Выпуск №5, 2020

Вот Дмитрий Воденников внезапно высказался по поводу современной поэтической критики: «Это к вопросу о критиках новой современной поэзии — они просто ничего не слышат, они древние, у них просто ухо забито макаронными мушками.

В недавнем интервью «Учительской газете» Анна Наринская охарактеризовала ситуацию в критике так: «Сейчас у критика есть две возможности. Одна из них — писать так называемые обзоры, рекомендательные рецензии: читать или не читать ту или иную книжку <...>

Наблюдение, в общем, субъективное. Тем не менее делюсь. Возникает оно не первый раз — едва начинаю работать над новой рецензией. После чтения самой книги, как правило, лезешь в сеть, в поисковик — поглядеть, кто что о книге уже написал. Или просто по этой теме или этому автору. Чтобы не изобретать велосипед, а может, и вкусно пополемизировать с кем-то.

Человек должен признавать свои ошибки, тем более критик. Пока я работал в журнале «Новая Юность», где заведовал поэзией, я совершил немало промахов, но мой самый большой промах оказался настолько неприятным, что окончательно подтолкнул к решению, к которому по разным причинам я шел уже давно, — уйти из журнала. Это случилось после № 4, 2019. Именно в этом номере была опубликована подборка Богдана Агриса.

Михаил Гундарин великолепно написал про передвижение границ по Рымбу. Не задал он только последний вопрос: как передвижники литературных границ относятся к передвижению границ вовне? Если ты в литературе границы передвигаешь, то — Косово, Крым, Приднестровье, — и, вероятно, поддерживаешь шотландских сепаратистов, а?

Коллега Арсений Гончуков недавно обратил внимание на высказывание Алексея Иванова о современной отечественной критике. Цитата: «Литературная критика как институт, увы, умерла. Критики превратились в блогеров. Чем отличается блогер от критика? Поясню, пользуясь пищевой метафорой: блогер рассказывает о вкусе блюда, а критик — о рецепте. Нынешние критики заняты трансляцией своих впечатлений, хороших или плохих, а мне их впечатления неинтересны, потому что о вкусах не спорят. Спорят о содержании, о смыслах, а вскрывать смыслы критики уже не умеют»

Забавные бывают совпадения. На один день выпал крайний срок сдачи двух критических текстов — небольших, но все же… Так что, отписав в «Textur’у» о Романе Сенчине как прозаике десятилетия и аргументировав это (хотелось бы верить, что убедительно), вступаю с ним в полемику в «Легкой кавалерии». И здесь приходится резко менять регистр, потому что итоги — итогами, проза — прозой, а полемика — врозь.

Как известно, есть на Руси вечные вопросы: кто виноват, что делать и является ли верлибр поэзией? Убеждены, как известно, не все, о чем и сообщают авторам-верлибристам с завидной регулярностью.

История знает немало примеров, когда лингвистическое оказывается неразрывно связано с политическим. Достаточно вспомнить русских эмигрантов, для которых принципиальная верность дореформенной орфографии символизировала верность утраченной России.

Каждый из нас бывал Грегором Замзой. Как правило, во сне и ненадолго. В смысле, испытывал чувство вселения в некий очень неприятный организм. Ну вот. Я очень боюсь пауков и недавно почти себя ощутил таковым. Ибо при чтении романа Игоря Савельева будто отрастил себе еще две пары глаз. У паука этих пар четыре, у меня было три.

Что ж, в который раз сработало — повторяй как заклинание: «Литературная критика у нас глубоко спит, критика умирает», — и она проснется, оживет, зашевелится. Да, проснулась и зашевелилась. И не знаешь, обрадоваться или ужаснуться.

Рассуждая о текущих литературных баталиях (а уж тем более принимая в них участие), думаю, полезно будет помнить одно ученое слово и один не очень большой философский текст.