Валерий Попов. Сергей Довлатов

В этом номере мы публикуем рецензии участников Форума молодых писателей Россиии, ежегодно проходящего в Липках.

Валерий Попов. Сергей Довлатов. М.: Молодая гвардия, 2010. 368 с. (ЖЗЛ).

Известный петербургский писатель Валерий Попов написал книгу про Сергея Довлатова, которая появилась в серии ЖЗЛ в 2010 году. Как следует из предисловия издателей, труд Попова еще до выхода в свет стал предметом скандалов и споров. Некие наследники Довлатова (кто именно — не указано, но исходя из того же предисловия, явно не вдова писателя Елена) запретили использовать любые фотографии и другие архивные материалы писателя, к примеру, некоторые письма. В связи с этим впервые в истории книга ЖЗЛ вышла без единой фотоиллюстрации — даже на обложке нет изображения Довлатова, вместо которого красуется тенденциозная записка: «Здесь должен был быть портрет С. Довлатова». Суть претензий наследников, по словам издателей, сводилась к неправильному толкованию фактов из жизни писателя и как следствие — искажению образа Сергея Довлатова. Читая это весьма пафосное предисловие, можно поймать себя на удивлении — что же там такого написано-то о человеке, про которого, в принципе, известно почти все? А когда начинаешь читать саму книгу, понимаешь — да, некоторые факты могут оказаться новыми, но от этого мало что меняется (а точнее, ровно ничего). Довлатов остается тем, кем является в сознании своих поклонников — талантливым человеком с очень сложной судьбой.

Но книга на самом деле получилась спорной, хотя вовсе не потому, что образ Довлатова в ней искажен. Валерий Попов, которому посчастливилось близко знать своего героя, действительно его любит — по-человечески и по-литературному. Это заметно едва ли не с первой же страницы. При этом он открыто пишет о том, что Довлатов за свои без малого сорок девять лет совершил немало дурного — главная его вина в том, что он заставил сильно страдать тех, кто его любил и кого любил он сам. Попов рассказывает об этом эмоционально и весьма подробно (хотя иногда его повествованиям не хватает четкости и связности), но ни в чем Довлатова не упрекает и не осуждает. И в этой книге увидеть нечто порочащее честь писателя можно, только если этого целенаправленно хотеть. Да, Довлатов не был праведником с женщинами, да, много пил, из-за чего и умер, да, он не всегда правильно вел себя «на публике». Но это же не канонизированный святой, это — Сергей Довлатов! Книга Попова не порочит, а наоборот, помогает глубже понять трагедию человека, который всю жизнь сражался с обстоятельствами и ушел, так в полной мере и не дождавшись того, чего заслуживал и что все-таки пришло к нему, — славы и признания во всем русскоязычном мире.

Проблема книги в другом.

Любая биография (а уж в серии ЖЗЛ и подавно) сама по себе становится мини-учебником эпохи, в которой жил герой. Без понимания исторического фона невозможно понять, почему он, герой, поступал так, а не иначе. С кем и как он общался, куда ездил, как строил свои отношения с властью, как зарабатывал — все важно, все существенно. Но при таком подходе всегда есть соблазн скатиться в быт. А если автор сам был участником процесса, то побороть соблазн практически невозможно. Валерий Попов, к сожалению, побороть его не смог. Он непозволительно много пишет о себе, причем даже там, где это совсем неуместно. Невзирая на искреннее уважение к Попову, эта книга все-таки не о нем. Хотя он так же много пишет и о других людях — и так же иногда слишком много и подробно. Впрочем, это можно обернуть и плюсом книги, поскольку без исключения всех «второстепенных» героев Попов почитает так же высоко, как и Довлатова, и отзывается о них с должным уважением и даже порой с восторгом.

Упомянем и ошибки, за которые полностью в ответе издательство. Помимо элементарных опечаток и стилистических ошибок, порой очень глупых, бросается в глаза недостаточная работа редактора. В книге много повторов — автор постоянно разъясняет, кто такой тот или иной человек, и хорошо, если эти уточнения разнесены хотя бы по разным главам, но иногда они встречаются на одной и той же странице (например, на 29-й странице дважды говорится, что Нора Сергеевна, мать Довлатова, дружила с Ниной Николаевной Черкасовой, женой знаменитого артиста; и таких примеров много). Иногда в тексте встречаются совершенно невозможные слова («ихнего», «польт» и другие). Все это не делает книгу лучше.

