«Русская одиссея» Джеймса Джойса

«Русская одиссея» Джеймса Джойса. Под общей редакцией Екатерины Гениевой. Сост. и предисл. Ю. А. Рознатовской. Ред. Ю. Г. Фридштейн. М.: Рудомино, 2005. 279 с.

Очередной выпуск известной и прекрасно себя зарекомендовавшей серии издательства «Рудомино», посвященной теме «выдающиеся зарубежные писатели в России», полностью оправдывает ожидания читателя. Сборник впечатляет уже при беглом просмотре оглавления. «Джеймс Джойс в русских переводах и критике» – последний, библиографический, раздел – это практически половина книги, наглядное и весомое свидетельство объема проделанной работы; в указателе (1922 – 2004) – 934 названия, с аннотациями и многочисленными цитатами. Предыдущие же три части («Встречи с Джойсом», «Переводы из Джойса», «Размышления о Джойсе») своим содержанием заинтересуют – а то и заинтригуют – далеко не одних только поклонников творчества Джойса, поскольку здесь публикуются тексты многих известнейших представителей русской культуры XX века: В. Набоков, А. Платонов, К. Сомов, Д. Святополк-Мирский, Ю. Олеша, И. Сельвинский, С. Эйзенштейн, А. Ахматова, Д. Лихачев, И. Бродский… Десятки высказываний в самых разнообразных жанрах: аналитические разборы, фрагменты интервью и публичных выступлений, а также писем, дневников, мемуаров – складываются в живую, объемную и сложную картину. Заочный диалог о Джойсе – настоящая, часто острая дискуссия, в которой сопрягаются или сталкиваются взгляды на жизнь и искусство, идеологию и историю, высвечивается не только фигура ирландского писателя, но – не в меньшей степени – каждого автора высказываний о нем. «Мне он представлялся <…> гениальным и вместе с тем ограниченным «перемудрами» ирландским Андреем Белым, но без ощущения истории, без мессии и миссии, необычайным насмешником, которого принимали за пророка» (с. 26), – мнение И. Эренбурга. «Дикий алкоголик», «малоразговорчивый и медлительный» (с. 36) – впечатление К. Сомова от Джойса-человека. А это о Джойсе-писателе: «Улисс» назван книгой «непонятной и довольно скандальной», которую русский художник «пытался <…> читать, но из 700 страниц (!) прочел, с трудом и без всякого удовольствия, страниц 150 <…> Но книга эта дала ему славу и достаток» (с. 36). (Не правда ли, мнение весьма выразительное, особенно имея в виду последнюю фразу?) Многого ожидаешь от описания встреч Набокова с Джойсом, тем более что однажды они «целый вечер беседовали», – а получаешь, словно в насмешку, следующее: «Я ни слова не помню из этой беседы, но жена моя вспоминает, что Джойса интересовал рецепт меда, русского напитка…» (с. 39). Зато в разделе «Размышления о Джойсе» читателю представлена целая россыпь лаконичных, глубоких и блестящих суждений Набокова об «Улиссе», который для него – первый из величайших шедевров прозы XX столетия, «божественное произведение искусства» (с. 108). В числе наиболее интересных и точных высказываний о творчестве Джойса – два коротких, но чрезвычайно емких текста Д. Мирского (они, как и большинство других материалов сборника, посвящены «Улиссу»). Эти следующие одна за другой статьи к тому же являют наглядный пример того, какова была «русская одиссея» Джойса. Концовка первой статьи Мирского: «…в Европе есть сейчас писатель, равного которому она не рождала, может быть, со времени Шекспира» (с. 62). Это – 1928 год. А в 1933-м, при том, что качество литературного анализа не снизилось: «его волюнтаристский кубизм, стиль упадочной буржуазии» (с. 63), точность слова у Джойса «коренится <…> с одной стороны, в болезненном, пораженческом влечении к уродливому и отталкивающему, с другой – в эстетско-собственническом влечении к обладанию «вещами»» (с. 64). Разгадка столь разительного несоответствия оценочных формулировок – в месте и времени публикации статей. Первая написана и опубликована в эмиграции, вторая – через год после приезда Мирского в Советский Союз, и главное здесь не в том, что он перешел на позиции марксизма: несмотря на это подобная фразеология выглядит у него чужеродной, но она точно соответствует установившимся канонам официоза, диктующего и критерии оценки искусства, и язык.

Приведенный пример, при всей его выразительности, – далеко не самое драматичное в истории Джойса на русской (а вернее – на советской) почве. «…На всей судьбе «русского Джойса» и на страницах его русских переводов отчетливо бликуют кровавые тени» (с. 6), пишет один из наших ведущих исследователей Джойса Е. Гениева во вступительной статье «Цена радости», – статье замечательной, соединяющей совершенное владение предметом с глубоко личной интонацией: автор непосредственно соприкоснулся с драматическими судьбами людей, переводивших Джойса, о Джойсе писавших. Е. Гениева и автор второго – лаконичного и содержательного – предисловия («Вступление в «одиссею»») Ю. Рознатовская рассказывают о целом ряде неосуществленных творческих планов, искалеченных судеб, загубленных жизней. (Отзвуки «войны с Джойсом» были слышны еще в начале 1970-х: не кто иной, как молодой филолог Гениева была вынуждена повторно защищать свою диссертацию о Джойсе.)

Такова цена радости общения современного русского читателя с творчеством классика XX века. Радости и свободы: «томики «Улисса» сейчас без труда можно купить в любом книжном магазине» (Е. Гениева, с. 11), жизнь Джойса в России продолжается.

В. РЯПОЛОВА