В ответ на возражения

Когда я писал статью «Доколе?..», то ставил перед собой весьма ограниченную задачу – рассказать о некоторых, на мой взгляд, отрицательных явлениях, которые возникли в нашей поэзии. Ни о какой дискуссии я не думал.

Но дискуссия все-таки возникла. Более того, в дискуссионном разделе журнала моя статья была поставлена первой, заглавной. Таким образом, меня как бы сделали и «виновником» начала дискуссии, и, вероятно, тем лицом, которое должно заключать ее. Я на это никак не рассчитывал и отнюдь не хотел этого.

Поскольку все же мне предоставили слово, то я хотел бы сказать следующее: основные положения статьи «Доколе?..» не опровергнуты сколько-нибудь серьезно никем из числа участвовавших в дискуссии; мое мнение по вопросам, затронутым в статье, осталось прежним, неизменным.

Что касается участников дискуссии, то одни из них целиком стали на мою точку зрения (о необходимой требовательности к стихам справедливо говорят в своих выступлениях Борис Ручьев, Егор Исаев, Николай Рыленков); другие – с известными оговорками, уточнениями и поправками. И лишь третьи были не согласны с некоторыми положениями моей статьи. По поводу этих несогласий я и хочу поговорить.

Однако прежде всего необходимо отметить, что статья моя вызвала довольно большой поток читательских писем. Письма шли как в редакцию, так и мне лично. Недостаток места не позволяет процитировать хотя бы некоторые из писем. Но если говорить о них вообще, то надо отметить, что авторы их в подавляющем большинстве считают мою статью правильной и своевременной. Были, конечно, письма и отрицательные. В них некоторые товарищи изрядно ругали меня, что якобы я стремлюсь закрыть молодым (начинающим) поэтам дорогу к печатанию их произведений. Весьма возможно, что по крайней мере часть отрицательных писем и написана была самими же начинающими поэтами, что, впрочем, не меняет существа дала.

А теперь об одном упреке Вл. Гусева в мой адрес. В статье «Дом в лесах» («Вопросы литературы», 1968, N 7) критик пишет: «М. Исаковский и Б. Ручьев позитивно не восполняют А. Македонова: у них очень мало о том, что же все-таки происходит в поэзии как поэзии (а не оргобъекте деятельности Союзов писателей и редакций)» (курсив мой. – М. И.).

Да, это верно. Я не ставил своей задачей сколько-нибудь подробно говорить о том, чем богата наша поэзия и какие талантливые, какие одаренные поэты живут у нас в стране. Это подразумевалось само собой, и обо всем этом я сказал лишь очень кратко в начале статьи. Более подробно я решил поговорить о том ненормальном и потому нетерпимом положении, которое создалось и, пожалуй, по инерции продолжает создаваться в нашей поэзии. Если я и говорю об «оргобъектах», то все-таки о таких, которые самым непосредственным образом отражаются на «поэзии как поэзии», на ее количестве и качестве, а также и на самих поэтах.

Мне хотелось бы далее привести одну довольно длинную цитату из статьи Льва Озерова «Незаметные или незамеченные» («Вопросы литературы», 1968, N 10). Он пишет: «Нельзя видеть только «несколько» талантливых людей, а всех остальных превращать в серую, непроглядную массу, в статистическое нечто. Сказочно талантливая Россия выглядит в таком изображении сборищем бездарностей. Михаил Исаковский прочитал, как он говорит, «стихи бесчисленного количества все новых и новых «ищущих» поэтов». И что же оказалось: хотя имена их не приведены и мы должны верить автору статьи на слово, «они – удручающе однообразны, и их невозможно отличить друг от друга, как это легко сделать, например, с классиками или лучшими советскими поэтами». Недозволенный прием! Сравнение с классиками не выдерживает никто из наших современников. Зачем же так жестоко, Михаил Васильевич!»

Дорогой Лев Адольфович! Ваше «недозволенный прием!» со столь громким восклицательным знаком я должен вернуть Вам же: неужели Вы действительно могли не понять, в каком смысле я сказал о классиках и лучших советских поэтах? Поэтому мне кажется, что и выражение «недозволенный прием!» вырвалось из Ваших уст случайно, по ошибке.

Давайте рассудим так: если я скажу, что стихи, предположим, Прокофьева легко отличить от стихов Твардовского, Твардовского от Маяковского, Маяковского от Некрасова, Некрасова от Тютчева и т. п., то неужели же я тем самым сравниваю современных поэтов с классиками, то есть требую от своих современников тех же качеств, которые имеются у классиков? Да нет же, Лев Адольфович! Как это понятно каждому, я лишь напоминаю о той общеизвестной истине, что у каждого, даже небольшого по значению поэта должны быть свои особенности, своя манера письма, свой голос, свои «опознавательные знаки», если хотите. И если я далее говорю, что многие молодые (начинающие) поэты пишут так удручающе однообразно, что их невозможно отличить друг от друга (хотя, как уже сказано, отличить друг от друга классиков и лучших современных поэтов легко), то, как это совершенно ясно всякому здравомыслящему человеку, я отнюдь не ставлю молодых в одну шеренгу с классиками либо с нашими знаменитыми современниками. Я опять-таки лишь напоминаю о том, что каждый молодой должен писать в какой-то своей манере, отличной от манеры другого, что у каждого должно быть свое поэтическое лицо, свои «опознавательные знаки», ибо без этого вообще не может быть поэта.