№9, 1959/На темы современности

Съезд писателей и некоторые вопросы теории

Недавно прошедший Третий съезд писателей обсудил вопросы современного литературного развития. И естественно, что поставленные на съезде проблемы органически связаны с общими вопросами современного общественного развития, с утверждением в самой жизни новых, коммунистических отношений.

Это – и проблемы литературной теории, и проблемы литературной практики. Их дальнейшая разработка – важнейшая задача нашей эстетики и критики, действенный ответ на решения съезда, на призыв Н. С. Хрущева к созданию литературных произведений, помогающих в борьбе за победу коммунизма. Отправным моментом в работе наших критиков и эстетиков должны быть некоторые вопросы теории, отраженные в принятом Третьим съездом Уставе Союза писателей.

В период развернутого строительства коммунистического общества вполне закономерно на первый план выдвигается задача активного участия художественного слова в формировании облика нового человека – созидателя коммунизма. Литература призвана воодушевлять людей на борьбу за коммунизм, воспитывать их в духе коммунистической идейности, прививать им высокие нравственные качества, эстетические вкусы.

Советская литература и искусство – составная часть духовной жизни народа, неотделимая от его труда и борьбы. Творческие вопросы литературы могут быть наиболее плодотворно решены лишь в связи с насущными задачами строительства коммунистического общества. Поэтому на первый план в развитии литературы выдвигаются темы современности. Именно характеры и грандиозные свершения нашей героической эпохи открывают широчайшие перспективы нового, небывалого расцвета художественного творчества.

Искусство социалистического реализма – это прежде всего искусство наиболее полной и проницательной правдивости воплощения жизни современного человечества. Главная линия развития советской литературы – укрепление связи с жизнью народа, правильное понимание и освещение великих преобразований, художественное обобщение и осмысление творческого опыта миллионов трудящихся.

Все углубляющаяся связь с народной жизнью – краеугольный принцип советской литературы. Поэтому прежнее определение социалистического реализма вполне обоснованно дополнено на Третьем съезде советских писателей положением Устава о связи литературы с жизнью парода. В сближении литературы с действительностью, в обогащении ее художественных форм состоит основной процесс исторического развития передовой литературы, источник ее все растущего общественного влияния.

В противовес материалистическому пониманию связи литературы с жизнью, литературы как особой формы познания буржуазная теория литературы в настоящее время усилила свои попытки изолировать художественное творчество от реального развития действительности, представить его только как выражение замкнутой индивидуальности, субъективного отношения писателей к жизни.

По основному вопросу – об отношении искусства к действительности, связи художника с жизнью – наиболее резко обнажается противоположность позиций современного прогрессивного и декадентского искусства. Общая определяющая идея современной буржуазной эстетики – утверждение враждебности искусства действительности, стремление доказать замкнутость художественного творчества в своей специфической сфере. Для декадентского искусства и эстетики особенно характерно обостренное внимание к теме отрешенности искусства от жизни, извечности конфликта художника с действительностью.

Основной пафос, общие усилия всех махистствующих теоретиков искусства были направлены к единой цели – воздвигнуть каменную стену между искусством и действительностью, изолировать их друг от друга. Одно из основных положений модернизма наших дней – утверждение хаотичности и ограниченности объективного материального мира, в который искусство якобы вносит порядок, смысл и ясность. Главная задача искусства, по словам теоретиков модернизма, – преодоление приземленности прежнего искусства, ограниченного рамками подражания материальному миру. Как известно, подобные теории отнюдь не новы. И модный апостол модернистской эстетики А. Мальро в своих «Опытах психологии искусства» совсем не так далеко ушел от Шопенгауэра, Мережковского, характеризовавших искусство как один из путей преодоления человеком сковывающей предметности окружающего мира, освобождения от гнета действительности.

Рихард Бринкман в своей книге «Действительность и иллюзия», рассматривающей проблемы развития реализма, так формулирует обще принципы модернистской эстетики: «Прежнее «реалистическое» представление, о жизни распадается. Взаимоотношения субъекта – объекта, которые были характерны для сознания писателей предыдущего столетия и для формы их художественного изображения, перестают быть действительной или хотя бы возможной формой отношений человека к миру. Вещи уклоняются от возможности быть выраженными, язык не способен более их схватить. Образы подсознания и становятся в литературе символами действительности в «подлинном» смысле слова… Поэт изображает единичный субъект в полном разъединении и одиночестве, которое ощущается как общечеловеческая реальность существования» 1.

