Быть или не быть реализму на театре?

Не так давно в американском еженедельнике «Харперс мэгэзин» была опубликована пространная статья Мэри Маккарти «Реализм» в американском театре» ¹. Статья эта, возможно, не остановила бы нашего внимания, если бы не два обстоятельства. При всей банальности исходных посылок и рассуждений автор приходит к таким крайним выводам насчет реализма, на какие не отваживаются даже самые заядлые противники социального искусства. И второе: статья М. Маккарти под несколько иным названием была одновременно напечатана во влиятельном английском журнале «Энкаунтер», что подчеркнуло программный характер этого выступления.

Мэри Маккарти, как и подобает, начинает с истории. Возникновение реализма она относит лишь ко второй половине прошлого столетия, удивительно плоско соотнося его с развитием «журналистики и фотографии». Автор статьи приравнивает писателя к фотообъективу, а газету полагает «главным источником материала». Само собой разумеется, что американский роман начала века тут же объявляется «партнером журналистской литературы «разгребателей грязи» и одновременно выводятся за пределы реализма Тургенев, в частности «Месяц в деревне», и романы Элизабет Гаскелл, как «пасторальные».

Поскольку, по мнению Маккарти, недюжинные личности и сильные страсти немыслимы в реалистической драме, то действующими лицами ее оказываются «ординарные люди» в какие-то особые моменты своей жизни. «…Героями реалистической драмы выступают, в общем, герои газетных сообщений – «маленькие люди», которые стреляют своих жен, кончают с собой; где-нибудь в гараже, или их упрятывают за решетку за мошенничество и растраты».

И взятое в кавычки определение – «маленькие люди», и самый тон нашего автора отдают таким же – если не сказать сильнее – снобизмом, с каким Ноэль Кауэрд в прошлом году пытался полемизировать с молодыми английскими драматургами. «Одной из гнетущих особенностей современного переходного этапа в театре, который переживает цивилизованный мир, – писал он, – является нудное, однообразное внимание к судьбе Простого Человека, который с драматургической точки зрения вовсе не так интересен, как кажется…»

Драма всегда была сродственна преступлению, делает еще одно открытие М. Маккарти, – вспомните Клитемнестру или Отелло. Но в высокой трагедии (противопоставление трагедии реализму – обычный прием буржуазных эстетиков) – «преступления героев», тогда как в нынешних пьесах это – лишь «объект для статистического учета». Для доказательства ложного, антидемократического тезиса о недраматургичности, так сказать, простого человека наш автор прибегает к туманным экзистенциалистским построениям. Герой трагедии – «морально свободное существо, которое отождествляет себя с преступлением», и одновременно он «не свободен в выборе своих поступков», чем и создается подлинная драматичность. Совсем иное в реалистической драме: Фрэнк в «Уличной сценке» Элмера Райса убивает свою жену и миллеровский Вилли Ломен кончает с собой «под давлением социологических обстоятельств». Заметим в скобках, что М. Маккарти обходит полнейшим молчанием драму, где герои изменяют«социологические обстоятельства». Однако, спохватившись, как бы разговор на социологические темы не завел слишком далеко, наш автор делает вольт и заявляет, что герой реалистической драмы – свободен, никто и ничто не толкает его на преступления. М. Маккарти пытается иронизировать по адресу Артура Миллера: нельзя газетное сообщение об иммигрантах добавлением хора превратить в трагедию.

«Исключение красоты» из реалистического театра видится М. Маккарти и в том, что в драме отсутствует природа, – действие современных американский пьес разворачивается преимущественно «на заднем дворе» с непременными шестами для бельевых веревок и мусорными ящиками; и в том, что он» вообще плохо написаны, а на персонажах лежит «проклятие косноязычия»;

1. Mary Mc Carthy, «Realism» in the American Theatre, «Harper’s magazine», N. Y. July, 1961.[↩]