№3, 2023/Книжный разворот

Анатолий Кузнецов. Впечатленная душа / Отв. ред. С. Я. Левит. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2021. 560 с. (Серия «Письмена времени»)

Эта книга — из серии «Письмена времени» ИНИОН РАН, основанной в 2004 году (главный редактор и автор проекта — С. Левит), и в книге, действительно, — запечатленное время. Составители тома — Е. Кузнецова и Т. Янкевич, вдова Анатолия Михайловича Кузнецова (1935–2010), литературоведа, музыковеда, редактора, биографа Марии Вениаминовны Юдиной. Книга — его памяти.

В первом разделе «Свет памяти» собраны слова благодарности тех, кто хорошо его знал. Евгений Бень отмечал, что Кузнецов «обладал в ремесле слова редкостным уникальным сочетанием скрупулезности, тщательности и ответственности с полетом воображения» (с. 53). Он «был готов к участию в тех сов­местных проектах, в которых теплился дух просветительства русской культуры, а ей он принадлежал и был искренне предан весь — без остатка» (с. 53). Как редактор-составитель Кузнецов подготовил к изданию Полное собрание сочинений В. Катаева в 10 томах (1983–1986), роман А. Цветаевой «Амор» (1991), трехтомное собрание сочинений В. Набокова. Он основал Фонд современного музыкального искусства им. М. Юдиной. Более 40 лет занимался изучением ее биографии и творческого наследия. Подготовил семь томов переписки, воспоминания о ней современников, ее мемуары и литературные труды.

Две статьи второго раздела книги посвящены именно этому направлению деятельности, или, как определяет М. Дроздова, научному подвигу («Летопись жизни и творчества Марии Вениаминовны Юдиной: научный подвиг А. М. Кузнецова»). Вторая статья — С. Левит — столь же масштабна: «А. М. Кузнецов и «Умозрение в звуках» М. В. Юдиной». М. Юдина (1899–1970) для Кузнецова — личность «симфоническая», вобравшая в себя богатство мировой культуры, стремившаяся в фортепианном искусстве к синтезу духовных свершений. Кузнецов старался максимально сохранить память: воссоздать ее духовный образ, и в том числе — за счет уникальности эпистолярного наследия. Он не сомневался, что со временем письма Юдиной станут литературным памятником эпохи. Дроздова, ученица Юдиной, подчеркивала: «По прочтении этих писем мы становимся обладателями самой подлинной информации, не прошедшей никакой цензуры (кроме внутренней, авторской), не подвергшейся ничьей интерпретации. Это наиболее полное и правдивое знание о великой пианистке, о ее окружении и о драматических событиях того времени» (с. 64). Переписка велась с Бахтиным, Заболоцким, Карсавиным, Лозинским, Прокофьевым, Стравинским, о. Павлом Флоренским, Фаворским, Чуковским, Шостаковичем, Яворским… После чтения части «Доктора Живаго» в ее доме Юдина писала Пастернаку: «Вы точно протерли тусклые стекла наших бескрылых восприятий» (с. 66). К этому же стремилась и она сама, и Кузнецов.

Интересен музыковедческий характер восприятия, исследовательских подходов. Дроздова, например, говорит о поистине симфоническом, полифоническом звучании богатой «партитуры жизни» Юдиной, о выпукло инструментованных темах жизни (с. 66), о музыкальности самого письма: жирный шрифт Юдиной — «это fortissimo», «тире — это паузы», «скобки — это sotto voce, вполголоса» (с. 64). Выразительно — и о работе Кузнецова: структуре его книг, глубоко продуманных, аналитических, выстраданных вступительных статьях, необычайно богатом справочном аппарате, комментариях. «Роль всего этого вместе взятого можно сравнить разве что с оркестровым сопровождением инструментального концерта, которое уже неотделимо от «сольной партии», обогащает ее новыми красками и смыслами, придает монументальное значение» (с. 68).

