Русский исторический роман
С. Петров, Русский исторический роман XIX века, «Художественная литература», М. 1964, 439 стр.
Исторический роман до сих пор остается одним из самых популярных литературных жанров. Его познавательное значение чрезвычайно велико. Поэтому монография С. Петрова, посвященная развитию русского исторического романа XIX века, заслуживает всяческого внимания.
С. Петров строит свое исследование как историю становления этого жанра, начиная с первых исторических произведений Карамзина и декабристов и заканчивая ее «Войной и миром». Наряду с этим он ставит и теоретические вопросы: проблемы историзма, жанра исторического романа и т. д. Определяя специфику жанра исторического романа, С. Петров справедливо отмечает: «Важнейшее значение имеет вопрос о подлинном историзме, как философской основе жанра исторического романа. Мы не можем без критического рассмотрения относить к историческому роману такие произведения, в которых отсутствует само историческое понятие жизни как непрерывно развивающейся действительности» (стр. 8).
Этот критерий положен автором в основу его концепции и оценки исторических романов писателей разных направлений. Рассматривая романы Пушкина, Гоголя, Лажечникова, Загоскина, Полевого, Вельтмана, А. К. Толстого и Льва Толстого, С. Петров стремится выяснить степень их исторической достоверности не столько с точки зрения соответствия историческим фактам, сколько с точки зрения раскрытия в них основных сил и закономерностей исторического развития. Это придает внутреннее единство и целостность его монографии.
Наиболее интересны разделы о «Капитанской дочке», «Тарасе Бульбе», «Войне и мире». Главы, посвященные этим вершинам исторического романа, перемежаются главами, в которых рассматриваются романы Загоскина, Полевого, Лажечникова, А. К. Толстого. Такое построение помогает автору убедительно и полно показать самый процесс развития и становления русского исторического романа. Однако было бы упрощением представлять себе развитие русского исторического романа как прямолинейную зависимость между наиболее осознанным и передовым пониманием самого исторического процесса и его совершенным художественным выражением. Так, на примере романов Загоскина автор показывает, что успех и художественные достоинства его романов отнюдь не сопровождались верным пониманием исторического процесса. История показана писателем односторонне и тенденциозно: Россия начала XVII века в романе «Юрий Милославский» изображена в патриархальном единстве на самом деле антагонистических классов. Консервативное истолкование прошлого, дух православия – все это ограничивало возможности исторического проникновения Загоскина в суть изображаемых событий, хотя «живость» повествования, национальный колорит, верное изображение быта и обычаев. Древней Руси в условиях начала 30-х годов, времени появления романа (вышедшего в 1829 году), объясняют его успех. Почти одновременно с «Юрием Милославским» появляются такие шедевры, как «Капитанская дочка» и «Тарас Бульба». Оба эти произведения написаны в различном художественном ключе, в разной манере. С. Петров рассматривает роман Пушкина как торжество реализма, преодоление романтического подхода к истории, как новый шаг в развитии жанра исторического романа по сравнению с романами Вальтера Скотта. Следует согласиться с автором, когда он говорит: «Пушкин прекрасно понимал, что задача исторического романа не в полноте описаний, не в нагромождении событий или деталей, а в раскрытии типических сторон исторической действительности, ее ведущих тенденций» (стр. 212). Художественная особенность пушкинского романа не только в том, что он не перенасыщен деталями, не только в сжатости и лаконизме, свойственных пушкинской прозе вообще. Для «Арапа Петра Великого» и «Капитанской дочки» прежде всего важно глубокое понимание исторических процессов, «органическое слияние вымысла с историческими событиями» (стр. 206).
Хочется не только расширить наблюдение С. Петрова, упоминающего о том, что Пушкин избирал форму мемуара, воспоминаний очевидца для своих исторических произведений. Ведь в «Капитанской дочке» повествование, ведущееся от лица Гринева, – не только удивительно точный и последовательно выдержанный рассказ человека той эпохи со всеми особенностями его психологии и речи, но и замечательный способ показать эпоху глазами ее современника и участника событий во всей ее исторической конкретности и реальности.
Другой принцип изображения исторического прошлого применен Гоголем в «Тарасе Бульбе». Это произведение эпического характера, опирающееся на опыт народного эпоса. «Тарас Бульба» Гоголя принадлежит к числу тех немногих в мировой литературе повествовательных произведений исторического жанра, – отмечает автор книги, – в которых нашли свое отражение не столько определенное историческое событие, сколько содержание целой эпохи и жизни народа, столкновение общественных укладов, стоящих на разных ступенях социально-политического, культурного и нравственного развития». Это все верно, но следует добавить, что по своему художественному методу Гоголь во многом отличается от Пушкина. Его произведение – своеобразный сплав реалистического и романтического начал. Это позволило писателю сочетать широкое эпическое изображение событий с героическим пафосом, придать романтическую выразительность образам поэмы-романа и ее стилю.