Но, невзирая на упомянутые недостатки, книга свою задачу выполняет — Сергей Довлатов становится нам понятнее и ближе. Потрясающим документом явились его письма — вначале своему отцу из армии, с севера республики Коми, потом — Тамаре Зибуновой, своей любимой женщине из Таллина. В книге процитированы письма и другим людям — Эре Коробовой, Юлии Губаревой, Игорю Ефимову (точнее, переписка с ним лишь упоминается, ибо она как раз и попала под запрет правообладателей; многим памятен скандал, сопутствовавший публикации этой переписки отдельным изданием в 2001 году) и другим. Но послания отцу и Зибуновой представляют собой своего рода «циклы», поэтому они, безусловно, в книге Попова стоят особняком. Конечно, эти письма отправлены в разное время (отцу — в 1962-1963 годах, Зибуновой — 1975-1976), но именно в них Довлатов, обращаясь к особо близким людям, раскрывает свою душу. Мы не просто знакомимся с фактами в сухом изложении — Сергею трудно в армии, Сергей размышляет о своем будущем, Сергей переживает из-за своего разрыва с Тамарой. Мы видим, мы практически можем осязать его чувства, услышать его интонации и ощутить его боль едва ли не как свою собственную. Вообще эпистолярный жанр для Довлатова всегда имел особое значение (как мало для кого еще во второй половине XX века), поэтому столь обильное насыщение текста письмами совершенно оправданно.

Другая находка книги — Довлатов-поэт. В письмах отцу он много цитирует свои «армейские» стихи, то явно ожидая мнения, то открыто признаваясь: «Я совершенно искренне говорю, что я не только не считаю себя поэтом (хотя некоторые его «северные» стихи публиковались в местных газетах. — Г. А.), но даже не думаю, что это дело будет со мной всю жизнь. Просто сейчас стихи меня выручают, и еще они нравятся ребятам». Ну, пусть он себя поэтом и не считал, но с поэтической техникой у будущего писателя все в порядке: «Я в эту ночь расставлю часовыми / Вдоль тихой улицы ночные фонари. / И буду сам до утренней зари / Бродить с дождем под окнами твоими» (с. 118). А стихи на рождение дочери от той же Зибуновой дают нам понять, что и в зрелом возрасте он не чужд поэтическим опытам (пусть и простеньким), которые трогают своей искренностью и сугубо довлатовским юмором: «Нету большей мне награды, / Чем ребенок общий наш. / Все мы очень, очень рады. / До свиданья, твой алкаш» (с. 227).

Нельзя сказать, что стихи — это лейтмотив книги Попова, однако они присутствуют в ней почти с самого начала и до конца. Поэтому ничуть не странно, а логично, что в последней главе цитируются два стихотворения, посвященные самому Довлатову. Одно — Льва Лосева, другое — Юнны Мориц. Отыскать точные даты их написания сложно, однако можно предположить, что оба стихотворения — посмертные. Разумеется, это совсем другие стихи, чем у самого Довлатова, но благодаря им мы видим писателя глазами друзей и просто современников: «Бедный Д. ! Он хотел быть готовым, / Оттого и порядок, которым, // Одержим был, имея в виду, / Что, возможно, другого раза / Нет, не вылезешь ты из лаза, / Захлебнешься кровью в аду» (Лосев, с. 338), «Он хочет холодного пива, / Коньяк тошнотворен в жару. / Он праздников хочет, прорыва / Сквозь пошлых кошмаров муру. / Долги ему жизнь отравляют, / И нету поместья в заклад. / И плохо себе представляют / Друзья его внутренний ад» (Мориц, с. 347).

Заметим, что оба поэта в недлинных, в общем, стихотворениях (по 24 строки каждое) упоминают ад. Тем же словом оперирует и сам Попов, вольно или невольно поясняя сказанное Лосевым и Мориц: «Каждая его новая книга — ступенька к славе. А для души его — ступенька в ад» (с. 333). Попов имеет в виду, что Довлатов в каждой книге прославляет, хоть и высмеивает, реальных людей, своих близких и друзей. «Ради книг — сколько пролито крови, и своей, и чужой… Но стоят ли книги этого?.. Стоят! Но как вынести такую цену?» (с. 333-334). Вот и приходится, хоть и без особой радости, соглашаться, что да, жизнь Сергея Довлатова действительно была похожа на ад. А при чтении подробностей о его смерти от абсурда и несправедливости происходящего (произошедшего) может охватить отчаяние — как же так, врачи же были рядом, почему не помогли?

Но это — жизнь. С творчеством же все одновременно и похоже, и по-другому. Похоже — потому что Довлатов писал так же, как жил, — ярко, нестандартно, вне рамок. И совершенно прав Попов, говоря, что Довлатов поставил на уши всю критику, потому что он писал слишком «просто», нарочито вне стилей и «измов». Подобные труды анализировать сложно до крайности — как и такие человеческие судьбы. А по-другому — потому что довлатовским произведениям уготована жизнь значительно более долгая и успешная, чем была у их автора.

Валерий Попов во всем утверждает именно бессмертие, пусть и относительное, творчества Довлатова. А приведенные в эпилоге короткие сведения о судьбах его детей в очередной раз удостоверяют правоту шекспировского сонета № 16: «Отдав себя, ты сохранишь навеки / Себя в созданье новом — в человеке». Поэтому, завершая разговор об этой книге, далеко не идеальной и отнюдь не безупречной, вновь процитируем автора (с. 343): «Ура! Довлатов победил».

Г. АРОСЕВ