За последние лет этак десять в толстожурнальной периодике появился ряд статей, которые, по моим ощущениям, говорят об одном и том же. Я имею в виду некоторые статьи Алексея Алехина, Владимира Губайловского и Артема Скворцова. Эти авторы пишут о (не)профессионализме стихотворцев и об иерархичности литературного процесса. Зачастую статьи написаны так, что читаешь о профессионализме, а за этим понятием фоном проступает другое — иерархия. И наоборот.
Авторы иногда жестко, напрямую, а иногда и мягко пеняют молодым стихотворцам, что те презирают литературную иерархию, не признают ее существования и т. д.
Вращаясь в литературной среде, я постоянно убеждаюсь в правоте высказанных в тех статьях упреков. Да, молодые стихотворцы не признают иерархии, не ощущают среды, не видят отличия сладкого от зеленого, а зеленого — от квадратного. Им и Пушкин — поэзия (само собой), и Есенин – поэзия, и тексты со «Стихи.ру» и в пабликах во «ВКонтакте» медоточат и разносят благоухание.
Я полностью разделяю недоумение дорогих моему сердцу старших коллег. Однако кажется мне, что не ощущает среды тот, кто в нее не погружен по-настоящему. А тот, кто погружен, понимает, с чем имеет дело, во что ввязался и какую игру (с какими субстанциями) затеял. И стоит ли говорить о тех, кто не признает того, что ЕСТЬ?
Это о существовании Бога мы можем спорить и говорить, как давеча Алексей Дьячков в своем интервью, что для того, кто в Бога верит, он существует, а для того, кто нет, — нет. Иерархия — не Бог, она просто есть, и все на этом.
Есть-то есть, но она не социальная лестница, не система вассалов и сюзеренов или еще чего сложней. А что же она тогда? Мне кажется, любое литературное явление носит вполне прикладной и легко объяснимый характер, и иерархия также. Просто нужно посмотреть под другим углом.
Ну, действительно, когда мы начинаем спорить, есть поэт N или нет его вовсе, почему мы это делаем? Да потому, что чувствуем, что спор идет про нас про всех («какие, к черту, волки?!»). В эти сладкие мгновения междусобойного фейсбучного срача мы забываем о главном: о читателе.
Для читателя иерархия существует всегда, даже если он об этом не подозревает. Даже если не различает весовые категории Пушкина и, например… (ну, подставьте сами какую-нибудь фамилию).
Потому что литературная иерархия — это о том, кого читать стоит, а кого нет, кто заслуживает внимания, а кто не заслуживает. И выстраивание ее растянуто во времени. И зависит не только от нас, пишущая братия, не только от наших восхитительных (омерзительных) текстов, но и от фортуны, обстоятельств, судьбы. От того, что произойдет с нашими текстами, когда они останутся без нас.
Иерархия — это не про то, кто здесь главный, а про то, кто поможет жить будущему читателю в будущем постапокалиптическом мире. Времени и так очень мало, и становится его все меньше,
и меньше,
и меньше…
Что будет дальше?
Читать будут достойнейших. Насыщеннейших. Тех, кто за небольшой промежуток времени между станциями может изменить наше сознание, насытить его озоном. Достойнейшие образуют иерархию. Тех, кто уже в ней, мы все знаем. Шекспир, Петрарка, Гете, Рильке, Державин, Баратынский.
Иерархия — это читательский компас. Она — не пережиток литпроцесса, как могут утверждать зеленые соленые квадратные. Она — его насущная необходимость. Если мы, те, кто называет себя профессионалами, не хотим, чтобы читатель утонул в потоках графомании, нам нужно помочь читателю. И важный, хоть и элементарный, шаг — признать, что иерархия существует. И наконец вернуться к написанию текстов.
Когда появляется статья по типу «10 ярких поэтов современности, которые скоро могут войти в школьные учебники«, вы, талантливый и всеми признанный поэт, внутренне говорите себе: Ах Астахова — нет, а Сергей Гандлевский — да, да. Вы говорите это не только как профессионал, но и как читатель. Вы только что отделили зерно от плевела. Точнее, плевел от зерна.
Что это, как не выстраивание иерархии, дорогие?
А вот как занять свое место в иерархии — это уже другой вопрос…