Следовало бы задуматься над появлением почти в одно время таких произведений, как «Капитанская дочка» и «Тарас Бульба», столь разных по своему художественному методу, стилю, принципам историзма. Это свидетельствует не только о зрелости русской литературы, которая смогла уже в начале 30-х годов прошлого века выдвинуть весьма разные произведения мирового значения, но прежде всего о том, что самые задачи исторического проникновения в прошлое в художественном творчестве могут решаться и решаются различно. Проблема историзма не может рассматриваться независимо от художественного метода, от самой формы историзма в ее конкретном осуществлении.
Самый метод исторического романа на каждом этапе развития литературы органически связан с художественными принципами его эпохи. Исторический роман не развивается лишь по «законам» жанра в отрыве от всего развития литературы, а постоянно находится с нею в тесном взаимодействии. Метод Пушкина или Гоголя, как исторических романистов, складывается во всем их творчестве, в произведениях других жанров. Поэтому «Капитанская дочка» соотносится с «Евгением Онегиным» и с «Повестями Белкина», а «Тарас Бульба» с «Вечерами на хуторе близ Диканьки». Подобных сопоставлений нередко недостает исследованию С. Петрова, чем отчасти объясняется скупость и беглость в объяснении художественных особенностей анализируемых им произведений, а так же и то, что слишком общо показано развитие и изменение самого жанра.
Ведь и «Война и мир» Толстого была тесно связана с развитием современного ему романа, с методом, которым написаны были уже «Севастопольские рассказы» и «Казаки». Поэтому, мне кажется, сопоставление толстовского эпоса с «Тарасом Бульбой» («Война и мир» по жанру ближе к повести «Тарас Бульба»; стр. 319), сделанное С. Петровым, выглядит несколько односторонне, оно не учитывает связей с современным Толстому романом, прежде всего с его собственным творчеством. «В «Войне и мире» история народа, война 1812 года выступает в качестве прямой непосредственной темы, по отношению к которой частная жизнь нескольких дворянских семей является всего лишь одной из многих форм проявления исторической жизни нации» (стр. 319), -пишет С. Петров, а перед этим сказано: «…в частном, «домашнем» отражается общественное; индивидуальные судьбы воплощают в себе движение истории» (стр. 371). При всей справедливости этих соображений они все же носят слишком общий характер. Ведь это можно отнести и к «Капитанской дочке», и ко многим другим историческим произведениям. И С. Петров правильно делает, когда далее уточняет трактовку художественного метода Толстого, говоря, что он переносит в историческое повествование принцип «диалектики души». Толстой показывает не только психологическую сложность своих героев, но и самый процесс накопления в них душевных настроений и на этой основе рождение нового качества в душе человека.
Книга С. Петрова о русском историческом романе подводит итоги изучения этого жанра, систематизируя большой накопившийся материал. В основном жанр исторического романа рассматривается С. Петровым по этапам его развития, в хронологической последовательности. Это совершенно оправданно. Но хотелось бы также большего теоретического обобщения, раскрытия «типологии» исторического романа. В известной мере это делается, когда речь идет о принципе изображения народа и в этом ракурсе рассматривается самый метод романа. Однако эта важная проблема не раскрыта до конца, не показана в ее специфике. Не совсем оправданно отсутствие в книге характеристики романов таких писателей 60-х годов, как Г. Данилевский, Д. Мордовцев. Романы Г. Данилевского («Мирович», «Княжна Тараканова», «Сожженная Москва») и до сих пор читаются и многократно переиздаются.
Вызывает известное возражение самый принцип разделения авторов и их романов. Почему романы Загоскина рассматриваются в особой главе (вместе с «Рославлевым» Пушкина), тогда как романы Полевого и Лажечникова в главе, посвященной «Романтизму в историческом романе 30-х годов»? Ведь метод романов Загоскина тоже романтический, близкий роману Лажечникова. Едва ли правильно также отрывать «Вадима» и «Тараса Бульбу» от романтического движения. Дело не в том, что они выделены в особые главы, это вполне объяснимо, а в том, что не прослежено постепенное развитие именно романтического метода в историческом романе, его усложнение, воздействие на него реализма и т. д. Ведь для исторического романа первой половины XIX века, вплоть до «Князя Серебряного» А. К. Толстого, романтизм как в восприятии истории, так и в плане художественного метода имел основополагающее значение. Другая линия становления реалистического исторического романа, в начале которой стоит «Капитанская дочка», продолжается «Войной и миром». Эти две тенденции в развитии русского исторического романа XIX века хотелось бы видеть более отчетливо показанными, с выяснением тех завоеваний в жанре исторического романа, которые осуществлены каждой из них. Это помогло бы разобраться в становлении жанра, дало бы существенный материал для суждений и о современном историческом романе, прежде всего советском. Недостаточность обобщающих выводов и перспектив, перенесение центра тяжести на характеристику отдельных произведений, элементы описательности ослабляют теоретическую сторону этой полезной монографии,