Терминология в изучении художественной литературы: новая ситуация и исконные проблемы

…Во всяком вопросе необходимо должно быть налицо некоторое неизвестное, ибо иначе вопрос бесполезен.

Р. Декарт

1. «ХАОС» ИЛИ ЕСТЕСТВЕННЫЕ ПРОЦЕССЫ?

В последние годы у нас все чаще слышатся сетования на неупорядоченность терминологии литературоведения. Об этом говорят на конференциях и «круглых столах», пишут в сборниках и журналах, на эту тему приходят письма в «Литературную газету». Жалуются на неопределенность, расплывчатость, темноту многих терминов, на возрастающую усложненность языка научных исследований. Наибольшую тревогу вызывает у некоторых участников дискуссии вторжение в литературоведческие дисциплины понятий из других наук, особенно из естественных и физико-математических. Нередко положение с нашей терминологией называют даже хаотическим.

Прежде всего хочется успокоить тех, кто уж слишком драматизирует ситуацию: хотя она и впрямь неблагополучна, для сигналов «SOS» оснований нет. Если бы терминология литературоведения была действительно хаотической, успехов в этой науке не было бы, а между тем ее весьма значительные достижения теперь общепризнаны. В процессе ее развития есть свои трудности, в том числе терминологические, но в целом – это трудности роста. Вот если в понятийно-терминологическом аппарате господствует неподвижность, закостенелость, то это как раз и свидетельствует об отсутствии эволюционной динамики в научной дисциплине, о ее застое. Что же касается литературоведения, то происходящие в нем «терминологические процессы» следует дифференцировать: наряду с устойчивыми группами терминов (в большинстве своем они относятся к области поэтики, стихосложения) есть и такие, которые с каждым новым периодом развития науки должны пересматриваться, обновляться.

Чем же вызвана особая неудовлетворенность положением в области терминологии последних лет? Попробуем разобраться.

Начнем с того, что при всех, так сказать, смягчающих ситуацию обстоятельствах состояние терминологического аппарата литературоведения действительно требует самого серьезного внимания. В трактовке многих, в том числе и фундаментальных, терминов существует разнобой. Это наблюдается, к примеру, в то и дело вспыхивающих спорах о реализме. Плодотворность их намного снижается из-за того, что точки зрения дискутирующих остаются зачастую индивидуальными мнениями без теоретического и историко-литературного обоснования. В одной из дискуссий В. Асмус уподобил термин «реализм» некоему незнакомцу, который разъезжает в наглухо закрытой карете по литературам всех времен и народов. Характеристика эта не покажется преувеличенной, если вспомним, что в некоторых работах все еще утверждается, что реализм существовал испокон веков, и даже чуть ли не с первобытных времен. Термин этот зачастую становится ярлыком или как бы «знаком качества». А ведь за последние годы появились обстоятельные, ценные исследования о реализме, которые должны были повести и к уточнению самого термина! То же можно сказать о термине «романтизм»: все еще не устарели остроумные слова Вяземского в письме к Жуковскому: «Романтизм, как домовой; многие верят ему; убеждение есть, что он существует, но.., как обозначить его, как наткнуть на него палец?» ¹

Такие термины, как «реализм», «романтизм», относятся к терминам исключительной сложности, они связаны с целым комплексом методологических и теоретических вопросов. Но недопустимый разнобой есть в более простых и, казалось бы, заслуживающих статуса однозначности терминах, как, например, «сюжет» и «фабула». Одни считают, что сюжет – та совокупность событий и действий, которая дана авторским построением художественного произведения, а фабула – естественно-временная последовательность этих событий в изображаемой действительности; другие считают сюжетом то, что первые рассматривают как фабулу, а фабуле придают значение сюжета; третьи отождествляют их, считая синонимами. В результате создается невообразимая путаница. А поразительная разноречивость в трактовках терминов «художественный метод», «направление», «стиль», «жанры», «виды», «роды»! Читая литературоведческие работы, заключаешь: сколько исследователей, столько и мнений. К недостаткам современной терминологии относятся также и случаи употребления терминов других наук, не оправданные деловой необходимостью (хотя не следует распространять этот недостаток на естественные процессы междисциплинарной миграции, пополнения специального словаря литературоведения терминами из смежных дисциплин). Все эти негативные явления затрудняют теоретическую и историко-литературную разработку многих актуальных проблем, часто нарушают взаимопонимание исследователей, заставляют вновь и вновь обращаться к обсуждению одних и тех же вопросов.

