«В надежде славы и добра»

Двумя начальными строками из этого стихотворения Пушкина заканчивает И. Тургенев свою записку «Несколько замечаний о русском хозяйстве и о русском крестьянине» ¹.

Но цитируемые стансы 1826 года как будто принесли в свое время Пушкину много нареканий. Его обвиняли в преднамеренной лести. Он даже вынужден был написать в свое оправдание другие стансы – «Друзьям». Эта история давно и широко известна. Уже в наше время пушкинские стансы 1826 года вызывали немало споров.

Что же толкнуло Тургенева после общения с людьми, хорошо знавшими Пушкина и декабристов (М. Орлов, А. Тургенев), обратиться к этому стихотворению как к заключительному мажорному аккорду своей записки? Совершенно очевидно, что Тургенев не видит в нем никакой лести.

Стансы «В надежде славы и добра» Пушкин написал 22 декабря 1826 года. Но любопытно, что в собрании сочинений, вышедшем в 1829 году, это стихотворение печатается под 1827 годом. Впрочем, и «Во глубине сибирских руд» написано в конце декабря 1826 года, а печатается под 1827 годом. Возможно, такое смещение датировки для стансов (конец 1826 – начало 1827 года) и случайно; а возможно, Пушкину было необходимо «соединить» эти два стихотворения, поскольку «Во глубине сибирских руд» распространялось в списках именно в 1827 году, да и «отправилось» в Сибирь в январе 1827 года. Через несколько месяцев, в середине 1827 года, был написан «Арион», «Я гимны прежние пою». Поэт в этом уверен. Тогда в чем дело?

В стансах «В надежде славы и добра» не просто была заключена мысль о «милости» декабристам. Скорее всего они были написаны как упрек царю по поводу коронации (которая состоялась в сентябре 1826 года), ибо именно коронация по традиции предполагала амнистию². Мысль об амнистии повторяется и через несколько месяцев, в годовщину казни, в стихотворении «Мордвинову». Оно написано фактически одновременно с «Арионом». Вряд ли это случайно, если учесть, что 22 декабря (!) 1825 года Н. С. Мордвинов подал Николаю I пециальную записку, в которой настаивал на отмене смертной казни государственным преступникам. О декабристах он не писал, он лишь повторял то, о чем говорил и раньше. Но очень знаменательно, что он вновь поставил этот вопрос через семь дней после выступления декабристов, в разгар арестов. Он хотел предупредить вынесение смертного приговора. И когда это не удалось, он, будучи членом Верховного суда по делу декабристов, отказался поставить свою подпись под приговором. Так случайно ли Пушкин вспоминает об этом человеке в годовщину казни декабристов? И случайно ли Пушкин ровно через год, день в день – 22 декабря 1826 года – обращается к царю со стихотворным посланием, как бы повторяя поступок Мордвинова?

1. Об этой записке и обстоятельствах, побудивших Тургенева поступить на службу в Министерство внутренних дел, см.: Л. Скокова, И. Тургенев накануне кризиса в России 40-х годов («Вопросы литературы», 1995, вып. III). Необходимо добавить, что на полях черновика записки Тургенев рисует профиль Л. А. Перовского, и это один из важных аргументов в пользу того, что основные положения записки и решение поступить на службу связаны с декабристами.[↩]
2. Интересно, что так и поступил Александр II.[↩]