«Бездна» Леонида Андреева: Атрибуция пародийных откликов 1903-1929 годов

Когда в «Жизни» появился рассказ «Жили-были», Д. С. Мережковский прибежал в журнал и так же спросил:

— Кто скрывается под псевдонимом Леонид Андреев — Чехов или Горький?

Ему ответили:

— Леонид Андреев!

Петр Пильский¹

Рассказ Леонида Андреева «Бездна» о том, как три босяка изнасиловали девушку, гулявшую с парнем-студентом, и о том, какие чувства к изнасилованной проявил пришедший в себя избитый студент, вызвал столь невероятное количество откликов в повременной печати, что их относительно полное собрание могло бы составить два-три больших тома. Однако, как мы покажем, даже громадное количество библиографических позиций в указателе Андреева² не охватывает всех крупных откликов, анкет и дискуссий, посвященных скандальному рассказу.

Были среди них и пародийные письма чуть ли не всех героев рассказа, опубликованные впервые в трех газетах Москвы, Житомира и Одессы, а также в специальной книге, вышедшей в Берлине.

События развивались стремительно.

Сначала взволнованный Андреев писал Горькому о желании самому написать некую «Анти-Бездну». И действительно, на скандал со своим рассказом Джемс Линч (Леонид Андреев) прореагировал.

В комментарии к письму Андреева Буревестнику революции, опубликованному в «Литературном наследстве»³, упоминались три известных письма героев «Бездны» в разные русские газеты — Сергея Немовецкого в «Курьер» (Москва), Зинаиды Немовецкой в «Одесские новости», трех бандитов в «Волынь» (Житомир) — причем указывались и их авторы: сам Андреев, написавший якобы 6 марта 1903 года письмо от имени героя рассказа Немовецкого⁴, работал в «Курьере»; Владимир Жаботинский, написавший якобы 17 марта 1903 года письмо Зинаиды Немовецкой, был автором «Одесских новостей»; и неизвестный автор третьего письма, скрывшийся под псевдонимом «Омега»: на сей раз это было письмо трех «босяков», опубликованное в газете «Волынь» 10 марта, то есть между 6 и 17 марта того же года.

Нетрудно видеть, что авторство писем определялось принадлежностью людей с известными именами к известным газетам. Хотя ни одно из писем не было подписано. И раз история житомирской «Волыни» не изучена так, как истории двух остальных газет, то никто не озаботился поиском волынского шутника, хотя формально его псевдоним указан в Словаре псевдонимов И. Масанова — это якобы О. Л. Оршер (Оль д’Ор). Однако никому почему-то не захотелось включить его третьим в наш сюжет. И основания, которых мы коснемся специально, у этого решения были: слишком уж несоразмерен мельчайший журналист провинциальной «Волыни» двум всероссийски известным юным звездам новой русской журналистики и литературы.

Правда, если имя Андреева было не очень убедительно присоединено к нашей истории при помощи письма Горькому, то сведений о том, почему именно Жаботинский стал автором второго письма, комментатор «Литературного наследства» не представил.

Он указал, однако, что все эти письма были собраны в отдельном издании некоей фирмы Рэде (Берлин) вместе с «Бездной» и статьей Л. Толстого о Мопассане⁵.

Теперь, вслед за анекдотом из эпиграфа к настоящей статье, нам предстоит понять: кто скрывается под именем Леонида Андреева в истории с «Бездной».

Скажем сразу, все последующие за «Литнаследством» исследователи приводят имена авторов писем и сведения о книге Рэде, доверяясь авторитету «Литературного наследства». Между тем имя автора письма героини теперь навсегда связано с этим текстом и в работах израильских исследователей⁶, и в России⁷.

В свою очередь, исследователи, приписывающие «письмо Немовецкого» Андрееву, а «письмо Зинаиды Немовецкой» в «Одесских новостях» — Жаботинскому, не отмечают, что за несколько дней до публикации в «Одесских новостях» «письма Зинаиды Немовецкой» там же в колонке новостей появилась перепечатка «письма Немовецкого» из «Курьера». При перепечатке, однако, отсутствовал абзац, сопровождавший публикацию в «Курьере»: «По наведенным справкам ни в одном техническом заведении не оказалось студента с этой фамилией. Таким образом, письмо это является просто оригинальным приемом критики «Бездны». Помещаем его ввиду интереса, который возбуждает теперь снова этот напечатанный нами год тому назад рассказ нашего уважаемого сотрудника».

