Легкая кавалерия/Выпуск №4, 2019
Артем Скворцов - Родился в 1975 году. Доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Федерального исследовательского центра «Казанский научный центр Российской академии наук», профессор Казанского (Приволжского) Федерального Университета. Автор более 170 работ, посвящённых преимущественно истории русской поэзии XVIII–XXI веков, в том числе монографий «Игра в современной русской поэзии» (2005), «Самосуд неожиданной зрелости. Творчество Сергея Гандлевского в контексте русской поэтической традиции» (2013) и др. Дипломант премии «Anthologia» (2011) и XV всероссийского конкурса региональной и краеведческой литературы «Малая родина» в номинации «Люди нашего края» (2019), лауреат премий «Эврика» (2008), «Белла» (2016) и «Книга года» (2017). Живёт в Казани.

Артем Скворцов

Об адекватном читателе, который нужен автору

Один относительно молодой поэт писал верлибры и предъявлял их в литстудиях. Зачастую он получал следующие отзывы: фрагменты лирического дневника с конкретными деталями, интересными только самому автору, да и вообще это не стихи, а записанная в столбик проза.

Среди предоставляемых на суд публики текстов был и такой:

Внимание персоналу!
У главного входа
между фонтаном и аквариумом
найден мужчина 73 лет.
Зовут Степан Николаевич.
Одет в серый пиджак,
синие брюки, голубую рубашку.
В руках полотенце.
Ждет встречи с родителями
и старшей сестрой
на центральной информационной стойке iА. Васецкий. Внимание персоналу! // Арион. 2016. № 1..

Точная картинка, изображающая персонаж, увы, впавший в детство. Реалистичность ситуации очевидна. Больше ничего из текста не выжмешь. Но только если воспринимать описанное как происходящее в реальном мире. А если герой умер и очутился на том свете?..

Другой автор, средней генерации, вывесил в соцсетях стихотворение, внешне посвященное искусству третьей охоты:

В местах живописных некогда
красиво произрастали
один к одному, толпясь
на залитых солнцем утренним
лесных полянах, опушках,
грибы, грибочки, грибки.
Всплывают в размытой памяти
такие виды из детства,
когда все было вокруг
отчетливости немыслимой,
невероятных размеров
и время еще не шло.
А нынче грибная братия
снялась, разобщилась, скрылась
подальше от глаз людских
вневзрачных урочищ пазухи,
непроходимые дебри,
дремучих чащ полумрак.iМ. Амелин. В местах живописных некогда / М. Амелин. Четыре стихотворения // Октябрь. 2017. № 7.

Тотчас френдлента автора наполнилась комментариями в духе: «И не говорите — сейчас гриб пошел не тот», «Места знать надо!», «А вот мы в прошлом году насобирали…» — и фотографиями грибных уловов.

Но о грибах ли речь? Точнее — только ли о них?..

Что если перед нами сжатая до трех строф своеобразная антиода (курсив мой. – А. С.), где представлена аллегория исчезнувшего богатства — культурного ли, человеческого ли, а скорее всего — и того и другого вместе?..

Третий поэт, из старшей генерации, еще раньше опубликовал стихотворение, содержащее глубокое психологическое и социокультурное наблюдение:

А самое-самое: дом за углом,
смерть в Вязьме, кривую луну под веслом,
вокзальные бредни прощанья –
присвоит минута молчанья.
Так русский мужчина несет до конца,
срамя или славя всесветно,
фамилию рода и имя отца –
а мать исчезает бесследно… iС. Гандлевский. А самое-самое: дом за углом / С. Гандлевский. Два стихотворения // Знамя. 2010. № 1.

Кажется, так и не было отмечено, что перед нами палимпсест — текст, написанный «поверх» иного текста. Знание литературного источника позволяет прочесть новейшее сочинение под иным углом зрения. В данном случае источником выступает классическое восьмистишие, с которым, оказывается, современный автор вступает в скрытую полемику: «Великое чувство! У каждых дверей, / В какой стороне ни заедем, / Мы слышим, как дети зовут матерей, / Далеких, но рвущихся к детям. / Великое чувство! Его до конца / Мы живо в душе сохраняем, — / Мы любим сестру, и жену, и отца, / Но в муках мы мать вспоминаем!»

Художественный текст от любого другого вида текста отличается неоднозначностью, присутствием второго смыслового (или даже третьего, четвертого…) плана. Именно он заставляет по-иному посмотреть и на первый, часто кажущийся единственным и понятным при беглом прочтении. Но чтобы увидеть второй, символический или литературный план, желательно хотя бы знать о возможности его существования.

Автору нужен адекватный читатель. Иначе эстетическое событие не случится.

«Чтобы понять писателя, надо его прежде всего правильно прочесть» (Ходасевич).

А поэта — тем более.