Итак, определенность научной терминологии, ее соответствие содержанию и признакам изучаемого объекта – необходимое условие постижения его сущности. Кто может возражать против этой истины? Но поскольку терминология не представляет собой нечто абсолютизированное, застывшее во всех своих частях, постольку она не может не изменяться с каждым этаном развития познания мира, прогресса в изучении духовной и материальной культуры, совершенствования методологии науки в целом и отдельных ее дисциплин. Такова историческая закономерность терминологических процессов, протекающих, хотя и с различной интенсивностью, во всех областях знания без исключения. Иногда наступают прямо-таки «терминологические взрывы», вызванные прогрессом науки и отсюда – растущей неудовлетворенностью существующими понятиями и терминами. Бурные искания нового, пересмотры уже устоявшейся терминологии особенно характерны для переломных периодов, когда в результате новых крупных открытий изменяется сама познавательная «ситуация» и научная парадигма (то есть совокупность концептуальных представлений определенного исторического периода). В этом, в целом позитивном, процессе есть и свои негативные проявления: известный максимализм новаций, своеобразная терминологическая полисемия и полилексия. Бывает и так: еще неясные, не получившие теоретического обоснования процессы и понятия пытаются с излишней поспешностью закрепить в каком-либо слове-термине. Происходит то, о чем остроумно сказал Гёте:

Коль недочет в понятиях случится,

Их можно словом заменять.

Со временем терминологический бум успокаивается: в ходе теоретического обоснования и живой практики конкретных исследований происходит известное упорядочение терминологии – на фильтре времени остается то, что действительно необходимо для пользы дела.

В этом всеобщем процессе литературоведение не представляет исключения. И здесь проявляются те же общие закономерности истории и эволюции научной терминологии, и здесь есть свои переломные периоды. Обратимся к некоторым примерам.

Конец XVIII – начало XIX века. В художественном развитии происходит расшатывание устоев классицизма, появляются предвестия наступления новой литературной эпохи. Опоры в журналистике, в критике, порой острые, касались существа не только новых взглядов на литературу, ее функций и задач ее изучения, но отражали и процессы развития самого объекта изучения – художественного творчества, возникновения и борьбы нарождавшихся направлений в искусстве слова. Именно тогда в ответ на требования времени возникла идея создания первого в России наиболее обширного терминологического словаря. Это был «Словарь древней и новой поэзии» в трех частях, изданный в 1821 году. Автор, Н. Остолопов, трудился над ним почти полтора десятилетия и создал обширный свод введений о словесности вообще, о поэтических видах, жанрах, В словаре четыреста терминов – по тому времени максимум встречавшихся в обращении (для сравнения: в «Поэтическом словаре» А. Квятковского, изданном через 145 лет, в 1966 году, – около семисот терминов). Словарь по-своему отразил противоречия переходного периода, в нем каноны классицизма сочетаются с веяниями сентиментализма и в какой-то степени раннего романтизма.

20 – 30-е годы XIX века. Определилась победа романтизма и начало реализма. Полемика по многим вопросам литературы достигла небывалой ранее напряженности. В столкновениях мировоззрений были резко обнажены позиции защитников «старины» и новаторов. «Теперь идет война на Парнасе», – говорили современники. Любопытно, что коренные различия в оценках и раскрытии особенностей классицизма и романтизма чаще всего велись на терминологическом уровне. Пристальное внимание привлекали термины «драма», «баллада», «комедия». Пушкин, родоначальник новой русской литературы, стремился дать свои определения таких важнейших понятий, как «литературный язык», «воображение», «вдохновение», «народность литературы»… Пушкинское самоопределение «поэт действительности» по существу было и первым в русской критике подходом к выявлению сути реализма как литературного направления².

Не буду умножать исторические примеры. Процессы усовершенствования терминологии продолжались и в дальнейшем, на всем протяжении XIX века и в начале XX. Многое делалось для разработки, уточнения терминологической системы, – не написанная еще, к сожалению, ее история могла бы быть весьма поучительной. Вместе с тем жалобы на разнобой в употреблении ходовых терминов всегда встречались в работах литературоведов и критиков различных направлений.

Но самая острая ситуация в науке о литературе и как следствие – в терминологической области возникла после 1917 года. В обстановке сложной идеологической борьбы, утверждения марксистской методологии был необходим пересмотр многих понятий, в том числе идеалистических, искажавших суть важнейших явлений. И характерно, что при всех трудностях только еще недавно начавшейся в стране перестройки научной деятельности в 1920-е годы началась одновременно работа над двумя терминологическими проектами: над первым трудился Кабинет по изучению художественной терминологии Государственной академии художественных наук, над вторым – коллектив авторов под руководством Н. Бродского, А. Лаврецкого, М. Розанова и др. Первый проект не был осуществлен, второй реализован в двухтомном терминологическом словаре. Симптоматична мотивировка этого издания в предисловии: «В нашу революционную эпоху переустройства социальных отношений и переоценки ценностей и в области литературы и литературоведения кипит напряженнейшая работа: возникает целый ряд литературных течений и школ, горячо обсуждаются вопросы искусства, выковывается новый язык, старые определения пересматриваются. Вопросы литературной терминологии привлекают в настоящее время внимание не только профессионалов литераторов, т. наз. «спецов», но и широких читательских масс, которые в настоящее время с жадностью набросились на книги» ³.