Справка была не нужна, поскольку в «Одесских новостях» уже сама «Зинаида Немовецкая» напишет: «В «Курьере» появилось недавно письмо за подписью «студента-техника Немовецкого», героя рассказа «Бездны». Чрезвычайно удивленная и озадаченная этим странным письмом, я, жена Немовецкого (ныне уже инженера), та самая, с которой случилось рассказанное в «Бездне», берусь за перо, чтобы объявить обществу, что напечатанное в «Курьере» письмо написано не моим мужем, который написать его не мог. Я считаю себя обязанной реабилитировать в глазах читающей публики имя любимого мною человека, а кстати — и это, быть может, главное — исправить ошибку сделанного г. Андреевым вывода о «черной бездне»…»; само «письмо Немовецкого» «Зиночка» открыто называет «подложным».

Однако и в «Одесских новостях» редакция была не лыком шита и приписала: «Письмо это доставлено нам по городской почте, между тем, по наведенной в адресном столе справке, никакой З. Немовецкой в Одессе на жительстве не значится. Ред.».

Итак, если читатель «Одесских новостей» не читал «Курьера», то он читал предшествующий выпуск своей газеты и должен был поверить в существование Немовецкого и в предельную документальность рассказа. «Одесские новости», знавшие приписку в «Курьере», теперь, «сомневаясь» в подлинности «письма Немовецкого», сами дезавуировали разоблачительницу. Те же, кто читали «Курьер» (мы имеем в виду и современных исследователей), и так знали, что Андреев под псевдонимом Джемс Линч высказался на эту тему совершенно иначе⁸.

Таким образом, мы имеем две даты двух посланий: 6 и 17 марта 1903 года.

Эти «семейные» письма, приписываемые Андрееву и Жаботинскому, публикуются и описываются исследователями, — во всех известных нам случаях, как будто они следуют одно за другим. А вот письмо из «Волыни» неизвестного «Омеги», появившееся между «семейными» письмами 10 марта 1903 года, описывается вслед за обрамляющими письмами, хотя стоять оно должно между ними.

Текст неизвестного автора всегда в глазах исследователей «весит» меньше, чем подписанные тексты. Но подчеркнем еще раз, что и первые два письма никем не подписаны, а «литературные» подписи под ними дезавуированы обеими редакциями. Следовательно, никаких преимуществ письма в «Курьере» и «Одесских новостях» перед житомирским письмом не имеют. Поэтому мы поставим теперь это третье волынское письмо вторым, как оно и было написано, — и прочтем его в нужном порядке.

«В московском «Курьере» было напечатано письмо студента Немовецкого, печального героя Леонидандреевской «Бездны».

В одной из одесских газет высказалась «письмом в редакцию» и сама Зиночка по поводу неприятной истории в лесу…

Между Зиночкой и Немовецким только вышла маленькая размолвка.

Немовецкий утверждает, что Зиночка после «истории» сделалась ему противной, и он почувствовал даже отвращение, прикоснувшись к ее голому телу.

Зиночка же, наоборот, уверяет, что после «истории» она сочеталась с Немовецким законным браком, живут они теперь душа в душу и даже рассчитывают скоро покумиться с Леонидом Андреевым».

Но мы знаем, что «одна одесская газета», то есть «Одесские новости», напечатает письмо никому не известной пока еще Зиночки только через неделю после этой публикации в «Волыни»!

«Омега» в конце приведенной выше цитаты упоминает «письма Немовецкого» в «Курьере» и «Одесских новостях», а точной ссылки на еще не появившееся «письмо Зиночки», по понятным причинам не дает.

В комментарии Чувакова к Собранию сочинений Леонида Андреева мы читаем довольно расплывчатые рассуждения по этому поводу. И не удивительно, ведь комментатор не осведомлен или не учитывает того, что автор «Волыни» заранее знает о публикации письма Немовецкого в «Одесских новостях», когда пишет:

Подражанием «Письму в редакцию» Немовецкого было также «Письмо в редакцию», подписанное именем Зинаиды Немовецкой, то есть героини, ставшей по воле автора «Письма» женой Немовецкого (автор — В. Жаботинский, напечатано в «Одесских новостях», 1903, № 5918, 17 марта); появилось и «письмо» босяков («Волынь», 1903, № 65, 10 марта, автор скрылся под псевдонимом Омега). В 1903 г. «Бездна» была напечатана в Берлине издательством Иоганна Рэде. Книга была дополнена статьей Л. Н. Толстого о Г. Мопассане и «письмами» героев рассказа⁹.

