№5, 2019/Полемика

Прагматика абсурда: к истории концепций «партийная литература» и «партийная печать» в публицистике В. И. Ленина

DOI: 10.31425/0042-8795-2019-5-108-137

Прагматика абсурда: к истории концепций «партийная литература» и «партийная печать» в публицистике В. И. Ленина

Оксана Ивановна Киянская

доктор исторических наук

Российский государственный гуманитарный университет, Институт научной информации по общественным наукам (ИНИОН) РАН (125993, Россия, г. Москва, Миусская пл., д. 6; email: kianoks@inbox.ru)

Давид Маркович Фельдман

доктор исторических наук

Российский государственный гуманитарный университет (125993, Россия, г. Москва, Миусская пл., д. 6; email: dmfeld@inbox.ru)

Аннотация. Анализируются статьи В. И. Ленина «Партийная организация и партийная литература» (1905) и «Как обеспечить успех Учредительного собрания (о свободе печати)» (1917). Традиционно их рассматривали как элементы концепции советской прессы. В публикуемом материале авторы доказывают, что обе статьи Ленина были обусловлены конфликтами в РСДРП.

Вместо пролога

Теоретической основой концепции советского литературного процесса традиционно признавалась статья В. И. Ленина «Партийная организация и партийная литература». Первая ее публикация — в газете «Новая жизнь» 13 ноября 1905 года.

В аспекте же теории советской прессы одной из важнейших компонент традиционно признавалась ленинская статья «Как обеспечить успех Учредительного собрания (о свободе печати)». Впервые опубликована газетой «Рабочий путь» 15 сентября 1917 года.

Ленину советские историографы приписывали своего рода прови́денье. Обе статьи так интерпретировались, будто он формулировал идеальные административные модели, в дальнейшем реализованные последователями.

Если же отвлечься от советских интерпретаций, очевиден другой критерий сходства упомянутых статей. Требования, сформулированные Лениным в каждой из них, были принципиально нереализуемы к моменту публикации. Значит, уместны вопросы о прагматике абсурда — в обоих случаях.

Обозначенный идеал

Начнем с первой из упомянутых статей. Она, как известно, напечатана в связи с изданием подписанного императором 17 октября 1905 года «Высочайшего манифеста».

Слово «революция» в этом документе не употреблялось. Использовались заменители: «Смуты и волнения в столицах и во многих местностях империи нашей великой и тяжкой скорбью преисполняют сердце НАШЕ. Благо Российского ГОСУДАРЯ неразрывно с благом народным, и печаль народная — ЕГО печаль. От волнений, ныне возникших, может явиться глубокое нестроенье народное и угроза целости и единству державы НАШЕЙ» [Высочайший… 1905].

Подразумевалось, что следует избежать «угрозы». Император сообщил: «Повелев подлежащим властям принять меры к устранению прямых проявлений беспорядка, бесчинств и насилий, в охрану людей мирных, стремящихся к спокойному выполнению лежащего на каждом долга, МЫ, для успешнейшего выполнения общих преднамечаемых НАМИ к умиротворению государственной жизни мер, признали необходимым объединить деятельность высшего правительства» [Высочайший… 1905].

Указанные императором «меры» должно было реализовать правительство. В первую очередь: «Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов» [Высочайший… 1905].

Отнюдь не случайно в манифесте понятие «неприкосновенность личности» дополнено определением «действительная». Ранее это не имело отношения к российской действительности.

Полицией традиционно практиковались внесудебные аресты подозреваемых в антиправительственной деятельности и помещение их под стражу на срок, ограниченный лишь произволом следователей. Обоснованием этих мер считались донесения осведомителей. Так называемые агентурные данные. Аналогично разрешалось без решения суда отправлять арестованных в «административную ссылку» [Устав… 1857].

Манифестом подразумевался вроде бы запрет внесудебного применения карательных мер. Однако не уточнялось, отменены ли разрешавшие соответствующую практику официальные документы.

Принцип «свободы слова» подразумевал в первую очередь отмену предварительной цензуры. Как институция она уже и так отмирала. Цензоры не успевали контролировать лавинообразно поступающие материалы: количество издательств и периодических изданий росло — XX век.