Некоторые зарубежные теоретики искусства, далеко не сочувствующие марксизму, в настоящее время вынуждены прийти к выводу, что современная буржуазная эстетика не обогатилась ничем новым. Современные теории противников материалистической эстетики являются беспомощным повторением положений идеалистической философии и эстетики конца прошлого и начала настоящего столетия. Лишь обострилось отнюдь не новое стремление догнать враждебность искусства и действительности, отчужденность и друг от друга.

Своеобразную вариацию философии чистого опыта представляет также прагматизм и его эстетика. В учении прагматистов в отличие от материализма понятие практики лишается своей объективной основы, трактуется в субъективистском духе. Искусств и эстетика, согласно их воззрениям, своим источником имеют «родник», заложенный в душе каждого человека, поскольку только индивидуальный эстетический опыт субъекта вносит стройность в хаос переживаний, чувств. Отсюда прагматисты делают вывод об отсутствии объективных закономерностей и критериев искусства, поскольку каждое произведение искусства есть выражение замкнутого индивидуального мира.

Стремление советских художников к активному воздействию на ход действительности, гуманистический пафос их творчества определяют позицию защиты художественной правды. Передовое искусство может стать подлинно действенным, воплотить свою гуманистическую миссию, лишь опираясь на реальные процессы самой жизни, постигая их глубинные закономерности.

Верное изображение действительности в ее революционном развитии прежде всего имеет в виду воплощение основного исторического процесса нашей современности – поступательного движения советского общества. Поэтому марксистская критика совершенно ясно заявляет о своей поддержке произведений, правильно освещающих жизнеутверждающую силу нового, положительное в жизни. Долг и обязанность литературной теории показать, как и какими средствами раскрывает искусство рождение, рост нового, его неизбежную победу в борьбе со старым.

На Третьем съезде писателей Н. С. Хрущев подчеркнул, что партия стоит «за тех писателей и за то направление, которые берут в основу положительные явления, на этом положительном показывают пафос труда, зажигают сердца людей, зовут их вперед, указывают им пути в новый мир. Они как бы обобщают в образах положительных героев лучшие черты и качества людей, противопоставляют их отрицательным образам, показывают борьбу нового со старым и неизбежную победу нового. Показывая положительное, они вместе с тем осуждают то, что надо отбросить».

Проблема соотношения критического и утверждающего начала в социалистическом реализме – одна из ключевых проблем нашей эстетики, требующих всестороннего диалектического освещения. Надо думать, что это вдохновит на творческий труд наших критиков и литературоведов.

Весьма характерно стремление противников советской литературы доказать чуждость положительного, утверждающего начала самой природе искусства, которое якобы рождается только как отталкивание, как протест против существующего. Попытки отбросить положительный идеал – давняя черта всего декадентского искусства. Но никогда еще эти попытки обосновать всеобщий негативный характер художественного творчества не приобретали такой назойливый, предвзятый характер, какой они приобрели сейчас.

Показательна в этом смысле статья австрийского теоретика искусства Макса Ризера, живущего ныне в США, «Эстетическая теория социалистического реализма» («Джорнел оф эстетике энд арт критисизм», 1957, декабрь). Как и многие другие зарубежные литераторы, Ризер считает чуждым природе искусства требование положительного революционного идеала, утверждающего устои нового, социалистического общества. Такое, по его выражению, «планирование искусства» неизбежно должно порождать неразрешимые противоречия в искусстве, поскольку реализм был всегда связан с критическим отношением художника к окружающей среде. Утверждающий пафос в искусстве, согласно господствующим в буржуазном обществе теориям, не соответствует исторически сложившимся отношениям художника и общества. «Художник, – утверждает Ризер, – всегда был больше критиком общества, нежели его апологетом. Разве случайно, что поэзия охотнее описывает несчастную любовь, нежели любовь счастливую? Основное противоречие, которое всегда существует между художником и его окружением, между человеком и его другом, между человеком и обществом, между человеком и миром является главным источником художественного творчества… Изменение социальных условий не может изменить основные факты человеческого существования». Отголоски подобных теоретических концепций нашли свое отражение в высказываниях некоторых литераторов из стран народной демократии, пытавшихся утверждать взгляд на искусство как на исключительное выражение критического начала. По суждениям сторонников этой точки зрения, вся литература предшествующих веков развивалась под знаком неудовлетворенности существующей действительностью. Что же касается реальных достижений народов, идущих по пути социализма, то, по мысли этих литераторов, их должны описывать в газетах. Подобные мнения представляют лишь одну из форм отрицания положительного, утверждающего содержания литературы.

