Аспекты нового исследования

«А. Н. Толстой. Материалы и исследования». Ответственный редактор А. М. Крюкова, М., «Наука», 1985.

Если рассматривать понятие литературного наследия как чего-то значительного, но оставшегося лишь в художественном процессе своего времени, то этот термин к творчеству А. Н. Толстого неприменим. Его произведения не только переиздаются, но и вызывают интерес у читателей разных поколений. Они современны благодаря не, их экранизации, а неувядающему литературному первоисточнику, вызывающему к жизни кино- и телепрочтения.

Новое исследование, включающее как статьи, посвященные разным аспектам изучения отдельных произведений писателя, их месту в истории литературы, так и воспоминания о нем, публикацию обширных материалов, долгие годы ожидающих обнародования в архивах и т. д., еще раз показало, что творчество большого художника неисчерпаемо.

Не секрет, что в последние годы все чаще появляются большие и малые научные и популяризаторские работы о Толстом, вызывающие справедливые нарекания¹. Далеко ходить за примерами не надо. Молодежный журнал «Студенческий меридиан» (1983, N 6) публикует статью-предисловие доктора исторических наук В. Волкова «История Петра Великого: факты и мифы», в которой читаем: «Выход в свет замечательного романа А. Н. Толстого «Петр Первый» (1938) стал вехой не только в развитии советской исторической прозы, но и в общественно-политической трактовке Петровской эпохи… Эта традиция получила широкое развитие в русской литературе и нашла завершение в романе А. Н. Толстого, прототипом которого в известной мере можно считать романы XIX века Д. Л. Мордовцева («Царь Петр и его правительница Софья», «Державный плотник», «Царь и гетман»). Огромная популярность романа А. Н. Толстого привела к тому, что у значительного большинства нашего народа личность Петра ассоциируется о его литературным образом, созданным талантливым писателем, с небольшими коррективами, вносимыми учебниками истории для средней школы» (стр. 17). В этом обширном отрывке мифов больше, чем фактов. Так, роман «Петр Первый» Толстого печатается, как известно, в журнале «Новый мир» (кн. 1 – 1929, 1930 гг.) кн. 2 – 1933, 1934 гг.; кн. 3 (незавершенная) – 1944 – 1945 гг.). К 1938 году относится опубликование не романа, а пьесы с аналогичным названием «Петр I, пьеса в 4-х действиях и 10-ти картинах. Третий вариант» («Молодая гвардия», 1938, N 3), Считать прототипом (?) романа Толстого произведения Мордовцева можно с тем же успехом, что и другую беллетристику дореволюционных авторов, посвященную Петру I; тем более что сам писатель в разное время подчеркивал: «Работа над «Петром» для меня прежде всего – вхождение в историю через современность, воспринимаемую марксистски». И еще более определенно: «Мы далеки от мысли возродить тривиальный хрестоматийный образ «венценосного плотника». Трактовать «Петра Первого» как учебный материал для школьников, да еще корректировать его «учебниками истории для средней школы» значило бы извращать назначение и смысл романа, не понимая специфики художественной литературы. Невелика и незавидна же в этом случае была бы роль этого выдающегося произведения.

Против подобного вульгаризаторского подхода к творчеству А. Н. Толстого (и не только его) и направлено данное издание, в котором за каждой отдельной статьей, сообщением или публикацией проступает эпоха, отразившаяся в жизни и в произведениях писателя. Не случайно В. Щербина в обзорном исследовании «А. Н. Толстой и современность», которое определяет общий пафос сборника, пишет: «А. Толстого часто называли «писателем двух эпох». Определение это верно, но в своей реальной сущности довольно условно, поскольку художественное наследие Толстого советской эпохи неизмеримо богаче того, что он создал в дооктябрьский период своей деятельности Тем не менее какое-либо пренебрежение к изучению его творчества этого времени неправомерно, поскольку оно самоценно» (стр. 8). И далее: «Облик реалистической литературы начала XX столетия чрезвычайно сложен. При всей определенности разграничительной линии между реализмом и модернизмом было бы упрощением полагать, будто все многообразие литературных явлений может быть механически уложено в рубрику «реализм» или «модернизм». Тогда многие писатели, реалистическое творчество которых осложнялось воздействием декадентства, предстали бы вне своего подлинного своеобразия» (стр. 10). Путь Толстого от декадентства к реализму краток, но его, как последовательного реалиста, на притяжении всего творчества волновало существование в русской литературе модернистских тенденций, что отразилось и в теоретических статьях, и в художественных произведениях, оставивших трагико-ироническое и сатирическое изображение русского декадентства. Статьи Н. Воробьевой «Историзм художественного мышления А. Н. Толстого», А. Финка «Эпическое наследие А. Н. Толстого», А. Хайлова «Проблема «читатель – писатель – критик» в эстетическом сознании А. Н. Толстого», О. Смолы «Лирика А. Н. Толстого», В. Баранова «Творческие искания А Н. Толстого и советская литература 20-х годов», Г. Елизаветйной «Традиции русской автобиографической повести о детстве в творчестве А Н. Толстого», А. Крюковой «М. Горький и А Толстой К истории творческих отношений» не только» раскрывают различные грани таланта писателя, они оперируют малоизвестными фактами, добавляя в хрестоматийное представление о Толстом новые важные нюансы. Причем изучение тех или других произведений предстает на фоне общего литературного процесса времени их создания, что дает возможность увидеть индивидуальное проявление общих закономерностей развития литературы в творчестве писателя.