Что до свободы в области «собраний и союзов», так манифестом легализовались российские партии. Более того, планировалось их участие в деятельности выборной и всесословной Государственной думы, которая должна была стать парламентом, наделенным законодательной властью. Перспектива вроде бы реальная, но хронологически тоже не обозначенная.

«Высочайший манифест», согласно ленинской статье, обозначил рубеж новой эпохи. Немыслимые ранее условия политической деятельности:

При существовании различия между нелегальной и легальной печатью вопрос о партийной и непартийной печати решался крайне просто и крайне фальшиво, уродливо. Вся нелегальная печать была партийна, издавалась организациями, велась группами, связанными так или иначе с группами практических работников партии. Вся легальная печать была не партийна, — потому что партийность была под запретом, — но «тяготела» к той или другой партии. Неизбежны были уродливые союзы, ненормальные «сожительства», фальшивые прикрытия; с вынужденными недомолвками людей, желавших выразить партийные взгляды, смешивалось недомыслие или трусость мысли тех, кто не дорос до этих взглядов, кто не был, в сущности, человеком партии [Ленин 1968: 99].

Такое положение, утверждал Ленин, прежде было данностью. Однако в новых условиях нельзя использовать прежние методы: «Проклятая пора эзоповских речей, литературного холопства, рабьего языка, идейного крепостничества! пролетариат положил конец этой гнусности, от которой задыхалось все живое и свежее на Руси» [Ленин 1968: 100].

Ленин, как следовало из статьи, выступал от имени последователей К. Маркса. Соответственно, ориентировался на аудиторию, умеющую «читать между строк».

Марксистская терминология позволяла обходиться без конкретики. Осведомленные читатели «достраивали» суждения Ленина. Рассуждал же он вовсе не о том, что силами индустриальных рабочих, или пролетариев, как их именовали марксисты, изменена основа литературного процесса.

Рабочих как неимущих, то есть не владеющих средствами производства, Ленин противопоставлял имущим. Собственникам, или, в марксистской терминологии, буржуазии.

Подразумевалось, что индустриальные рабочие — сила, не сдерживаемая опасениями утратить собственность в результате социального катаклизма. И вот их длительная борьба под руководством русских марксистов обусловила уступку правительства.

Упоминание о пролетариате еще и подразумевало насильственную смену режима — для создания общества социалистического. На такое, согласно марксистской аксиоматике, не могла решиться буржуазия.

Пресловутая буржуазия упоминалась в следующем абзаце. Разумеется, как помеха, которую следует преодолеть: «В противовес буржуазным нравам, в противовес буржуазной предпринимательской, торгашеской печати, в противовес буржуазному литературному карьеризму и индивидуализму, «барскому анархизму» и погоне за наживой, — социалистический пролетариат должен выдвинуть принцип партийной литературы, развить этот принцип и провести его в жизнь в возможно более полной и цельной форме» [Ленин 1968: 100].

Декретировалась обязательность дисциплины. Разумеется, партийной: «Долой литераторов беспартийных! Долой литераторов-сверхчеловеков! Литературное дело должно стать частью общепролетарского дела, «колесиком и винтиком» одного-единого, великого социал-демократического механизма, приводимого в движение всем сознательным авангардом всего рабочего класса» [Ленин 1968: 100–101].

Сказанное о «колесике и винтике» провоцировало спор. И Ленин заранее характеризовал будущих оппонентов: «Найдутся даже, пожалуй, истеричные интеллигенты, которые поднимут вопль по поводу такого сравнения, принижающего, омертвляющего, «бюрократизирующего» свободную идейную борьбу, свободу критики, свободу литературного творчества и т.  д., и т.  д.» [Ленин 1968: 101].

По Ленину, эпатажное сравнение отражало суть реформ. Они тут же и перечислялись: «Газеты должны стать органами разных партийных организаций. Литераторы должны войти непременно в партийные организации. Издательства и склады, магазины и читальни, библиотеки и разные торговли книгами — все это должно стать партийно-подотчетным» [Ленин 1968: 101].

Такой контроль, по словам Ленина, весьма сложен. Однако и сложные задачи разрешимы: «Дело в том, чтобы вся наша партия, чтобы весь сознательный социал-демократический пролетариат во всей России осознал эту новую задачу, ясно поставил ее и взялся везде и повсюду за ее решение. Выйдя из плена крепостной цензуры, мы не хотим идти и не пойдем в плен буржуазно-торгашеских литературных отношений» [Ленин 1968: 102].

