А. Н. Горбунов, Н. Р. Малиновская, Н. Т. Пахсарьяни др. История зарубежной литературы XVII века: Учебное пособие

Учебник по истории романо-германской литературы XVII века создан коллективом авторов, сотрудничающих с кафедрой истории зарубежной литературы МГУ. Ранее в пособиях такого типа материал располагался по территориальному и национально-языковому принципу; здесь – четырехуровневая организация, соответствующая эстетическим взглядам на поэтику речи и иерархию жанров самой презентируемой эпохи: 1 уровень – по видам художественной речи и жанрам, 2 – по странам, 3 – по авторам, 4 – по направлениям. Последний фактор нестабильный: разные стили часто соседствуют не только в творчестве одного автора, но и в одном тексте. Структура продуктивна, поскольку Европа XVII века представляла собой единое культурно-эстетическое пространство.

Внимание сосредоточено «…на узловых проблемах, жанрах, фигурах литературного процесса XVII в.» (с. 4), хотя описательности полностью избежать не удалось. В обзоре персоналий доминирует рассмотрение творческой эволюции и сравнительный метод: когда выделяется центральная фигура, а место остальных авторов определяется относительно нее. Представлены литературы, которым обычно не уделяется внимания: итальянская, шведская, американская. Это позволило расширить панораму литературных связей.

Традиционное разграничение барокко и классицизма Н. Пахсарьян во «Введении» по критериям правдоподобия, иерархии жанров и типов, отношению к вечному приводит ее к выводу, что общим для обоих стилей является драматичность, но «Классицизм как бы пытается эстетически преодолеть то противоречие, которое искусство барокко прихотливо запечатлевает…» (с. 21). В учебнике наблюдаются концептуальные расхождения между Пахсарьян и Д. Ивановым в разделе «Эстетические учения XVII века». Это объяснимо, поскольку стилистическая дифференциация текстов, заимствованная из истории архитектуры, теряет значение и даже запутывает по мере погружения в историю литературы. Чистота стиля отличает только нескольких поэтов XVII века, что является, скорее исключением, чем правилом.

Д. Иванов сопоставляет поэтики с формированием сциентистской методологии и картины мира: «…переориентировать художника с человека на мир, заменив интенции самовоспитания на стремление к познанию нравственных и физических законов бытия» (с. 33). Ему удалось избежать полярно-линейного противопоставления барокко и классицизма. Понятие канона рассматривается согласно концепции А. Михайлова: «…правила искусства – черта, отличающая все эстетические учения так называемой риторической эпохи…» (с. 25 – 26). Доказывается функциональность и произвольность классицистических положений Шаплена: «…поэт подражает <…> желательному <…> ходу вещей <…> слово используется утилитарно <…> для манипулирования сознанием слушателей <…> правило «трех единств»<…> должно помочь драматургу создать и сохранить необходимую для его целей иллюзию» (с. 46 – 47). Перед нами оказываются лишь разные способы манипуляции зрителем/ читателем, предпочитаемые каждой из стилистических систем, что и позволяет реальным авторам XVII века их комбинировать.

Раздел «Поэзия» открывается эссеистичной главой Н. Малиновской «Испанская поэзия». Размышление по поводу европейской культуры XV – XX веков занимает 16 страниц, анализу нескольких полотен Эль Греко и Веласкеса отводится 15, а поэзии Гонгоры и Кеведо в совокупности – 10. Испанская культура XVII века дана типологически, сквозь призму восприятия XX века: цитаты Х. Ортеги-и-Гассета встречаются на каждой странице. Специфика материала оказала влияние и на автора: «интуитивно и бездоказательно, но хочется предположить…» (с. 85). Эпоха характеризуется как «калейдоскоп <…> с его пестротой, безвкусицей и гениальными прозрениями» (с. 103 – 104), что соответствует логике изложения материала.

«Немецкая поэзия» открывается историко-политическим очерком о тридцатилетней войне, которая привела к развитию салонной литературы, тяготеющей к придворной культуре. Она стремилась «…развлекать читателя, попутно пропагандируя абсолютистский порядок…» (с. 109). Представители другой ветви мечтали возродить страну, конструируя «… концепции человека и его места в мире и обществе», часто имеющие религиозно-мистическую окраску (Опиц, Кульман, Беме, Флеминг, Грифиус и фон Логау). О. Рахманиной по-немецки тщательно, ровно и добросовестно описано становление национального языка, метрики, жанровой и стилевой системы.

В. Лукасик во «Французской поэзии» рассматривает полемику между классицистами и последователями Ронсара/Депорта и подражателями Марино с точки зрения синтаксиса, ритмики, строфики, стилистики, жанровых предпочтений. Эволюция Малерба прослежена от религиозной и любовной барочности к философско-политической классицистичности и «эстетической аскезе». Религиозной поэзии отведено отдельное, но более скромное место, чем, например, либертинажу. Малерб разделен на «религиозного» и «светского», а Лафонтен – нет, возможно, из-за эклектичности поэта. Его басни «…слагаются в некое грандиозное полотно, «вселенскую комедию»…» (с. 176). Это высказывание применимо ко всей французской поэзии эпохи.

