Антология экспрессионистической драматургии
«Expressionismus. Dramen», Bd. I 349 Si, Bd. II 405 S. Aufbau – Verlag, Berlin – Weimar, 1967.
В Германской Демократической Республике издан двухтомник экспрессионистической драматургии. В большом послесловии лейпцигского германиста доктора Клауса Кендлера содержится всесторонний анализ драматургии этого направления (К. Кендлер выступает и как составитель). Два тома, почти тотчас исчезнувших с прилавков книжных магазинов, в какой-то мере восполняют пробел в знакомстве читателей с литературой экспрессионизма: произведения художников этого направления, выпущенные ранее и уничтожавшиеся при фашизме, давно стали библиографической редкостью; новые издания предпринимались чаще за пределами ГДР, в Федеративной Германии (там же вышли многочисленные исследования на эту тему; некоторые из этих работ требуют серьезной полемики) 1.
Двухтомник «Драматургия экспрессионизма» удачен по составу. Дать полное представление об этом ведущем жанре экспрессионистической литературы, естественно, труднее, чем составить антологию поэзии. Тем не менее, отказавшись от какого бы то ни было сокращения текстов, педантично сохранив особенности первой публикации (вплоть до «экспрессионистических» вольностей в обращении с орфографией и пунктуацией), К. Кендлер включил в двухтомник все те важнейшие пьесы экспрессионистов, без которых впечатление от этой драматургии было бы искаженным или неполным.
Довоенная пьеса Рейнгарда Зорге «Нищий» и знаменитая драма Вальтера Газенклевера «Сын» (1914), открывшая экспрессионизму путь на театральные подмостки (второе отобранное составителем произведение Газенклевера – антивоенная трагедия «Антигона»), ранняя нравственно-религиозная, философски-мистическая пьеса Эрнста Барлаха «Мертвый день» и две пьесы крупнейшего драматурга-экспрессиониста Георга Кайзера («С утра до полуночи» и переведенный у нас в 20-х годах «Газ»), наконец, два едва ли не самых характерных для экспрессионизма произведения-«Люди без насилия» Людвига Рубинера и «Превращение» Эрнста Толлера. Все это вещи, которые в короткий промежуток времени, годы первой мировой войны и последовавших революционных потрясений, действительно определили лицо экспрессионистической драматургии. Не обязательной в антологии представляется лишь ранняя пьеса Фридриха Вольфа «Это ты», единственное «экспрессионистическое» произведение писателя, в общем, не обогатившее новыми художественными возможностями эту драматургию. Напротив, досадно отсутствие такой знаменательной драмы, как «Человек-масса» Эрнста Толлера, как раз потому, что она многое прояснила бы в характере экспрессионистического героя, а именно этот момент, как пишет К. Кендлер, определял принцип отбора.
Действительно, чтобы составить подобный сборник, необходимо было еще раз заново решить для себя, какие признаки считать исходными для экспрессионизма и вообще что принимать за экспрессионизм. К. Кендлер пытается заново подойти к этой многократно дебатировавшейся проблеме. Он, например, отказывается от утвердившегося деления экспрессионизма на «левый» и «правый» или на группировки вокруг журналов «Акцион» (так называемые «активисты») и «Штурм» (подобное деление было принято уже одним из первых и самых основательных исследователей экспрессионизма Альбертом Зергелем). К. Кендлер руководствуется при этом не тем, что группировки внутри экспрессионизма были на самом деле гораздо более многочисленными. Он пытается исходить из такого законченного и однозначного представления об экспрессионизме, которое исключало бы реальную необходимость членения.
К. Кендлер видит в экспрессионизме глубоко гуманистическое искусство. Наряду с тяготением к абстракции, которое он также считает непременным признаком этой литературы, исследователь выделяет как постоянную ее особенность образ героя – «нового человека», понимавшегося самими авторами как некий противовес буржуазному миру. Как известно, на переломе эпох, когда все отчетливее становилось предчувствие надвигавшегося переворота, именно экспрессионисты выдвинули в немецком искусстве тезис «Человек в центре» (так называлась книга программных теоретических статей поэта и драматурга Людвига Рубинера). Творческое деяние человека противопоставлялось бездушному миру буржуазных отношений, где личность превращалась в придаток машины. Конфликт человек – буржуа действительно был одним из самых характерных для этой литературы.
И все-таки границы экспрессионизма, несомненно, более широки, а вместе с тем и менее определенны. Приведу один пример.
В ранней поэзии экспрессионизма, представленной блестящими именами (Георг Тракль, Эрнст Штадлер), тема «бунтующего человека» звучала еще приглушенно (исключением можно считать, пожалуй, лишь творчество Георга Гейма). Тем не менее здесь уже проявились многие особенности нового стиля и мировосприятия (жизнь как неустойчивое равновесие, пророческое предчувствие мировой войны). Без сомнения, постепенное изменение экспрессионизма с течением времени очевидно для составителя. Поэтому, отказавшись от деления экспрессионизма на группировки, К. Кендлер выделяет различные «фазы» в развитии этой литературы (с 1914 года началась, как он пишет, «активистская фаза» экспрессионизма).