К этим мотивировкам можно было бы добавить, что возросшее внимание к терминологии вызвано также возникновением литературы нового типа – «советской. Сама редколлегия словаря предупредила в предисловии о неизбежности недостатков в этом первом в послереволюционное время словаре литературных терминов. К его оценке и к некоторым другим изданиям, близким по задачам, мне еще придется вернуться. Пока же из приведенных примеров можно заключить, что периоды наиболее активного пересмотра литературоведческой терминологии действительно относятся к переломным эпохам в общественной жизни, науке и искусстве. Возвращаясь к нашей современности – к 60-м и 70-м годам, когда интерес к проблемам терминологии вновь возрастает, – можно утверждать, что и теперь возникшая ситуация все же не является уникальной. В ней проявляются общие закономерности развития науки. Но среди катализаторов нынешних терминологических процессов появился качественно новый – глобальное влияние НТР с ее ошеломляющим ростом разнообразных открытий и невиданными доселе изменениями в научной картине мира. Конечно, при этом нельзя проводить прямую аналогию между брожением в области терминологии в науках, непосредственно связанных с НТР, и в нашем литературоведении, но все же не заметить таких связей нельзя. Следствием научно-технического прогресса является не только обилие открытий, но и углубление методов познания действительности во всех ее областях. Отсюда – общее стремление к уточнению прежних и поиску новых определений. Быть может, яснее всего это проявляется в методологии наук, причем парадоксальным образом подобные положительные по своей сути уточнения и поиски сопровождаются и увеличением разноречивости в толковании ряда даже фундаментальных терминов. Различное содержание вкладывается ныне в такие термины, имеющие первостепенное общеметодологическое значение, как «системность» (хотя литература на эту тему составляет сотни названий и у нас ежегодно издаются содержательные сборники «Системные исследования»). Единого исходного толкования все еще нет: варианты появляются без конца. Такое же разноречие затрудняет составление словарей⁴. Наконец, нет необходимого единства и в трактовке самого понятия «термин» ⁵. Все это хотя в немалой степени мешает взаимопониманию специалистов, но не может остановить всеобщий прогресс наук, в том числе и литературоведения.

Процесс изменений и урегулирования терминологии – процесс естественный, он вызывается стремлением углубить понимание природы и закономерностей изучаемых явлений, уточнить качественные признаки того или иного объекта. Такова диалектика терминологической эволюции – противоречивой, со своими изъянами, трудностями, пока еще не преодоленными, но ведущими в итоге к новым успехам. Это усложняет ситуацию и в литературоведении. И здесь в терминологическом аппарате царит не хаос, а происходит такой же естественный процесс, как и в других науках. Однако на этот процесс необходимо воздействовать: никакое упорядочение, о котором без конца говорят, невозможно без предварительной выработки его общих принципов. Эмоциональные возгласы на эту тему к реальным результатам привести не могут.

Стремление к организованному подходу в решении этих вопросов выразилось в созыве в Москве в январе 1961 года всесоюзного совещания по вопросам литературоведческой терминологии. В докладе Д. Благого отмечалось, что в связи с существенно новыми явлениями в литературном процессе и со становлением качественно нового марксистско-ленинского этапа в развитии науки о литературе «система литературоведческой терминологии находится в настоящее время в состоянии особенно большой неустойчивости…». В качестве выхода из создавшегося положения Д.

1. Цит. по кн.: А. Н. Веселовский, В. А. Жуковский, Пг. 1918, стр. 1.[↩]
2. Пушкин, Полн. собр. соч., т. 11, Изд. АН СССР, М. 1949, стр. 104.[↩]
3. »Литературная энциклопедия. Словарь литературных терминов», т. 1, Изд. Л. Д. Френкель, М. – Л. 1925, стр. 1. [↩]
4. Например, составитель «Словаря лингвистических терминов» О. Ахманова («Советская энциклопедия», М. 1966) отмечает в лингвистике «непоследовательность употребления существующих терминов, невероятно развитое дублирование их, склонность различных ученых вводить новые термины без достаточных для того оснований и т. п.» (предисловие, стр. 4). Нечто подобное есть и в терминологии философских наук, когда, как отмечает Ф. Георгиев, в «Логическом словаре» Ф. И. Кондакова (издан в 1971 году) само слово «логика» дается без согласования разных его смыслов (см. отзыв о словаре в «Научных докладах высшей школы. Философские науки», 1972, N 4, стр. 167).[↩]
5. См. книгу В. П. Даниленко «Русская терминология», «Наука», М. 1977, стр. 83 – 86, где приведено девятнадцать определений слова «термин», причем автор замечает, что подборка составляет лишь малую часть от общего числа имеющихся.[↩]