Без «хрестоматийного глянца»

Александр Ивич, Воспитание поколений. О советской литературе для детей, «Советский писатель», М. 1960, 391 стр.

На обложку книги А. Ивича «Воспитание поколений» художник-оформитель вынес десять имен: Горький, Маяковский, Маршак, Чуковский, Михалков, Житков, Пантелеев, Гайдар, Ликстанов, Ильин. Эти писатели известны каждому. Их творчеству посвящены сотни статей и десятки книг. Учебники по истории детской литературы отводят им специальные главы. О них, об их богатейшем и поучительном опыте в области создания отличной детской книжки и ведет разговор Александр Ивич.

Можно в сотый и в тысячный раз «по-своему» повторять общеизвестные и бесспорные истины, бесконечно «систематизировать» и «обобщать» добытый предшественниками материал и «обосновывать» высказанные ими предположения. Но можно, отказавшись от закосневшего шаблона, во всеоружии накопленного опыта подойти и к давно «изученному» писателю как к явлению нового, только что открытого таланта. Тогда внимание исследователя обращается на многое, не замеченное ранее. Именно этот путь избирает А. Ивич.

Тесная связь литературоведческого анализа с насущными проблемами коммунистического воспитания, цельность и определенность взгляда на специфику и задачи детской литературы, живой, темпераментный язык, новизна и боевая полемическая заостренность многих высказываний – все это делает книгу А. Ивича по-настоящему интересной. Широко привлекая материал дореволюционной детской литературы (Л. Чарская, К. Лукашевич, А. Круглое) и литературы первых лет советской власти (П. Соловьева-Аллегро, Е. Данько, А. Жаров, А. Безыменский), автор на конкретных примерах раскрывает новаторскую сущность детских произведений В. Маяковского, С. Маршака, Б. Житкова, М. Ильина и других писателей, стремится показать самые истоки их мастерства.

Главное достоинство рассуждений А. Ивича – в их постоянной опоре на знание ребячьей психологии. К примеру, цитирует он Горького: «Ребенок до десятилетнего возраста требует забав, и требование его биологически законно. Он хочет играть, он играет всем и познает окружающий его мир прежде всего и легче всего в игре, игрой. Он играет и словом и в слове. Именно на игре словом ребенок учится тонкостям родного языка, усваивает музыку его и то, что филологи называют «духом языка». И в дальнейшем, говоря, скажем, о воплощении темы труда в детской литературе, А. Ивич уже не просто констатирует, что рассказал детям о труде взрослых тот или иной писатель. Его интересует, как художник сумел преломить рассказ о труде в игровом восприятии ребенка, как он совершил «поворот от игры к «правдашней» жизни». И вот оказывается, что не только лексика, система образов, характер сюжета и композиции, особенности рифмовки, но даже ритмическое строение прозаической фразы играет в детском произведении далеко не второстепенную роль. И еще оказывается, что не все одинаково хорошо и одинаково ценно в творчестве даже мастеров.

Автор справедливо отмечает рассудочность и ритмическую монотонность поэмы С. Михалкова «Быль для детей», убедительно показывает бесплодность попытки поэта через двадцать лет «воскресить» своего знаменитого дядю Степу и продолжить его историю. «Дядя Степа – милиционер» и ритмически и сюжетно как бы повторяет прежнего «Дядю Степу»; стихи эти, по верному замечанию А. Ивича, «светят отраженным светом». В них все «то же», – «не хватает только прежней свежести, задора, непосредственного юмора, которые покорили читателей «Дяди Степы», короче говоря – не хватает поэтичности и художественного своеобразия».

Обычно А. Ивичу, человеку, хорошо понимающему, какая книга нужна (то есть полезна и интересна), детям, удается демонстрировать художественную слабость того или иного произведения с достаточной ясностью и доказательностью. И жаль, что исследователь не всегда верен себе в применении им же самим избранных критериев. Это приводит к произвольности и вкусовщине оценок. Так, на стр. 94 книги А. Ивич высказывает совершенно справедливую общую мысль, «что «познавательные» стихи не удаются, если эта познавательность исчерпывает задачу художника, если тема решается «в лоб», а не выражена в сюжете, который дает простор для эмоциональной трактовки темы». А страницей ниже пытается на основании этой мысли доказать, что стихотворение С. Маршака «Откуда стол пришел» намного слабее стихотворения «Праздник леса». Но ведь как раз в «Празднике леса» тема стихотворения (рассказ о роли лесов в нашей жизни) раскрывается «в лоб» – простым перечислением изготовляемых из дерева вещей, тогда как стихотворение «Откуда стол пришел» построено на сюжете, и к тому же в нем применен сказочный прием: «одушевление» стола.