Ленин прогнозировал обвинения в создании новой цензуры — партийной. И заранее возражал: «Каждый волен писать и говорить все, что ему угодно, без малейших ограничений. Но каждый вольный союз (в том числе партия) волен также прогнать таких членов, которые пользуются фирмой партии для проповеди антипартийных взглядов» [Ленин 1968: 102].

Потенциальным оппонентам Ленин инкриминировал лицемерие. Утверждал, что ограничения «свободы слова» не планируются как раз потому, что несуществующее ограничить нельзя: «Свободны ли вы от вашего буржуазного издателя, господин писатель? от вашей буржуазной публики, которая требует от вас порнографии в романах и картинах, проституции в виде «дополнения» к «святому» сценическому искусству?» [Ленин 1968: 103–104].

Согласно Ленину, он рассуждал о свободе. Однако истинной, а не мнимой: «И мы, социалисты, разоблачаем это лицемерие, срываем фальшивые вывески, — не для того, чтобы получить неклассовую литературу и искусство (это будет возможно лишь в социалистическом внеклассовом обществе), а для того, чтобы лицемерно-свободной, а на деле связанной с буржуазией литературе противопоставить действительно свободную, открыто связанную с пролетариатом литературу» [Ленин 1968: 104].

Аргументация вроде бы марксистская. Так что перейдем к практическим требованиям.

Не следовало откуда-либо, вопервых, что осенью 1905 года все литераторы, симпатизировавшие РСДРП, официально к ней примкнут. Соответственно, вступят в ее организации. Во-вторых, что даже там состоявшие захотят создавать «партийную литературу». Ну а втретьих, что владельцы газет, издательств, складов и книжных магазинов согласятся передать функционерам собственность, приносящую доход.

Полемика впрок

Современниками о ленинской статье было сказано немало. Азартной была полемика и длительной; см. например: Н. Бердяев, «Революция и культура» («Полярная звезда», 1905, № 2); Д. Философов, «Яд власти» («Наша жизнь», 1905, 2 декабря); С. Котляревский, «Партии и наука» («Полярная звезда», 1906, № 5); И. Покровский, «Этические основы политики» («Полярная звезда», 1906, № 4).

Позже исследователи не раз ее анализировали. И тоже публицистически; см. например: М. Гус, «Ленинская партийность и ее критики» («Октябрь», 1958, № 6); Б. Мейлах, «Символисты в 1905 году» («Литературное наследство», т. 27–28, 1937); И. Ямпольский, «Валерий Брюсов и первая русская революция» («Литературное наследство», т. 15, 1934).

Да, при таком подходе очевидна связь ленинских рассуждений с административными механизмами, созданными в СССР. Но у статьи, опубликованной 13 ноября 1905 года, иная прагматика.

Ее обозначил, например, В. Брюсов. И ответил статьей «Свобода слова». Она — под вполне прозрачным псевдонимом-анаграммой Аврелий — напечатана символистским журналом «Весы» в одиннадцатом номере 1905 года.

Согласно Брюсову, формулировки оппонента невнятны. Очевиден лишь радикализм: Ленин

идет до крайних выводов из своей мысли, но меньше всего в его словах истинной любви к свободе. Свободная («внеклассовая«) литература для него — отдаленный идеал, который может быть осуществлен только в социалистическом обществе будущего. Пока же «лицемерно свободной, а на деле связанной с буржуазией литературе» г. Ленин противопоставляет «открыто связанную с пролетариатом литературу«. Он называет эту последнюю «действительно свободной», но совершенно произвольно. По точному смыслу его определений обе литературы не свободны. Первая тайно связана с буржуазией, вторая открыто с пролетариатом. Преимущество второй можно видеть в более откровенном признании своего рабства, а не в большей свободе [Аврелий 1905: 62].

Брюсов иронией нейтрализовал экспрессию оппонента. И выявлял его риторические уловки: «Современная литература, в представлении г. Ленина, на службе у «денежного мешка«; партийная литература будет «колесиком и винтиком» общепролетарского дела. Но если мы и согласимся, что общепролетарское дело — дело справедливое, а денежный мешок — нечто постыдное, разве это изменит степень зависимости? Раб мудрого Платона все-таки был рабом, а не свободным человеком» [Аврелий 1905: 62].