Однако и в этот период черты экспрессионистической эстетики были свойственны творчеству художников, далеких от прославления «нового человека». Циничная поэзия Готфрида Бенна (сборники «Морг», 1912; «Плоть», 1917; «Хлам», 1919), безусловно, принижает человека. Но и в его стихах, как и у других экспрессионистов, в едином художественном образе сочленены «несовместимые» жизненные ряды: жизнь и смерть, прекрасное и безобразное виделись рядом, беспощадно уничтожаются иллюзии о гармонии в мире.
Исходные принципы экспрессионистической эстетики в творчестве разных художников получают различное преломление. Так, не всем было дано нащупать – пусть и в абстрактном, идеализированном виде – одну из существенных сторон действительности – образ восставшего человека. Очевидно, невозможно рассматривать экспрессионизм как монолитное течение, лишенное глубоких внутренних противоречий, невозможно «отсечь» от экспрессионизма – ради пущей ясности и простоты – художников, развивавших в своем творчестве лишь некоторые возможности этого искусства.
Пожалуй, предложенное К. Кендлером сужение границ экспрессионизма наиболее оправдано в отношении к драматургии. И здесь важны два соображения. Во-первых, именно в этом жанре к экспрессионизму нередко причисляются произведения, гораздо более близкие по существу искусству предшествовавшей эпохи. Например, печатавшиеся в журнале «Штурм»»драматические наброски» издателя журнала Герварта Вальдена и его постоянного автора Штрамма, отличавшиеся утонченным психологизмом, связаны с «камерной» драматургией австрийского и немецкого импрессионизма. А во-вторых, в драматургии с наибольшей отчетливостью осознается и развивается идея «нового человека», выдвинутая К. Кендлером в качестве обязательного признака экспрессионизма.
Человек интересовал писателей, пишет в послесловии автор, не как бесконечно сложная индивидуальность, а как общая категория – личность вообще. Из пьесы в пьесу в драматургии экспрессионистов кочует образ «уходящего человека», подвластного только духовным порывам, человека в пути, рвущего с миром буржуазной обыденности. Поэт (в драме Р. Зорге) отказывается ради своего высокого «нового» искусства от всех возможных компромиссов, которые дали бы ему средства к жизни. Сын (в пьесе В. Газенклевера) навсегда порывает с тусклым существованием отцов. В дальнейшем, в последние годы мировой войны и революции в Германии, этот конфликт наполняется большим конкретно-политическим содержанием. Вырвавшись из окопов, герой в драме Толлера «Превращение» (1919) призывает толпу «к революции». Но всегда, даже и теперь, степень исторической конкретности в этих произведениях невелика. Автор, справедливо замечает К. Кендлер, показывает не конфликт человека и действительности, а конфликт высокой морально-этической идеи (вот суть «нового человека») и аморальной реальности. Демонстрируется не процесс взаимоборства и постепенного изменения протагониста и антагониста, а серия «состояний», главными из которых являются способность к творческому действию (герой) и, напротив, абсолютные инертность, безволие перед лицом несправедливости (масса, прозревающая под воздействием внезапно открывавшейся ей истины).
Ни одно произведение экспрессионистической драматургии не показало с исторической достоверностью огромных политических событий тех лет. Согласно исходным эстетическим принципам этого искусства, действительность «была поднята» к проблемам и образам абстрактным и общим. И все-таки трудно не видеть реального общественного содержания этой (в большей ее части) страстной гражданственной литературы – ее глубокого соответствия времени. Абстрактно-этическая идея о братстве всех людей доброй воли звучала в годы мировой войны воззванием против войны. Туманные призывы к восстанию и революции (понимавшейся большинством экспрессионистов прежде всего как нравственное возрождение человечества) воспринимались в контексте революционных настроений, охвативших страну. Условная абстрактность была насыщена публицистическим пафосом. Пожалуй, можно порой не соглашаться с К. Кендлером, несколько приуменьшающим степень отражения реальности в абстрактном и субъективном экспрессионистическом искусстве. Однако нельзя не согласиться с исследователем в его конечных выводах: эта левая драматургия в главном не совпадает с исходными принципами модернизма.
В послесловии К. Кендлер подробно останавливается на дискуссиях об экспрессионизме в немецкой демократической критике (одна из таких дискуссий прошла в 30-х годах на страницах издававшегося в СССР журнала «Дас Ворт»). Многие оценки тех лет кажутся теперь пристрастными и несправедливыми. Пришло время для спокойного и объективного анализа этого направления и его значения в развитии немецкого и мирового демократического искусства. К. Кендлер видит это значение во многих важных художественных открытиях экспрессионизма.
Экспрессионизм не был обязательным этапом в творческой биографии всех передовых немецких писателей. Но для развития многих из них роль экспрессионизма неоспорима.
Книга, выпущенная К. Кендлером, дает возможность заново прочесть и оценить самые значительные произведения экспрессионистической драматургии.
- В ГДР переиздавались произведения Франца Верфеля, Эрнста Толлера, отдельные пьесы Кайзера. В 1965 году с предисловием Стефана Хермлина вышла книга избранной лирики Георга Гейма, а в 1967 – книга антивоенных стихов Альберта Эренштейна «Голос над Варваропой» (характерный неологизм от двух слов – варварство и Европа) и антология экспрессионистической поэзии «Сумерки человечества».[↩]