Чувствуя в своих рассуждениях противоречие, А. Ивич ищет выхода: «Так вся вещь («Праздник леса», – И. М.) – только перечисления. Но какая в этом перечислении экспрессия, какой динамический напор! Он определяется четкостью ритма… энергией рифм… И, главное, какая неожиданная смена поражающих воображение картин».

Однако риторические восклицания еще не суть доказательства.

Тем более не дают они повода забывать об одной немаловажной детали, которой вовсе не коснулся исследователь. Дело в том, что все стихотворение С. Маршака является развернутой метафорой:

Что мы сажаем.

Сажая

Леса?..

Легкие крылья –

Лететь в небеса,

Стол, за которым

Ты будешь писать… –

метафорой настолько усложненной, что вряд ли она поразит воображение ребенка «неожиданной сменой… картин». Ведь прежде чем представить себе картину, ребенку предстоит в данном случае понять, как это можно сажать… крылья, установить связь между лесом и крыльями самолета. Если это стихотворение рассчитано на школьника, которому такая связь знакома, то не понятно, в чем его познавательная ценность. Если же оно, как, вероятно, и следует думать, обращено к дошкольнику, – оно излишне усложнено и, бесспорно, проигрывает в сравнении с простым, поэтичным и увлекательным рассказом на тему: откуда стол пришел?

Думается, не прав А. Ивич и в оценке таких произведений, как «История Власа – лентяя и лоботряса» В. Маяковского или «Сказка о Мальчише-Кибальчише» А. Гайдара. Говорить, будто они не нашли «живого, непосредственного отклика у маленьких читателей», едва ли правомерно. Даже со «взрослой» точки зрения эти произведения способны выдержать строгую критику.

Но это – частные замечания. Нельзя не приветствовать стремление автора книги избежать «хрестоматийного глянца», подойти к опыту мастеров критически.

А. Ивич – очеркист и детский писатель, один из пионеров в создании художественно-технической книги для детей. Взяться за перо исследователя его побудило, вероятно, не только желание высказать накопившиеся с годами мысли, но и заинтересованность в судьбах нашей детской литературы, неудовлетворенность состоянием ее критики. В самом деле. Разве не носят многие рецензии на детские книги чисто информационный, подчас даже рекламный характер? А где же большой и принципиальный разговор о качестве детских книг, о работе детских писателей?

«Гораздо раньше, чем это стало признанной истиной, – пишет А. Ивич, – Горький понял, что литература для детей по идейной насыщенности и художественным качествам должна по меньшей мере стоять на уровне передовой литературы для взрослых». Положим, восторг автора тут излишен: мысль эта была высказана еще Белинским и усиленно пропагандировалась Чернышевским и Добролюбовым. Но вот в чем прав А. Ивич: эта мысль, будучи ныне всеми «признанной истиной», и сегодня, как во времена Белинского, как во времена Горького, нуждается в развитии, пропаганде и, главное, практическом применении. Что греха таить, еще не до конца изжито снисходительно-пренебрежительное отношение к детской литературе как к литературе «второго сорта», где многое якобы искупается нетребовательностью и некомпетентностью читателя. Потому-то и появляются еще и в наши дни рассудочные, назойливо дидактические «детские» стихи, сухие и нестерпимо скучные книги, не заклюющие ни грана поэзии.

Сам А. Ивич говорит о подобных книгах очень мало. Но оценивая опыт лучших детских писателей, раскрывая лабораторию их творчества, он по сути воюет и против легкомысленного подхода к детской литературе, против таких сочинений в стихах и прозе, которые еще Белинский называл «убийственными», ибо они убивают в детях любознательность, интерес к труду и учению, чувство прекрасного.