Американская литературная пародия. Вступление и перевод с английского А. Зверева

Пародия сопровождает в Америке литературу едва ли не со времени появления самой литературы. Бенджамин Франклин еще дописывал свои последние нравоучительные притчи для «Альманаха простака Ричарда», а безвестный пародист высмеивал уже дух буржуазного практицизма, свойственный этим притчам. Ральф Уолдо Эмерсон читал первые свои лекции по трансцендентализму, а Эдгар По уже объявил непримиримую войну «квакообразным» с их самонадеянной и велеречивой философией.

Как и повсюду, функция пародии в литературе США была и остается двойственной. Это прекрасный Полигон для юмористов, и пародии отдали дань классики американского юмора – Джеймс Тербер, или Роберт Венчли, или С. -Дж. Перелман. Это и вид остро отточенного критического оружия: Твен боролся этим оружием с «литературными грехами» Фенимора Купера, а Брет-Гарт своими «романами в сокращении» расчищал загроможденную романтическим хламом дорогу литературы к реализму.

У американских пародистов – а среди них есть истинные мастера жанра – были свои излюбленные мишени, причем в каждую эпоху такими мишенями оказывались вещи, наиболее утвердившиеся в сознании читателя как образцы «подлинно высокой» литературы, а на самом деле представлявшие собой уже беллетристический штамп. Конец XIX века, например, – время бесчисленных пародий на Купера и Лонгфелло, и это закономерно: их эпигоны препятствовали развитию молодой реалистической школы. Проходит несколько лет, и стрелы пародистов все чаще попадают в Уитмена и его продолжателей – океан верлибра, выплеснувшийся на страницы журналов поэзии, грозит утопить самое поэзию.

Тридцатые годы – время пародий на Хемингуэя, а точнее, на его последователей, превративших хемингуэевскую недоговоренность в бессодержательность. На смену Хемингуэю приходит в антологиях пародии Фолкнер, затем Сароян и т. д.

Словом, история пародии – это своего рода история самой литературы. Вот несколько образцов американской литературной пародии, заимствованных из антологии «Американская литература в пародиях» и других изданий.

Джеймс ТЕРНЕР

КОРШУН И ЧЕТА БУРУНДУКОВ

Кто рано ложится и рано встает,

Здоровье и счастье тот верно найдет.

Бенджамин Франклин

Жили-были два бурундука – бурундук-папа и бурундук-мама. Бурундук-папа был убежден, что главное в жизни – не просто собрать побольше орехов, а уложить их красивым узором. А бурундук-мама, напротив, считала, что нужно собирать как можно больше, и все тут. И она как-то сказала супругу: «Вот если бы ты перестал выкладывать из орехов всякие дурацкие фигурки, то у нас в норке нашлось бы еще много места и стали бы мы самые богатые бурундуки во всем лесу». Но бурундук-папа не терпел вмешательства в такие дела; и тогда бурундук-мама страшно на него рассердилась и, пылая гневом, ушла от него. «Увидишь, – сказала она ему на прощание, – не миновать тебе когтей коршуна. Ты и вообще-то ничего не умеешь делать, где уж тебе уберечься!» И в самом деле, не прошло и трех дней, как бурундук-папа решил посетить званый обед, но тщетно искал он своп запонки, сорочку и подтяжки – их не было. Пришлось ему остаться дома, да оно и к лучшему, потому что всех, кто пошел на тот обед, подкараулила и съела лиса.

На следующий день возле норки бурундука появился коршун и стал делать круг за кругом, поджидая, когда бурундук вылезет погреться. Он бы охотно залез в эту норку, но туда было не попасть, потому что дверь не открывалась – хозяин побросал к порогу кучу нестираного белья и немытые тарелки. «Ничего, – подумал коршун, – вот он позавтракает и захочет прогуляться, тут я его и накрою». Но бурундук-папа спал себе весь день и позавтракать поднялся, когда уже луна светила. Потом они правда вышел подышать и подумать, как бы ему покрасивее уложить сегодня орехи. Коршун сложил крылья и камнем кинулся вниз, однако в темноте не очень-то видно, и он ударился о толстый ольховый сук и упал бездыханный.

Прошло еще несколько дней. Бурундук-мама вернулась, увидела, в каком ужасном состоянии дом, и стала трясти своего безмятежно спавшего супруга. «Ну видишь, что бы ты без меня делал!» – поучала она его. «Да просто жил бы помаленьку», – ответил он. «Ты бы и двух дней не продержался», – решительно заявила бурундук-мама. Она подмела норку, вымыла посуду, отослала к прачке белье, а потом заставила бурундука-папу подняться, умыться и одеться. «Это же нездорово – лежать целый день в постели и даже лапкой не пошевелить», – упрекала она его. И бурундук-папа в конце концов согласился пойти погулять по солнышку, но там-то их и поджидал брат коршуна, известный под именем Громила, и оба они погибли. Мораль:

Кто рано встает и рано ложится,

Здоровья и жизни тот верно лишится,

Грейс ТРИНВУД

СТРАШНЫЙ РАССКАЗ

(В подражание Э. -А. П.)

Яне мог видеть этого мальчишку. Не мог – клянусь всем на свете. Если угодно, могу поклясться на Библии, на Коране или на этимологическом словаре Тука. Я не мог видеть этого мальчишку; но я знал, что он следует за мной, что он неотступно следует за мной уже несколько кварталов по Бродвею. Я знал, что на ногах у него только один башмак; я знал также, что у него черная кожа, хотя – клянусь вновь и вновь – я не мог видеть его и не мог видеть даже его тени. «Каким же образом удалось мне узнать все то, что я узнал?» – спешит со своим вопросом нетерпеливый читатель. Очень просто – я умею подразделять мысль на составляющие ее элементы, потому что обладаю аналитическими способностями. Это и составляет magnum arcanum¹ моего неизменно безошибочного, хотя, на поверхностный взгляд, мистического, знания. Да, все это я знал. И знал, что не за кем иным, как за мной, следует он, ибо в спешащей, толкающейся толпе, что окружала нас, он ни на шаг не позволял мне увеличить дистанцию между нами, и тяжелое его дыхание долетало до меня. Я знал, что на ногах у него только один башмак, потому что ноги его, касаясь тротуара, производили неодинаковый звук. «Но откуда же вы знали, что у него черная кожа?» – спросят меня, а ответ прост: «Expede Hercules» ² – та, необутая его нога при соприкосновении с тротуаром издавала особый звук, какой обычно называют шлепающим. А что у американских негров плоская стопа и она одна способна производить такой звук – факт этот в достаточной степени подтверждается повседневным наблюдением. Так шли мы, и вдруг, резко обернувшись, я резко спросил его: «Послушай, что хочешь ты от меня?» Мальчишка оцепенел от потрясения и ужаса, его черное как ночь лицо приобрело зловещий темно-фиолетовый оттенок, а зрачки огромных глаз начали закатываться и закатывались до тех пор, пока в них не различить стало и сотой доли хрусталика.

Я дал ему прийти в себя, и, переведя дух, он сунул мне в руку скомканную, перепачканную бумажку, прочтя которую я велел ему безотлагательно веста меня к месту, в ней указанному.

1. Главная тайна (лат).[↩]
2. По стопам Геркулеса (узнаю его, – лат.).[↩]