При этом на сей раз «Письмо босяков» — Рыжего, Высокого и Краснощекого — опубликовано не абстрактной «редакцией», а автором рубрики «Обо всем» в житомирской «Волыни» — неким «Омегой»¹⁰. Его сопровождение к этому письму в «Волыни» тоже не так уж просто: «Печатаем письмо трех босяков и ручаемся, что это письмо также «подлинно», как «подлинны» письма Немовецкого в «Курьере» и «Одесских новостях»»¹¹.

Итак, автор «Волыни» даже не постеснялся назвать точное место будущей публикации — «Одесские новости».

Словарь псевдонимов Масанова дает, как мы говорили, несколько неожиданный ответ: «Омегой» в «Волыни» был, по мнению составителя, известный журналист и юморист Оль д’Ор (Оршер)¹². Однако из его мемуаров «Старого журналиста» (это один из псевдонимов Оршера, использованный вместо имени автора уже в советской книге) мы знаем, что работал он в этой газете ведущим отдела городских происшествий и вел как редактор еще пару отделов, а получал рублей 20-30 в месяц¹³.

К нашему «Омеге» — ведущему подвальный фельетон «Обо всем» — все это никак не может относиться. (К тому же у Масанова встречается и очень странная «склейка», когда составитель назвал «Старым журналистом» — помимо гарантированного Оль д’Ора — еще и Жаботинского.)

Чуваков вообще ничего не говорит о сопровождающем публикацию «письма босяков» тексте «Омеги», хотя, в отличие от двух первых писем, третье является составной частью фельетона, а не «письмом» в редакцию. И это тоже понятно — не совпадает хронология публикаций.

Поэтому оказалось проще поместить письмо из «Волыни» после «семейных» писем на третьем месте — точно так, как это сделал Чуваков, откуда-то знавший об авторстве одного из писем Жаботинского и в комментариях к собранию, и в «Литературном наследстве». Отметим, что Жаботинского — лидера одного из самых радикальных направлений политического сионизма — упоминать до самых последних лет не полагалось, тем более рядом с Горьким или Лениным. Поэтому уверенность редакции «Литературного наследства», пошедшей на едва ли не единственное упоминание имени Жаботинского в своем издании, проходным фактом быть не может.

Но если предположить, что и первое письмо писал не Андреев, а все три письма написаны одним человеком? Кто же этот человек, явно близкий к Андрееву и при этом сотрудник «Одесских новостей» и «Волыни»? На наш взгляд, единственным логичным выходом из этой ситуации является трудное признание того факта, что автором всех трех писем является один и тот же человек, работавший в южной печати и одновременно имевший отношение к московским и питерским литературным кругам, да еще и близкий к кругу Максима Горького и Леонида Андреева. И этот человек — Владимир Жаботинский¹⁴.

Напомним, что дискуссия о письмах завершилась статьей СИГа (С. Гольдельмана) в «Одесских новостях» 20 марта 1903 года, где обсуждалась допустимость подобных литературных мистификаций вообще. В этой статье особо подчеркивалось, что скандал, бушевавший вокруг них в южных газетах (sic!), затеян был для того, чтобы выработать у читателей настоящий литературный вкус и более ни зачем. То есть налицо взгляд СИГа на всю эту дискуссию как на цельный эпизод, имевший автора и срежиссированный этим автором с некоей ясной целью.

Но если речь идет о Жаботинском, то какое отношение к «Волыни» имел он во время всей этой истории?

Присутствие Жаботинского в «Волыни» в интересующее нас время подтверждается текстами другого псевдонима — некоего «Иорика», начавшего печататься в житомирской газете несколько позже «Омеги». «Иорик» также без объяснений отнесен Масановым к Оль д’Ору. Не исключено, что это связано с позднейшим использованием Оршером псевдонима «Омега» в «Одесском листке».

Однако мы позволим себе с Масановым не согласиться. И этому есть две причины. Во-первых, Иорик опубликовал в своем недельном фельетоне 15 декабря 1902 года пьесу «Юбилей печати»¹⁵, которая полностью соответствует статье Жаботинского (Alatalen’ы) о праздновании юбилея русской печати¹⁶. Центральной фигурой этого сочинения является Аким Волынский, которого с Жаботинским многое связывало¹⁷. К тому же в этой пьесе действует достаточно издевательски описанный «Старый журналист», то есть Оршер. Однако Оль д’Ор не имел никакого отношения к Волынскому и не стал бы себя изображать мелким и смешным персонажем. Жаботинский же помнил Волынского всегда, включив его в итоге и в число персонажей романа «Пятеро» в 1936 году.

Вторая причина еще более убедительна.

