Героем январской подборки стал Толстой. Редакция журнала «Вопросы литературы» подготовила список из десяти наиболее интересных статей о Льве Николаевиче. Мы узнаем как Толстой связан с Гарри Поттером, Цветаевой, Блезом Паскалем, Гоголем и Хайдеггером. Почему все начинается с «Детства» и что такое искушение неисторией.
Долохов, Толстой и Гарри Поттер
В статье Александра Аничкина предлагается свежее прочтение образа Долохова в романе Льва Толстого «Война и мир». Автор исследует черты характера писателя, сближающие его с этим персонажем. В подтверждение идеи о близости Толстого к своему герою приводятся замечания Сомерсета Моэма о Толстом. Статья отмечает внимание к образу Долохова в новой британской экранизации романа. Автор напоминает, что Джоан Роулинг, по ее словам, использовала образ Долохова в романах о Гарри Поттере.
Цветаева читает Толстого. Лев Толстой в читательском и творческом сознании Марины Цветаевой
В статье Лины Кертман идет речь о цветаевской творческой рецепции прозы Л. Толстого — рецепции, отраженной в ее письмах и дневниковых записях, а также художественной прозе («Повесть о Сонечке» и т. д.). По мысли автора, Цветаевой было свойственно предельно личное, напряженно эмоциональное отношение к толстовским героям (подчас мешавшее ей оценивать их объективно), а также стирание грани между явью собственной жизни и вымыслом толстовских романов.
Толстой сегодня. По материалам книг Павла Басинского
Статья Галины Ребель содержит анализ документальных романов П. Басинского «Святой против Льва» и «Лев в тени Льва». Полемизируя по поводу концепции и стратегии сопоставления Толстого с Иоанном Кронштадтским, автор статьи в то же время показывает проблемную насыщенность и значимость осуществленного писателем исследования.
Лев Толстой и «скандинавская нота» в публицистике Ильи Троцкого
На примере литературной публицистики Ильи Марковича Троцкого, работавшего иностранным корреспондентом в газете «Русское слово» (1907–1917), показаны оценки личности и творчества Льва Толстого его современниками — ведущими скандинавскими и германскими литераторами. В статье Марка Уральского представлены малоизвестные факты, освещающие посредническую активность этого журналиста в деле налаживания прямого культурного обмена между литературными сообществами России, Скандинавии и Германии.
«Искажение действительности», или Как Лев Толстой в «Войне и мире» работает с источниками
Впервые тема искажения действительности стала предметом исследования В. Шкловского в его книге 1928 года. Автор писал: «…всякий писатель деформирует материал, включая его в свое построение, и он выбирает материал не по принципу достоверности, а по принципу удобства материала». При этом Шкловский делает оговорку: «»Война и мир» для Толстого — полная и безусловная удача, поэтому мы не судим Толстого и не упрекаем его в чем-нибудь, а только выясняем обстановку этой удачи» (Шкловский, с. 36). Осуждений и упреков было достаточно и при жизни Толстого, и за целый век после него. О некоторых речь пойдет в статье Льва Соболева.
С чего начинается Лев Толстой? Размышления над первыми страницами «Детства»
Главный тезис, который Василию Щукину хотелось бы доказать в статье, заключается в том, что почти весь Лев Толстой, со всеми сложнейшими художественными приемами, с потоком сознания и подсознания, с социальными, нравственными и философскими проблемами, к которым он обращался на протяжении всей своей жизни, присутствует на страницах его первого печатного произведения — «Детства».
Два ухода: Гоголь, Толстой
Сто лет назад уход Толстого из Ясной Поляны и из жизни был мгновенным событием, уложившимся в десять дней, на самом же деле это было событие длительное, многолетнее, которое готовилось и продолжалось на протяжении по меньшей мере трех десятков лет, со времени «Исповеди» (1879). Это было критическое событие, открывшее взгляд на многое в нашей словесности до Толстого и после него. О мгновенном событии, столько вокруг себя осветившем, пишет Сергей Бочаров.
Искусство и метафизика смерти. Лев Толстой и Мартин Хайдеггер: философско-поэтический опыт сравнительного изучения
На образ мышления Мартина Хайдеггера, его концепцию смерти (танатологию) значительное влияние оказала художественная философия изображения смерти у Толстого, особенно в повести о тульском судье. Философ и сам говорит об этом в подстрочном примечании одной из своих работ: в «Смерти Ивана Ильича» Толстой изобразил явление потрясения «человек умирает». У. Баррет в своей монографии о философии бытия, а позже В. Кауфман в книге «Религия от Толстого к Камю» обращают внимание на то, что здесь идет речь о гораздо более сильном влиянии, чем это значится в скромном упоминании Хайдеггера.
О двух великих философах пишет Золтан Хайнади.
Лев Толстой: искушение неисторией
В России не было писателя, который до такой степени при жизни вкусил бы всю полноту земной славы. В 1898 году Чехов писал Суворину: «28 августа я не буду у Толстого, во-первых, оттого, что холодно и сыро ехать к нему, и во-вторых — зачем ехать? Жизнь Толстого есть сплошной юбилей, и нет резона выделять какой-нибудь один день…» Да и вообще в мире не было ни у кого из писателей при жизни такой славы, разве что у Гете, тоже обожествленном своими современниками. Паломники из всех стран мира приезжали к «яснополянскому мудрецу», его слово весило для людей, искавших духовности, более, нежели слово церковных иерархов, тем паче государственных чиновников. Два царя в России, говорили современники, один на троне, другой в Ясной Поляне. В письме к Николаю II от 16 января 1902 года писатель называет императора «Любезный брат». Влияние писателя и проповедника было безусловным среди читающей публики, то есть тех людей, которые определяли в конечном счете выбор Россией ее дальнейшего пути, в ситуации, когда, говоря словами Толстого, «все переворотилось и только укладывается». «Учитель жизни», «величайший русский писатель», «наш Лютер», однако и посильнее Лютера, ибо, опираясь на христианство, явился основателем новой религии (толстовства).
О прижизненной славе писателя пишет Владимир Кантор.
Лев Толстой — читатель Блеза Паскаля
«Мысли» — главный философский труд Паскаля — Лев Николаевич прочитал впервые в 1876 году, хотя начальное знакомство с идеями французского философа произошло гораздо раньше: в черновиках «Отрочества» упоминается теория вероятности Паскаля применительно к существованию Бога («аргумент пари») и говорится о стремлении (пусть и кратковременном) юного героя повести, Николеньки Иртеньева, следовать ей в жизни. Однако только во второй половине 70-х годов, когда в пору смутного и тревожного настроения у приближавшегося к своему пятидесятилетию писателя готовился резкий перелом миросозерцания, он по-настоящему открыл для себя французского мыслителя и уже до конца жизни не расставался с его основным сочинением. О настойчивом интересе к жизни и творчеству Паскаля именно в этот период свидетельствуют письма Толстого, и об этом подробно рассказывает Борис Тарасов.