Верность своей проблеме

Новая повесть Валентина Распутина, как мне кажется, произведение очень серьезное, сложное, в отдельных звеньях даже спорное. Оно наталкивает на глубокие размышления. Оно свидетельствует о том, что талант писателя продолжает развиваться и крепнуть.

По присущей мне медлительности, особенно когда приходится иметь дело со сложным и талантливым произведением, я не решаюсь сразу делать выводы. Но меня очень радует, что, в последние годы все чаще, советские писатели создают одно за другим произведения, не укладывающиеся ни в какие наши умозрительные представления. Читаешь книгу и чуть ли не с первой страницы начинаешь не соглашаться с писателем. Либо он нарушает какое-то твое представление, поправляет тебя, тебе же обидно, вдвойне обидно, если ты бессилен перед создаваемыми им картинами. Либо не соглашаешься, потому что он не прав.

Наверное, надо радоваться тому, что писателям удается задеть наш ум, взволновать наше сердце, заставить нас с новой силой пережить все, с чем мы сами сталкивались в жизни. И не надо бояться того, что писатель, действительно затрагивая острые жизненные проблемы, решает или ставит их как художник иногда не так, как нам бы хотелось, скажу грубее – как мы с вами привыкли. В особенности тогда, когда нам трудно спорить против достоверности того, что он рисует. В этом отношении такие произведения, как роман «Берег» Ю. Бондрева, как повествование в рассказах «Царь-рыба» В. Астафьева; во многом ломают сложившиеся представления.

«Прощание с Матёрой» – произведение этого же ряда. При чтении его я почти постоянно спорю и с «самой старой из старух» Дарьей, и с ее сыном Павлом, и с Верой Носаревой, не говоря уж о Воронцове… Но самое главное, я спорю с ними как с живыми людьми, и они, самые простые советские люди, интересны мне, профессору филологии, и, признаюсь откровенно, своими словами, своими поступками ставят меня в труднейшее положение: внутренне сопротивляясь тому или иному их слову, поступку, я в то же время понимаю, что Дарья не может поступить иначе, а вот Петруха и мог бы поступить иначе, но не поступает, хоть ты кол ему на голове теши… Не будем только упрекать автора за то, что каждый герой ведет у него себя в соответствии со своим характером. И не будем приписывать ему мысли его героев и на этом основании вступать с ним в спор.

Здесь уже мелькало слово «консервативный». Как это ни странно, но с наибольшими трудностями в своем развитии сталкивается человеческое сознание, мироотношение. Оно складывается в 20 – 25 лет. А потом человек нередко спорит с тем, что, как ему кажется, покушается на сложившиеся у него представления. Мне кажется, что такие произведения, как «Берег» Бондарева, «Метели, декабрь» Мележа, «Прощание с Матёрой» Распутина, написаны еще и для того, чтобы поспорить со сложившимися, иногда очень дорогими для нас представлениями.

Никогда не разделял и не разделяю писателей на «деревенщиков», «горожан», «интеллигентщиков». Может быть, потому, что в детстве очень болезненно реагировал на клички, которые давали мне и моим товарищам окружающие. Кличка, выделяя и чаще всего окарикатуривая одну из ваших черт, почти всегда оскорбительна. Поэтому, когда называют писателей «деревенщиками», «интеллигентишками», я здесь вижу прежде всего неуважение к литературе, к труду писателя.

Для меня ни писатели моей молодости, работавшие по преимуществу на материале деревенской жизни, такие, как автор «Тихого Дона» и «Поднятой целины» М. Шолохов или автор «Петушихинского пролома» и «Барсуков» Л Леонов, ни мои однолетки, такие, как М. Алексеев или Ф. Абрамов, никогда не были «деревенщиками», Писатель волен разрабатывать дорогую ему тему и проблему на любом материале. Чаще всего он разрабатывает их на самом близком, до мелочей знакомом ему материале. Конечно, сам материал тоже имеет значение, но, как известно, из одного и того же кирпича можно построить неописуемой красоты дворец и, скажем, гараж для индивидуальной машины. К тому же задача литературы – открыть в жизни, показать, сказать нечто такое, чего до того мы с вами не знали, не видели или видели не так. И в этом отношении, наверное, Валентин Распутин дальше от стремления информировать нас только о современной деревне, чем кто-либо другой.

В статье О. Салынского о творчестве Валентина Распутина, которая положила начало нашей сегодняшней беседе и которая написана человеком талантливым, есть страницы блестящие. Я радуюсь успеху человека, который хорошо написал. Но в принципе я с автором статьи не солидарен. Один мой старый товарищ с неподдельным восхищением сказал: «Какой замечательно талантливый писатель. Подумать только, как он знает психологию этих очаровательных старух! Вот дар, так дар!» При всей восторженности этой оценки в ней есть все-таки что-то старушечье. Да извинит меня талантливый автор предложенной нашему вниманию статьи, он тоже ищет прежде всего в авторе «Прощания с Матёрой»»старушку», чтобы показать все свое превосходство над ней. Тем не менее я разделяю первое положение статьи, а именно, что в повести «Последний срок» главный вопрос – вопрос Анны: зачем и для чего она жила? Это большая и сложная проблема. Она волнует В. Распутина во всех произведениях. В. Распутин, несомненно, человек чрезвычайно талантливый. И это человек обеспокоенный. Обеспокоен он не жаждой славы, не стремлением занять высокое место в литературной иерархии. Он обеспокоен тем, насколько глубоко, тонко и верно ему удается раскрыть величие и повседневность нашей жизни с ее действительными заботами, иногда кое-кем легко трактуемыми как мелкие на фоне наших действительно колоссальных, как теперь говорят, глобальных планов, но оборачивающимися большими драмами и трагедиями для рядовых строителей нового общества. Герой его творчества – всегда наша жизнь, такая, какая она есть, какой она видится ему, писателю.

Вот такие простые люди, как Анна, тянули на себе все, что надо было тянуть в годы войны, чтобы кормить нашу армию, чтобы обеспечить нашу победу над фашизмом, во-первых; не дать прерваться жизни, «сохранить родову», как говорится в повести, во-вторых. И не тем ли озабочена Настёна из повести «Живи и помни»? Ленин говорил, что мы были бы не против, если бы социализм строили идеальные люди из идеальных материалов. Но так как ни того, ни другого, добавлял он, под руками нет, мы будем строить его из того материала, какой у нас есть. Анна, Настёна, Дарья – ведь они тоже всю жизнь трудились, и не только, чтобы кормить, растить детей. Ведь их труд тоже влился «в труд нашей республики». Да и то надо сказать: шестерых Дарья подняла одна – и выросли работниками, воинами, людьми не на позор, а на гордость матери. Старший погиб на фронте, младшенького тоже прибрала война. Павел и воевал хорошо, и трудится на славу…

Не будем упускать этого из вида, когда начнем удивляться, что вот такие люди порой, как нам кажется, проявляют непоследовательность. Подумать только, человек работает пять лет, еще пять и еще пять лет, почти ничего не получая за свой труд, и вдруг… пять лет сопротивляется, защищая старую избу. Ему говорят, что прогресс требует затопить Матёру, а он отвечает, что душа обливается кровью, что здесь жил его дед, прадед и каждое бревно не только его, но и пращуров его. Мы же ему – как Воронцов: а, значит, ты против прогресса? Ты тянешь нас в прошлое?