О новаторском значении утверждающего начала в воплощении современности постоянно напоминал М. Горький. «Дело наших литераторов, – писал он в статье «О действительности», – не сводится только к критике старой действительности: задача оформлять, изображать и тем самым утверждать новую действительность».

Передовому советскому писателю чужда позиция пассивного, безразличного созерцания жизни: его творчество одухотворено пафосом активного воздействия на развитие действительности, поддержки нового, положительного, содействия поступательному движению народа.

В связи с активной ролью советской литературы в формировании духовного мира людей на первый план закономерно выдвигается проблема положительного героя. Открывая Третий съезд советских писателей, К. Федин говорил: «В ряду главных отличий нашей литературы от литературы буржуазной мы и видим раньше всего то, что советская литература признает воспитательную задачу писательского дела основной. Поэтому столь решающее значение придается у нас роли положительного образа в литературном произведении. Это соответствует воспитанию строителей нового мира прогрессивным примером, наглядным образцом положительной деятельности в жизненной практике… Развитие нашей культуры убыстряется с каждым годом. Новый человек стоит во весь рост перед современником-писателем. Каким он будет изображен в наших книгах, – этот человек, переломивший все препоны, избежавший неисчислимые засады, капканы и петли, расставленные на его дороге ненавистниками коммунизма? Каким предстанет он в его собственных глазах и в глазах своих друзей на всех континентах мира?»

Проблема воплощения облика человека, героя наших дней, поставлена самой развивающейся действительностью в центр литературной жизни. И, разумеется, свою познавательную и эстетическую роль литература наиболее полно выполнит, создавая полнокровные, живые положительные образы героев, способных быть примером для миллионов людей.

Серьезное принципиальное значение для теории и художественной практики литературы имеет восстановление в программной части Устава Союза советских писателей положения о правдивом, конкретно-историческом изображении действительности в ее революционном развитии. Теоретическое утверждение исторической конкретности изображения действительности как одной из существеннейших примет социалистического реализма содействует более отчетливому определению черт нашего творческого метода. Тем самым ясно указан основной путь развития художественного творчества, границы, отделяющие наше искусство от безжизненной субъективной условности и отвлеченности.

Положение об исторической конкретности отображения действительности как одной из принципиальных черт социалистического реализма вызвало оживленное обсуждение в литературных дискуссиях последних лет.

Критика определения социалистического реализма как правдивого революционного изображения действительности в ее конкретном историческом облике оказалась мало убедительной. В частности, нельзя согласиться с недавно высказанной в печати мыслью, что поэмы В. Маяковского «Владимир Ильич Ленин» и «Хорошо!» лишены конкретной историчности изображения действительности. Такое положение верно лишь в том случае, если под конкретной историчностью понимать полноту воплощения бытовых деталей. Но подобная трактовка узка и творчески неплодотворна.

В настоящее время усиленно дебатируется вопрос о своеобразии воплощения принципа конкретной историчности в различных художественных формах. Непременным условием успешности его» обсуждения должно быть ясное определение, что именно понимается под термином «конкретно-историческое изображение», уточнение содержания этого понятия. Это в высшей степени существенно, поскольку широко распространен взгляд, будто условные образы противостоят конкретно-историческому изображению, являются взаимоисключающими. Речь идет о том, способны ли символически-аллегорические, гиперболические, ассоциативные и всякие иные условные образы выражать конкретно-историческое содержание. Неверно представление о конкретно-историческом только как о жизнеподобном изображении, с обилием деталей. Очевидно, правильнее здесь иметь в виду характер идейного осмысления явлений жизни в их действительно историческом и конкретном облике. Толкование конкретного историзма лишь как бытового жизнеподобия и обилия деталей сужает творческие, возможности писателей, отвлекает их от задачи смелых и широких художественных обобщений. Подлинная конкретная историчность воплощения жизни предполагает богатство и разнообразие изобразительных средств, присущих методу социалистического реализма.

На прошедшей недавно конференции по вопросам социалистического реализма некоторые ее участники высказывали сомнение, можно ли применить принцип исторической конкретности к творческой манере таких своеобразных художников, как Б. Брехт, П.

  1. Richard Brinkmann, Wirklichkeit und Illusion, Tubingen, 1957, S. 330.[]

Цитировать

Щербина, В. Съезд писателей и некоторые вопросы теории / В. Щербина // Вопросы литературы. - 1959 - №9. - C. 3-19
Копировать