В апреле 1902-го Жаботинский-Altalena опубликовал под рубрикой «Вскользь» фельетон «Рыжие», назвав этим словом и себя, и своих коллег-журналистов:

Ждите же спокойно и хладнокровно моей клоунской затрещины — и, если она окажется тяжелой, успокойтесь той мыслью, что мы с вами оба «рыжие» и что обоих горькая судьба заставляет ломать дураков… перед публикой¹⁸.

Примерно через год Жаботинский нечаянно задел в своем фельетоне газету «Волынь». Тогда же фельетонист извинился перед «Волынью» в «Одесских новостях», а в самой «Волыни» под псевдонимом Иорик напечатал фельетон о том, как он год тому назад назвал фельетонистов «рыжими»¹⁹. Мысль была та же, что и в первом случае: не обижайтесь.

Но Жаботинский не был бы Жаботинским, не обыграв подобную ситуацию.

4 мая 1903 года Altalena пишет фельетон, в котором отвечает некоему читателю на вопрос с эпиграфом: «Смейся, паяц!»²⁰, который цитируется обычно как шутливый или иронический комментарий к любовным неудачам — о том, страдает ли он, как думает некий его корреспондент, или нет. В других случаях Жаботинский-Altalena называл себя «скоморохом» и т. д. В поздних мемуарах «Повесть моих дней» Жаботинский вместо «рыжего» (клоуна) назвал себя и своего коллегу «клоунами», но помнил он об этом своем образе до конца дней:

Однажды — и это была, кажется, единственная из всех статей этого периода, которую стоило бы спасти от погребения, — я назвал себя и всех остальных своих собратьев по перу черным по белому «клоунами». Статья была направлена против одного журналиста из конкурирующей газеты, человека достойного, спокойного и безликого, не умного и не глупого, анонима в полном смысле этого слова, который стал для меня своего рода забавой и над которым я потешался при всякой возможности и без всякой возможности, просто так. Однажды я обратился к нему прямо и написал: разумеется, без причины и нужды травил я тебя и буду травить, потому что мы клоуны в глазах бездельника-читателя. Мы болтаем, а он зевает, мы желчью пишем, а он говорит: «Недурно написано, дайте мне еще стакан компоту». Что делать клоуну на такой арене, как не отвесить пощечину своему собрату, другому клоуну?²¹

Констатируем: Жаботинский в «Волыни» печатался под двумя псевдонимами — Иорик и Омега²². Оба их Масанов отнес к О. Л. Оршеру, и именно это помешало исследователям увидеть истинного автора далеко не тривиальных текстов и связать воедино все три письма от имени героев «Бездны». При этом отметим лишний раз, что Оршеру всю эту игру никто и никогда не приписывал.

И, наконец, кто создал берлинскую книжку «Бездна», которая вышла с четвертым «эпистолярным документом», впервые опубликованным в ней письмом персонажа рассказа — на сей раз некоего Федора?

Имеется в виду книга, вышедшая в Берлине в 1903 году, которую, на сей раз, опишем полностью с титула: «Andrejeff. Der Abgrund. Леонид Андреев. «Бездна» со статьей Льва Толстого и полемической литературой. Берлин. Издательство Иоганна Рэде. Verlag Johannes Rade in Berlin. W.