Полемическое высказывание А. Белого о критике 20-х годов: «Наш критик происходит от слова «Крит», остров в Средиземном море, на котором сидел и судил Минос, присуждая всех на ужин Минотавру» («Звезда Востока», 30 июня 1927 года), процитированное в работе А. Хайлова, во многом не потеряло своего значения и в наши дни. Авторы вышеназванных статей счастливо избежали подобного подхода как к творчеству Толстого, так и к творчеству других писателей, которые многогранно исследуются на страницах данного сборника. Всем статьям присуще важное качество – современность во взгляде на анализируемую эпоху. Поэтому закономерно, что первый раздел заключается статьей В. Ковского «Актуальность художественных исканий А. Н. Толстого», в которой дается глубокий и всесторонний разбор литературных исканий последних десятилетий в аспекте влияний традиций Толстого на современный художественный процесс.

Данный сборник имеет еще одну особенность: многие авторы выступают не только с оригинальными статьями и сообщениями, но и как публикаторы различных материалов из обширного литературного наследства Толстого. Так, А. Куванова обращается к проблемам «А. Н. Толстой и И. А. Бунин. К публикации письма Бунина», «А. Н. Толстой и Р. Роллан. К истории отношений»; А. Хайлов – к таким малоизученным аспектам, как «А. Н. Толстой и В. Я. Брюсов. К истории литературных отношений»; А. Н. Толстой и М. Волошин – «К публикации статьи А. Н. Толстого «О Волошине»; комментирует, предваряет вступительной статьей публикуемый им дневник писателя 1911 – 1914 годов. Не менее интересны результаты скрупулезных разысканий, приведенных в сообщениях О. Смолы «А. Н. Толстой и А. А. Блок. К истории литературных отношений», С. Коваленко «А. Н. Толстой о С А. Есенине», Л. Григорьевой «Из переписки А. Н. Толстого с Мартином Андерсеном-Нексе и Иоганнесом Робертом Бехером», в эссе Д. Урнова «А. Н. Толстой в диалоге литератур (Судьба «Золотого ключика»)».

Несомненно расширяют представления о многогранной работе Толстого в годы Великой Отечественной войны предисловие и публикация Г. Трефиловой записных книжек писателя военных лет.

Не менее значителен эпистолярий, представленный в сборнике. Это и письма к Н. В. Крандиевской-Толстой 1914 – 1940 годов, и переписка с К. И. Чуковским 1909 – 1943 годов (предисловие и публикация Е. Литвин).

Особо следует сказать об участии в сборнике А. Крюковой. Она не только автор вступительных статей и публикатор различных материалов, связанных с деятельностью А. Н. Толстого – академика АН СССР, дневников 1915 – 1917, 1917 – 1936, 1918 – 1923 годов, но и ответственный редактор данного издания, целенаправленность которого бесспорна. Статья А. Крюковой «Дневники и записные книжки А. Н. Толстого: их роль в творческом процессе» не только предваряет опубликование архивных материалов, но имеет самостоятельное значение, так как теоретические положения, высказанные в ней, могут быть отнесены к исследованию дневников и записных книжек писателей в целом.

Данный сборник важен еще и потому, что разнообразный архив писателя не только увидел свет на его страницах, но и получил серьезную литературоведческую интерпретацию в работах исследователей, многие из которых известны как авторы монографий как о творчестве Толстого (В. Щербина, В. Баранов и др.), так и по проблемам современного состояния литературы (В. Ковский). Поэтому их статьи воспринимаются в контексте работ прошлых лет, получивших признание у читателя. Помимо собственно исследовательских материалов, в сборнике напечатаны воспоминания В. Мануйлова «А. Н. Толстой в Пушкинском обществе», которые дают возможность шире представить общественно-литературную деятельность писателя, что само по себе значительно, так как помогает раскрыть еще один аспект жизни и творчества писателя.

Высоко оценивая сборник, разнообразие материалов, глубину и всеохватность статей, составляющих его, нужно, однако, отметить ряд упущений.