В главе «Английская поэзия» рассмотрена творческая, религиозно-философская, жанрово-стилистическая эволюция Донна и Милтона, их связь с предшествующими традициями и новизна. А. Горбунов продолжает теорию Х. Гарднер о драматичности речи. В сатирах Донна драматичность развивается от формы монолога (с. 187) к «гротескной трагикомедии» (с. 188) в «Шторме» и «Штиле», а в любовных элегиях появляется «нервная динамика драматического монолога» (с. 190); в «Песнях и сонетах» лирический герой «непрерывно меняет маски» (с. 192); каждый из «Священных сонетов» – это сценка «…с четко намеченной ситуацией и вполне определенными характерами» (с. 202). Анализируется интерпретация Милтоном библейских источников, что определяет его позицию в теологических, этических и эстетических спорах своего времени. Кризис жанра ученой эпопеи и трагедии приводит Милтона к сплаву античного и библейского, барочного и классицистического, доминированию драматического элемента при смешении жанровых элементов.

«Драматургия», обычно доминирующая в учебниках по XVII веку, здесь занимает вторую позицию. Желание охватить обилие драматической продукции привело к поверхностному анализу и пересказу сюжетов. «Испанская драматургия» открывается очерком о соотношении стилевых элементов и синхронных связей с европейской драматургией Лопе де Веги, Аларкона и Молины. В поэтике Кальдерона анализируется «двухфокусность», «кальдеронов ход», эмблематичность и аллегоричность. Н. Пахсарьян анализирует испанские религиозно-этические взгляды на трагическое, избирая для этой цели «драмы чести». Французская драматургия представлена классическим сравнительно-сопоставительным анализом Корнеля и Расина: «Если Корнель воплощал оптимистическое и героическое мироощущение <…> осознанно стремился восхищать, то Расин жаждал «нравиться и трогать»…» (с. 289). Произведения Мольера рассматриваются как «комедии характеров». Фигуры драматургов вписаны в театральный быт эпохи.

Т. Чеснокова в «Английской драматургии» представляет целую галерею драматургов (более двадцати), начиная с Марстона и заканчивая Фаркером. Преобладает сравнительно-сопоставительный анализ жанров, мотивов, стиля и таких топосов, как природа, гармония, маска, гумор, остроумие, лабиринт. Наблюдение над стилем показывает, что для Англии свойственна неустойчивость эстетических принципов и отсутствие «чистого» стиля.

«Проза» систематизирована географически и жанрово-стилистически. Романы подразделяются на «высокие» и «низовые» согласно социальному статусу главного героя и способу изображения приключений. Рассматривается процесс перехода от рыцарского, пасторального и плутовского романа к современному на фоне кризиса героического: «Историографический интерес <…> постепенно начинает сменяться любопытством к современной нравственно-психологической жизни общества» (с. 415). Анализ женской прозы М. де Скюдери и М-М. де Лафайет приводит к выводу, что они заложили «…традицию аналитического историко-психологического социального романа» (с. 427).

Хотя «Итальянская литература» разместилась почти в конце учебника, но о влиянии Марино и «маринизма» речь идет с первых страниц. К. Чекалова представляет Марино поэтом, типичным для сейченто: интерес к остроумию, визуальности, изменчивости, текучести бытия, иллюзии. Его поэзия вторична по отношению к Возрождению и стремится «…встроить в мифопоэтическую картину мира отдельные научно-естественные компоненты…» (с. 438). В поле зрения попали Кампанелла, Тассони, Ачетто, Прети, Перса, Галилей, Боккалини, Д. А. Марини и эстетические предпочтения различных академий.

Раздел о шведской литературе близок к «Немецкой» (вектор развития, проблемы, концепция и стиль анализа). Е. Соловьева рассматривает ее как запоздавшее Возрождение. На развитие словесности оказали влияние Упсальский университет и идеи гаутизма, поэтому «… под знаком риторики в шведском обществе происходило все…» (с. 455). Основное место отводится шведским гуманистам (Мессениус, Виваллиус) и поэтам (Шернъельм, «Пастушеский орден», Даршельн, Сведберг).

Статья «Американская литература» кратко излагает идеи колониальной англоязычной беллетристики, которая создала «…менталитет американцев, некоторые самобытные черты их культуры и литературы». Б. Гиленсон термину «барокко» предпочитает термин «метафизическая поэзия», жанровому анализу – тематический обзор (А. Брэдстрид, Э. Тейлор). Представлен разнородный материал, который в Европе находился на границах литературных дискурсов, поскольку литературная продукция в Америке была малочисленна, «…малооригинальна, находилась под сильным влиянием литературы метрополии…» (с. 477).

Издание претендует на сочетание традиционных и инновационных образовательных компонентов: рассчитано на самостоятельную работу студентов с литературными словарями, энциклопедиями, хрестоматиями, интернет-ресурсами. Но хотелось бы увидеть ссылки на рекомендуемые сайты. Авторы различаются манерой изложения и методами, что на фоне современного стремления к множественности точек зрения выглядит привлекательно. Соотношение объемов глав и качества анализа произведений отражает сегодняшнее состояние знания о зарубежной литературе XVII века в России.

И. ЛИСОВИЧ

г. Казань