1. Этот анекдот существовал в печатном виде еще при жизни Андреева в текстах Петра Пильского (1908), К. Чуковского (1908), В. Львова-Рогачевского (1914) и, соответственно, в мемуарах О. Дымова. Текст П. Пильского цит. по: Дымов О. Вспомнилось, захотелось рассказать… Из мемуарного и критического наследия. В 2 тт. Т. 2. В дружеском кругу Дымова / Сост. и коммент. В. Хазана. Jerusalem, 2011. См. с. 15-17, где приведены варианты этого анекдота о том, как разные люди в разных органах печати пытались раскрыть «псевдоним» Леонид Андреев.[↩]
2. Леонид Николаевич Андреев: Библиография. ИМЛИ им. А. М. Горького РАН. Вып. 2. Литература (1900-1919) / Сост. В. Н. Чуваков. 1998. 607 с.[↩]
3. Л. Андреев М. Горькому от 10 января 1902 года (коммент. В. Н. Чувакова) // Горький и Леонид Андреев. Неизданная переписка (Литературное наследство. Т. 72). М.: Наука. 1965. С. 136.[↩]
4. См.: Курьер. 1903. № 8. [↩]
5. Андреев Л. Бездна. Берлин: Изд. Иоганна Рэде, 1903. [↩]
6. Ср. доклад С. Наткович (Беер-Шева) «Комментарий Жаботинского к рассказу Леонида Андреева «Бездна» — между гендером и национальным самосознанием», прочитанный на конференции, посвященной «русскому Жаботинскому». См.: Кацис Л., Толстая Е. «Русский Жаботинский — Жаботинский и Россия». Международная мастерская в честь 130-летия В. Е. Жаботинского (Иерусалим, Еврейский университет. 27-29 июля 2010) // Новое литературное обозрение. № 108. 2011. С. 405. [↩]
7. См., например: Боева Г. Об одной литературной игре («письма» героев рассказа Л. Н. Андреева «Бездна») // HOMO LUDENS как отражение национальной культуры и социального варьирования языка. СПб.: НИЯК, 2006. С. 181-183. Г. Боева предоставила нам комментарий к «Бездне» из не вышедшего пока в свет тома академического Собрания сочинений Леонида Андреева, за что мы ей искренне благодарны. Этот информативный комментарий выполнен в рамках сложившихся научных традиций. Мы надеемся, что наша работа будет способствовать дополнению академического комментария этого издания. [↩]
8. Джемс Линч. Москва. Мелочи жизни // Курьер. 1902. № 27.[↩]
9. http://andreev.org.ru/biblio/Komments/k%20bezdna.html. Андреев Л. Н. Собр. соч. в 6 тт. Т. 1. М.: Художественная литература, 1990. С. 613 и далее. Таким образом, все современные исследователи основываются на информации, библиографии, публикациях одного и того же ученого, поэтому каких-то принципиально новых материалов, не восходящих к работам еще начала 1960-х годов, мы не увидим.[↩]
10. Кстати, в комментарии не указано, что в книге издательства Рэде напечатано не это «письмо босяков» из «Волыни», а еще одно письмо, на сей раз подписанное «Федор». И это, как мы увидим, очень значимо.[↩]
11. Омега. Обо всем // Волынь. Житомир. 1903. 10 марта.[↩]
12. Не исключено, что именно поэтому «Омегу» или «Волынь» оказалось проще оставить вообще без специального внимания, чем заниматься ими специально.[↩]
13. Старый журналист. Литературный путь дореволюционного журналиста. М.-Л., 1930. С. 25-32. [↩]
14. Здесь достаточно упомянуть письмо жены Андреева Осипу Дымову с просьбой пригласить Жаботинского на чтение пьесы Дымова. Или письмо Жаботинского к Андрееву с просьбой принять участие в судьбе пьесы «Чужбина». Общеизвестную переписку и многолетнее общение Жаботинского с Горьким мы здесь даже не обсуждаем.[↩]
15. Alatalena. Вскользь // Одесские новости. 1902. 15 декабря. Новейшая публикация: Жаботинский В. (З.). Полн. собр. соч. в 9 тт. Т. II/2. Минск, 2010. С. 573-574.[↩]
16. Толстая Е. Жаботинский и Волынский: одесский эпизод // Толстая Е. Волынский. М., 2012. Гл. 8. (В печати). Ср.: Кацис Л. О псевдонимах раннего Владимира Жаботинского в журнале «Освобождение» (1903-1905) // Русский сборник Х. М.: Регнум. 2011. [↩]
17. Altalena. Вскользь. Рыжие // Одесские новости. 1902. 9 апреля // Жаботинский В. (З.). Указ. изд. Специально — С. 191. [↩]
18. Altalena. Вскользь. Рыжие // Одесские новости. 1902. 9 апреля // Жаботинский В. (З.). Указ. изд. Специально — С. 191.[↩]
19. Волынь. 1903. 12 апреля.[↩]
20. История с фельетоном «Рыжие» вызвала возмущение Лазаря Кармена и отразилась в их переписке с Корнеем Чуковским. Поэтому данное определение журналиста ни в коем случае нельзя считать проходным для Жаботинского и, тем более, считать подобный текст, принадлежащим Оль д’Ору. Подробнее о реакции Кармена, что характерно, после публикации в «Волыни» 1902 года, а не на год раньше, после первых «Рыжих» в «Одесских новостях», см.: Письма журналиста Лазаря Кармена Корнею Чуковскому / Вступ. ст., подгот. текста и коммент. Е. В. Ивановой // Архив еврейской истории. Т 4. М.: РОССПЭН, 2007.[↩]
21. Жаботинский В. Повесть моих дней. Иерусалим: Библиотека «Алия», 1989. С. 39.[↩]
22. Вообще говоря, Жаботинский печатался в «Волыни» с 1901 по 1903 год. Однако доказательство этого факта, равно как и атрибуция предшествовавших «Омеге» и «Иорику» псевдонимов, не указанных у Масанова, дело будущего. [↩]