Например, в интересной, многоплановой статье «Творческие искания А. Н. Толстого и советская литература 20-х годов» В. Баранов пишет: «Так, очень часто в трудах об А. Толстом и общих работах по советской литературе цитируются слова писателя из статьи «Задачи литературы», относящейся к 1925 году: «Революцию одним «нутром» не понять и не охватить. Время начать изучать Революцию, – художнику стать историком и мыслителем» (10, 87 – 88). Заканчивалась статья словами: «Отдельно, как на образцовые примеры художественной прозы, могу указать на фельетоны Ларисы Рейснер и Зинаиды Рихтер (о Китае)» (10, 88). Очевидно, Толстой имел в виду очерки Л. Рейснер о Германии, публиковавшиеся в 1924 – 1925 гг.» (стр. 113).

Статья Толстого называется в десятитомнике писателя, по которому цитируется (М., 1961), – «Достижения в литературе с октября 17 г. по октябрь 25 г.». Впервые, как свидетельствует комментарий к ней, она публиковалась «среди высказываний других деятелей искусства и литературы под общим заголовком «Октябрьская революция и работники искусства» (10, 649). Статья же «Задачи литературы (Литературные заметки)» была «написана в первой половине 1924 года» (10, 648) и не имеет отношения к цитируемому В. Барановым. Очерки Л. Рейснер о Германии публиковались в 1924 – 1926 годах. В контексте высказывания Толстого о Л. Рейснер и З. Рихтер скорее можно предположить не очерки о Германии, а «Афганистан» («Азиатские повести», М., «Огонек», 1925; «Афганистан», М. – Л., Госиздат, 1925), так как Толстой акцентирует внимание: «…Рихтер (о Китае)». Произведения Л. Рейснер и З. Рихтер знакомили русского читателя с инонациональной действительностью в жанре путешествий, приобретшем особую популярность в это время.

В комментариях А. Крюковой к «Дневнику 1917 – 1936 гг.» читаем: «Яков Александрович Слащен (Слащов; 1885 – 1929) – один из организаторов контрреволюции в гражданскую войну. В 1920 г. эмигрировал. Осенью 1921 г. был амнистирован, вернулся в Советскую Россию, преподавал в Высшей тактической школе РККА…» (стр. 390). Я. А. Слащов (в этой транскрипции печатает он свою фамилию) «преподавал тактику на курсах комсостава «Выстрел» в Москве. Автор воспоминаний и трудов по общей тактике» (Большая Советская Энциклопедия», 1976, т. 23, стр. 555). К мемуарам Слащова «Крым в 1920 г. Отрывки из воспоминаний» (М. – Л., ГИЗ, [1924]) предисловие написал Дм. фурманов. Он же явился и автором отклика на книжку Слащова-Крымского «Требую суда общества и гласности (Оборона и сдача Крыма). Мемуары и документы» (2-е изд., Константинополь, изд. М. Шульман, 1921), которая была им названа «горемычно-злобной исповедью» ². А. Толстой не мог не знать этих изданий и не использовать их в своей работе, помимо названной в комментариях статьи Я. А. Слащова 1927 года. Видимо, следовало указать здесь же на известный факт, что в это же время (1926 – 1928 гг.) судьбой Слащова заинтересовался М. Булгаков, сделав его прототипом генерала Хлудова в пьесе «Бег».

В комментариях к «Дневнику 1918 – 1923 гг.» написано: «Раскольников – неустановленное лицо» (стр. 413). Можно предположить, что Толстой имел в виду Ф. Ф. Ильина-Раскольникова (1892 – 1939), известного большевика, партийного и военного деятеля, дипломата, публициста и литератора.

Но в целом сборник отличается выверенностью и широким представительством различных материалов, помогающих за отдельным фактом увидеть закономерность явления.

Он интересен не только ученым, занимающимся творчеством А. Н. Толстого, не только специалистам – литературоведам, но и широкому читателю, так как документально-эпистолярные материалы продолжают его художественные произведения. Они расширяют представление о писательской лаборатории и особенностях создания тех или иных произведений, рассказывают о контактах Толстого, об эпохе, в которой формировались его гражданские и художественные позиции.

г. Фрунзе

1. Закономерной реакцией на подобную «литературу» является реплика Т. Толстой «Клеем и ножницами», – «Вопросы литературы», 1983, N9.[↩]
2. Дм.Фурманов. Краткий обзор литературы (непериодической). О гражданской войне (1918 – 1920 гг.) – «Пролетарская революция». 1923, N5 (17), с. 340. Предисловие Дм. Фурманова и вступление Я. Слащова к мемуарам «Крым в 1920 г.» были опубликованы в «Вопросах литературы», 1978, N 1 («Дм. Фурманов о мемуарной литературе, посвященной гражданской войне»).[↩]