Биография Толстого

Daniel Gilles, Tolstof, Paris, Julliard, 1959, 327 pp.

В то время, когда исполняется пятидесятилетие со дня смерти Толстого, книга Даниэля Жиллеса предстает как поразительная картина, воскрешающая целую эпоху и показывающая, как Толстой сумел совместить «необычайно трудные роли гениального писателя, образцового человека и вдохновенного пророка». Так сказано в издательской аннотации, которая помещена на обложке книги Даниэля Жиллеса «Толстой», вышедшей в Париже в 1959 году. Даниэль Жиллес – журналист и прозаик, автор нескольких сатирических ‘ романов, один из которых, «Плата за присутствие», переведен на русский язык. Новая книга Д. Жиллеса, кажется, первая за рубежом крупная работа о Толстом, приуроченная к юбилейному году. – Биографии и критико-биографические очерки о Толстом появлялись на иностранных языках уже не раз. Среди них есть работы, основанные на тщательном многолетнем изучении Толстого, эпистолярных и мемуарных источников. Но, как правило, даже г лучших из подобных работ так или иначе сказывается ограниченность кругозора буржуазных литературоведов, их превратные или по меньшей мере односторонние представления о гениальном русском писателе. Книга Д. Жиллеса повторяет некоторые типичные недостатки иностранных буржуазных работ о Толстом. Но скажем прежде всего о положительных свойствах этого труда. Биография Толстого, написанная Д. Жиллесом, представляет более обстоятельный свод фактов, чем предшествующие французские работы на ту же тему. Автор уделяет много внимания не только самой личности Толстого, но и его ближайшему окружению. Не пытаясь – вопреки издательской аннотации – «воскресить целую эпоху», он тем не менее дает основные сведения об исторических событиях, современником которых был Толстой, и старается показать путь писателя на фоне этих событий. Книга Д. Жиллеса написана в спокойном тоне, без примеси дешевой сенсационности, – этим она выгодно отличается от некоторых других зарубежных биографий Толстого, например от книги американского литературоведа Э. Симмонса. Автор избегает апологетической трактовки толстовства в противовес первому английскому биографу Толстого Элмеру Мооду; вместе с тем книга Д. Жиллеса свободна от малейшего оттенка недоброжелательства к Толстому, и – это существенное ее преимущество по сравнению с биографией, написанной другим англичанином – Дерриком Лионом. Чувствуется, что Д. Жиллес хотел объективно подойти к материалу и дать серьезное жизнеописание великого художника. Однако полноценной, научной биографии Толстого у Д. Жиллеса все же не получилось. Автор дает свод фактов, но у него нет руководящей мысли. Он описывает, но не объясняет, не анализирует. И потому весь сложный жизненный, идейный, творческий путь Толстого по сути дела превращается у него в цепь случайностей. Возникновение литературных замыслов Толстого, эволюция его мировоззрения, религиозно-философские искания последних лет жизни-все это выгладит у Д. Жиллеса как причуда гения, «индивидуальное нечто». Против такого подхода к Толстому, как известно, В. И. Ленин предостерегал еще полстолетия назад.

В наши дни невозможно написать мало-мальски серьезную работу о Толстом, не учитывая того, что писал о нем Ленин. Д. Жиллес читал ленинские статьи. По крайней мере они значатся в списке использованной им литературы. Но по ходу изложения Жиллес вспоминает о Ленине только один раз – когда цитирует в качестве эпиграфа к одной из глав известные строки об издерганном, истеричном хлюпике, именуемом русским интеллигентом. Таким образом, французский читатель работы Д. Жиллеса, незнакомый со статьями Ленина о Толстом, на основе этой книги не получит от них никакого представления.

Д. Жиллес много раз говорит о противоречивости взглядов Толстого. Он мимоходом упоминает, что в исканиях Толстого сказались тревоги тысяч его современников» (стр. 179). Но это утверждение остается нераскрытым. Д. Жиллес не принял во внимание то объяснение кричащих противоречий Толстого, которое дал Ленин, А дать какое-либо другое, собственное объяснение он оказался не в состоянии. Поэтому ему и пришлось, говоря о духовном облике Толстого, сослаться на пресловутую «славянскую душу, подвижную, возбудимую, необычайно переменчивую…» (стр. 22). Такого рода благоглупости относительно славянской души имели широкое хождение в буржуазной публицистике тогда, когда французы только еще начинали знакомиться с Толстым. Читать подобные вещи в книге, датированной 1959 годом, просто как-то неловко.

Жизнь великого художника – это прежде всего его творчество, но о творчестве Толстого, о его мастерстве в книге Д. Жиллеса говорится крайне мало. Ход работы писателя над крупнейшими его произведениями, история их печатания, отклики критики – все это отмечено в самых общих чертах. Однако анализа самих произведений, как правило, вовсе нет, – по-видимому, Д. Жиллес считает, что это не входит в задачи биографа. Перипетии семейной жизни Толстого, раздоры в семье в последние годы жизни и даже судьбы сыновей и дочерей писателя привлекают внимание Д. Жиллеса в гораздо большей мере, чем развитие толстовского реализма (да и сама проблема реализма в применении к Толстому вовсе не поставлена). В силу всего этого интеллектуальная жизнь писателя в книге Д. Жиллеса очень упрощена.

События жизни большого художника при правильном подходе исследователя к ним проясняют многое в его творчестве. В произведениях Толстого воплотились богатейшие, разнообразнейшие жизненные впечатления, полученные им и в огне севастопольских сражений, и в классах яснополянской школы, и в московских трущобах и ночлежных домах, которые Толстой обходил во время переписи, и в деревнях, пораженных голодом 1890 – 1891 годов. Да и повседневная жизнь писателя в Ясной Поляне, куда приезжало и приходило множество людей со всех концов страны, куда стекались письма со всего земного шара, – давала громадный материал для реалистических социальных обобщений.

По обилию и разнообразию своих связей с разными слоями народа Толстой, несомненно, превосходил всех классиков литературы XIX столетия. Но эта важнейшая сторона жизни Толстого не заинтересовала Даниэля Жиллеса. Мы по множеству высказываний самого Толстого знаем, какое значение придавал он сам повседневному общению с крестьянами. («Как много они знают, и как поучительна беседа с ними, особенно по сравнению с бедностью наших интересов», – записывал он в дневник; т. 49, стр. 91). А Даниэль Жиллес, упоминая о попытках Толстого помочь крестьянам, с барским пренебрежением отзывается о «заросших грязью мужиках» (moujiks indecrottables). Достаточно привести эти слова, чтобы обнаружилась со, всей очевидностью духовная пропасть между, создателем «Воскресения» и его биографом.

Мы охотно верим, что намерения у Даниэля Жиллеса были вполне добропорядочные, что ему хотелось создать тщательно документированную историю жизни Толстого. Но французский читатель, который поверит аннотации на обложке книги, горько ошибется. Даниэль Жиллес не только не дал целостной картины страны и эпохи, но и не сумел, – несмотря на все обилие собранных и описанных фактов – верно обрисовать героя своей книги как человека и художника. Облик Льва Толстого в изображении Жиллеса крайне обеднен.