Третий раздел представляет статьи самого Кузнецова как исследователя жизни, творчества, мировидения Юдиной. Большинство из них были опубликованы в разных изданиях, и их собрание закономерно. Другие (из архива Т. Янкевич) — оцифрованы с машинописей впервые. Во всех них — пристальное внимание ко всему, что связано с Юдиной, и что подчас неизвестно даже узким специалистам. В новой для читателей статье «Неутоленная страсть к поэзии» я обратила внимание на скобки, где отмечено, что эта страсть «послужила даже поводом для язвительных воспоминаний о ней, озаглавленных «М. В. Юдина — любительница стихов». Автор их — Варлам Шаламов, возвращение которого из ссылки было встречено Юдиной с неподдельным энтузиазмом, и который обдал ее холодным душем неприятия ее личности — редкий случай в жизни Марии Вениаминовны» (с. 181). О письме Юдиной Шаламову известно, о статье — нет.

Этот же неподдельный энтузиазм — и в работах самого Кузнецова. В статье «Неизвестные переводы М. В. Юдиной из Р. М. Рильке» ему не удается скрыть недоумения по поводу «незаинтересованности» исследователей архивными материалами Юдиной: «Так и ни один рильковед или германист вообще не проявил любопытства к драгоценности открывшейся нам папки. (Ау! Константин Азадовский, где Вы? Гриня Ратгауз — а Вы?! Владимир Микушевич! Отзовитесь!..)» (с. 189). Экзальтацию хочется успокоить, но сам факт стремления объять необъятное в случае Кузнецова налицо.

В четвертом разделе «Дух дышит, где хочет» собраны статьи разных лет на разные темы. Из опубликованного ранее здесь представлены: послесловие «Дух животворит…» к Полному собранию сочинений Карамзина в 18 томах; статья «Поэтесса, художница, издательница» о Поликсене Соловьевой; подробная статья о первой встрече автора с Бахтиным («Воспоминания Бахтина о Юдиной») и кратко — о радиопередаче к 100-летию Бахтина («Покажи мне, как ты говоришь, и я скажу, кто ты!»); вступительная статья «Дон Кихот (Владимир Набоков на фоне некоторых имен)» к двухтомнику Набокова и др.

Из архивного: «Новейшая гадательная книга» (о «Пиковой даме» как «истинной сказке», «пророческом изображении», «новейшей гадательной книге» «для тех, кто задумывается над путями человека и человечества», с. 309); «Весь мир стоит застывшею мечтою…» (о лирике Владимира Соловьева); «Всеволод Мейерхольд»; «Разгаданный Пастернак»; «Две тетралогии («Иосиф и его братья» Томаса Манна и «Кольцо нибелунга» Рихарда Вагнера). Точки соприкосновения».

Автор постоянно ищет живого контакта с прошлым вплоть до зримых метафор. О Бахтине: «Взгляд все время возвращался ко мне и очень цепко, именно цепко, останавливался на мне, на моем взгляде, показалось, ощупывал мое лицо. В глазах его не было любопытства или, напротив, настороженности, нет, в нем был какой-то сугубо свой человеческий интерес, привычка так смотреть, хотя я сам, быть может, и не вызывал у него большого интереса. Поразительно живые глаза!..» (с. 383). И — стремление всегда во всем дойти до сути, в данном случае: «А взгляд темных бусинок-зрачков, совсем бахтинский взгляд, цепкий и проницательный, встречал только на фотографиях больших мыслителей, того же отца Павла Флоренского, композитора Игоря Стравинского, быть может, на портрете Серена Киркегора» (с. 395).

Кузнецов достойно реализовал желание сохранить уходящее время, портреты тех, с кем сводила его судьба, и эта книга отдает ему должное.

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №3, 2023

Цитировать

Егорова, Л.В. Анатолий Кузнецов. Впечатленная душа / Отв. ред. С. Я. Левит. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2021. 560 с. (Серия «Письмена времени») / Л.В. Егорова // Вопросы литературы. - 2023 - №3. - C. 194-197
Копировать