Л. Н. Гринько. Русский моностих XX века: теория и практика

Л. Н. Гринько. Русский моностих XX века: теория и практика. Южно-Сахалинск: СахГУ, 2011. 152 с.

Стихотворения в один стих уже не такая редкость, как несколько десятилетий назад. В печатных источниках, Интернете, архивах «собрано около 3.500 текстов <…> принадлежащих 187 различным поэтам от Карамзина до наших дней»¹, преимущественно современных. Л. Гринько в книжке, выросшей из второй защищенной в России диссертации о моностихах, но не историко-литературной, а теоретической², попыталась создать почву для более точного, чем раньше, их вычленения из числа «лаконичных жанров». Одна глава — историографическая, о разных трактовках моностиха в критике и науке, другая — о его соотношениях с афоризмом, стилизованным хокку (в русской традиции эта японская форма записывается в три стиха, а англоязычное литературоведение ближе к ее национальному осознанию в качестве моностиха, записанного, естественно, вертикально) и палиндромом как игровым вариантом моностиха (при понимании того, что, конечно, не всякий палиндром есть стих); в третьей главе автор выходит за пределы чистой словесности, анализируя бытование моностиха в рекламном слогане и визуальной поэзии.

Вслед за О. Быстровой следует разграничивать моностих с его очевидной, обычно силлабо-тонической ритмической организацией, и «однострок», в котором «невозможно определить стихотворный размер». Разграничение не бесспорное: в контексте стихотворных подборок и книг, в том числе книг свободного стиха, любое однострочие подается с установкой на «стихотворность», пусть «верлибрическую». К тому же Л. Гринько преувеличивает значение графики. В надписях на памятниках, особенно узких (обелисках), один стих графически часто дробится; то же касается рекламы (свежий пример: «Режем цены / ПОПОЛАМ!» — соответственно содержанию рекламный стих 4-стопного хорея разделен надвое). С другой стороны, Л. Гринько уверенно относит к моностихам рифмованные двустишия, записанные в одну строку, что для не собственно поэтических текстов явление обычное: «Скитлз. Не кисни! На радуге зависни!», «Vanish — розовый цвет, доверься ему, и пятен нет» (с. 109, 111) и т. п. (с. 108-111, 116). По мнению Л. Гринько, «формально является моностихом» и фигурно записанная подобно кочерге (последнее слово «ныряет» вниз) «Кочерга» И. Рукавишникова: «Этой штукой, гремя и звеня, бьет частенько супруга / меня» (с. 119), а также не разделенный на слова текст «НАПОЛЕОНКОСИЛТРАВУПОЛЯКИПЕЛИСОЛОВЬЯМИ» М. Франк-Каменецкого, в котором «при любом разделении на слова» (с. 130) узнается не столько «моностих», сколько разноклаузульное (естественно, безрифменное) двустишие. Но все-таки попытка разделить понятия моностиха, «однострока» и «удетерона» (буквально — ни тот, ни другой) заслуживает внимания. Предложивший термин «удетерон» поэт-верлибрист В. Бурич понимал под ним любое однострочие, которое при этом не признавал ни стихом, ни прозой. В данной книжке моностих есть стих, однострок — проза, а удетерон, «вероятнее всего, является формой, находящейся на границе между моностихом и одностроком» (с. 47).

Более спорны жесткая привязка разграничиваемых форм к определенному роду литературы: допускается, что моностих относится «к лирическому, однострок — к эпическому» (с. 56), — а тем более к некоему психическому состоянию в процессе творчества: в отличие от рекламы товаров повседневного спроса, моностихи «рождаются именно как стихотворные тексты под впечатлением мгновения, некой эмоции» (с. 114). Но в принципе, это тоже достойные внимания исследователей предметы. Л. Гринько, думается, правильно считает, что для понимания статуса кратчайшего текста одних формальных параметров недостаточно. Андрей Вознесенский слитный палиндром «АКСИОМАСАМОИСКА» записал дважды, по горизонтали и по вертикали, в форме креста со средокрестием в виде буквы С, и сделал его заглавием поэтического сборника. Л. Гринько не считает этот заголовок стихотворным: «В нем есть ритм, размер (четырехстопный хорей), но отсутствует лирическое содержание. Причислять удачное высказывание к самостоятельному произведению — моностиху — не совсем корректно, так как этот палиндром содержательно не завершен» (с. 98). В книге довольно много материала, который может натолкнуть специалистов и на самостоятельные размышления.

К сожалению, филологической аккуратностью Л. Гринько не отличается, допускает разного рода ошибки и опечатки. Например, вслед за С. Бирюковым, автором-составителем антологии «Зевгма» (1994), которую она называет «монографией» (с. 100), говорит на странице 40 о моностихе Гнедича (С. Бирюков выдал за таковой его двустишие), С. Л. Франка наделяет вторым инициалом П. (с. 7), М. П. Громова — Л., Н. А. Гуляева — Ф. (с. 142), в библиографию после упоминания Собрания сочинений А. А. Блока включает словарь «Эстетика. Теория литературы» якобы тоже Блока, только Ю. Б. (с. 139), — на самом деле, конечно, Ю. Борева — и т. д. Но уже факт появления первой книги о моностихе заслуживает одобрения.

С. КОРМИЛОВ

1. Кузьмин Д. В. История русского моностиха. Автореф. дис…. канд. филол. наук. Самара, 2005. С. 4. [↩]
2. См.: Конюхова Л. Н. Формально-содержательные модификации моностиха в русской литературе XX века. Автореф. дис…. канд. филол. наук. М., 2009[↩]