Часть текста. Функция предисловий в романе «Герой нашего времени»

Читатель привык к тому, что под этой рубрикой мы печатаем материалы, относящиеся к новому прочтению обычно известной книги, к новому освещению ее конфликта, характеристик ее героев, их действий, их отношений между собой. Но подобное новое прочтение вполне может касаться художественной структуры произведения, его текста. Этому и посвящена статья, которую мы публикуем сегодня.

Роман «Герой нашего времени» включает в себя два предисловия, одно из которых принадлежит автору, Лермонтову, именем которого было означено «сочинение», другое – путешествующему рассказчику, обладателю записок Печорина. Сочетание этих двух разноприродных «голосов» – реального и вымышленного, – соответствующих двум магистральным исторически сложившимся типам литературного предисловия (референтное и игровое), представляется неслучайным с точки зрения художественной, хотя и ситуативно обусловленным.

Как известно, написание авторского предисловия было связано с неблагожелательными отзывами критики на первое издание романа 1840 года. В 1841 году книга вышла вторым изданием с предисловием, где автор, по замечанию комментатора, отвечал «главным образом С. Шевыреву, который объявил Печорина явлением безнравственным и порочным, не существующим в русской жизни, а принадлежащим «миру мечтательному, производимому в нас ложным отражением Запада» <…> Если учесть мнение Николая I <…> назвавшего роман Лермонтова «жалкой книгой, показывающей большую испорченность автора» <…> то смысл предисловия становится еще более многозначительным»¹.

Современные комментаторы видят назначение авторского предисловия к роману Лермонтова в том, что оно «объясняет общий замысел, цель произведения»². При этом как «парадоксальная» оценивается точка зрения В. Набокова на это предисловие: «Едва ли нам стоит, – писал он, – принимать всерьез, как это делают многие русские комментаторы, слова Лермонтова, утверждающего в своем «Предисловии» (которое само по себе есть искусная мистификация), будто портрет Печорина «составлен из пороков всего нашего поколения». На самом деле этот скучающий чудак – продукт нескольких поколений, в том числе нерусских»³.

В. Набоков переносит акцент на иронический подтекст высказывания Лермонтова: ирония может быть связана с расширительным взглядом на пороки современного общества – как на «всегдашнее», свойственное человеку вообще состояние, которое не находит объяснений в тех или иных общественно – исторических системах, а заложено в человеке как коренное противоречие духа, как парадоксы его сознания.

Однако иронический подтекст предисловия формируется не только за счет неопределенности предмета художественного изображения, но и благодаря очевидному отказу использовать предисловие как традиционный способ «объяснения цели сочинения» или «оправдания и ответа на критики». При этом остается неясным, почему автор высказывает сожаление о том, что читателям «обыкновенно дела нет до нравственной цели и до журнальных нападок, а потому они не читают предисловий», ведь он сам воздерживается от этой «первой и вместе с тем последней вещи» – объясняться с читателем, оправдываться и отвечать на критики.

Авторское предисловие к «Герою нашего времени» наполнено интонациями насмешки, недоговоренности, ироническая стихия в нем усиливается с каждым новым речевым оборотом. Читающая публика – «провинциал»: ей свойственна «несчастная доверчивость» к «буквальному значению слов». Поэтому ей дико, что герой романа аттестован автором как Герой Нашего Времени: «Вы мне <…> скажете, что человек не может быть так дурен, а я вам скажу, что, ежели вы верили возможности существования всех трагических и романтических злодеев, отчего же вы не веруете в действительность Печорина? Если вы любовались вымыслами гораздо более ужасными и уродливыми, отчего же этот характер, даже как вымысел, не находит у вас пощады?»

Соотнося «действительность» своего героя с «ужасными и уродливыми вымыслами» «самой волшебной из волшебных сказок», Лермонтов в предисловии доводит иронический тон до предела возможного. Автор управляет ироническими интонациями, как щитом, отражая любые доводы, которые могут прийти в голову читателя: «Вы скажете, что нравственность от этого не выигрывает? Извините. Довольно людей кормили сластями; у них от этого испортился желудок: нужны горькие лекарства, едкие истины».

Еще Б. Эйхенбаум, вспоминая «Демона» и «Мцыри» и сопоставляя их с лермонтовскими произведениями последних лет, заметил о поэте: «От романтического пафоса он переходит к иронии <…> Отныне ирония становится важным художественным средством Лермонтова»⁴. Ирония распространяется и на заглавие романа, которое в тексте предисловия выделено особым написанием – каждое слово заглавия начинается с прописной буквы. Б. Эйхенбаум видел в этом намек Лермонтова на «некоторый иносказательный, обобщающий смысл романа – на то, что самое заглавие романа надо понимать не прямо, а иронически, и что в фигуре Печорина скрывается не личная, а общественно – историческая проблема: проблема подлинной героики»⁵.

Что это так и есть, свидетельствует то же предисловие, где после гневной инвективы Лермонтов снижает эмоциональный накал указанием на частный интерес к этому «типу» – так в первоначальном варианте он называет Печорина: «Но не думайте, однако, после этого, чтоб автор этой книги имел когда-нибудь гордую мечту сделаться исправителем людских пороков. Боже его избави от такого невежества! Ему просто было весело рисовать современного человека, каким он его понимает и, к его и вашему несчастью, слишком часто встречал».

Финальная фраза предисловия выдержана в нейтральных интонациях, она констатирует положение вещей – «болезнь» времени, дальнейший исход которой остается неизвестным: «Будет и того, что болезнь указана, а как ее излечить – это уж бог знает!»

Есть основания полагать, что финальная фраза предисловия несет важную смысловую нагрузку, которая определяется не только тем, что в ней Лермонтов отказывается от «прямого учительства», «прямого негодования», «моральных нравоучений»⁶, но и ее событийной и смысловой разомкнутостью, принципиальной неразрешимостью проблемы «героя нашего времени».

1. Лермонтов М. Ю. Собр. соч. в 4 тт. Т. 4. М.-Л.: Изд. АН СССР, 1959. С. 651.^[↩]
2. Мануйлов В. А., Миллер О. В. М. Ю. Лермонтов. «Герой нашего времени». Комментарий. СПб.: Академический проект, 1996. С. 34.^[↩]
3. Набоков В. Предисловие к «Герою нашего времени» // Набоков В. Лекции по русской литературе. Чехов, Достоевский, Гоголь, Горький, Толстой, Тургенев. М.: Независимая газета, 1996. С. 433.^[↩]
4. Эйхенбаум Б. Художественная проблематика Лермонтова // Эйхенбаум Б. О поэзии. Л.: Советский писатель, 1969. С. 202 – 203.^[↩]
5. Б. М. Эйхенбаум. Указ. соч. С. 212.^[↩]
6. Б. М. Эйхенбаум. Указ. соч. С. 204.^[↩]