Ленинскую статью Брюсов характеризовал как партийный манифест. Потому и упреки адресовал всей партии своего оппонента: «Слова социал-демократов о всеобщей свободе тоже «лицемерие«, и мы, писатели беспартийные, тоже должны «сорвать фальшивые вывески«» [Аврелий 1905: 62].

Именно «фальшивой вывеской» назвал Брюсов угрозу «прогнать» литераторов, «которые пользуются фирмой партии для пропаганды антипартийных взглядов». По его словам, формулировка скрывала, а не обозначала суть: «Что это значит? Странно было бы толковать это в том смысле, что писателям, пишущим против социал-демократии, не будут предоставлены страницы социал-демократических изданий. Для этого не надо создавать «партийной» литературы» [Аврелий 1905: 63].

Пресловутая «выдержанность направления» — забота большинства журналов и газет. Брюсов подчеркнул, что «угроза г. Ленина «прогнать» имеет иной, более обширный смысл. Речь идет о гораздо большем: утверждаются основоположения социал-демократической доктрины как заповеди, против которых не позволены (членам партии) никакие возражения» [Аврелий 1905: 63].

Брюсов счел очевидными интенции Ленина. Социал-демократам «дозволяется лишь критика частных случаев, отдельных сторон доктрины, но они не могут критически относиться к самим устоям доктрины. Тех, кто отваживается на это, надо «прогнать». В этом решении — фанатизм людей, не допускающих мысли, что их убеждения могут быть ложны. Отсюда один шаг до заявления халифа Омара: «Книги, содержащие то же, что Коран, лишние, содержащие иное, — вредны»» [Аврелий 1905: 63].

По распространенному тогда мнению, халиф повелел не тушить пожар, уничтоживший Александрийскую библиотеку. Брюсов утверждал, что Ленин ориентируется на имперские образцы: «При господстве старой цензуры дозволялась критика отдельных сторон господствующего строя, но воспрещалась критика его основоположений. В подобном же положении остается свобода слова и внутри социал-демократической партии» [Аврелий 1905: 63–64].

Брюсов рассуждал о тирании. Опирался на цитаты: «»Долой писателей беспартийных» — восклицает г. Ленин. Следовательно, беспартийность, т. е. свободомыслие, есть уже преступление. Ты должен принадлежать к партии (к нашей или, по крайней мере, к официальной оппозиции), иначе «долой тебя!». Но в нашем представлении свобода слова неразрывно связана со свободой суждения и с уважением к чужому убеждению» [Аврелий 1905: 64].

Согласно Брюсову, независимость возможна. Приведены и примеры: «Разве Артюр Рембо не писал своих стихов, когда у него не было никакого издателя, ни буржуазного, ни не буржуазного, и никакой публики, которая могла бы потребовать от него «порнографии» или чего другого. Или разве не писал Поль Гоген своих картин, которые упорно отвергались разными жюри и не находили себе, до самой смерти художника, никаких покупателей?» [Аврелий 1905: 64–65].

Ленинские суждения Брюсов счел опасными. По его словам, «каждая политическая партия мечтает стать единственной в стране, отождествить себя с народом. Более, чем другая, надеется на это партия социал-демократическая. Таким образом, угроза изгнанием из партии является, в сущности, угрозой извержением из народа» [Аврелий 1905:

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №5, 2019

Литература

Аврелий <Брюсов В.>. Свобода слова // Весы. 1905. № 11. С. 61–66.

Брик О. Брюсов против Ленина // На литературном посту. 1926. № 5/6. С. 28–30.

Высочайший манифест // Ведомости СПБ градоначальства. 1905. 18 октября.

Горький М. К демократии // Новая жизнь. 1917. 7 ноября.

Декларация Временного правительства // Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 3 марта.

Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа // Декреты Советской власти. Т. 1. М.: Госполитиздат, 1957. С. 321.

Декрет о печати // Декреты Советской власти. Т. 1. 1957. С. 24–25.

Декрет СНК о государственной монополии на печатание объявлений // Собрание узаконений и распоряжений Правительства за 1917–1918 гг. М.: Управление делами Совнаркома СССР, 1942. С. 20–21.

Иванов-Разумник. Свое лицо // Знамя труда. 1917. 28 октября.

Ленин В. И. Партийная организация и партийная литература // Ленин В. И. Полн. собр. соч. в 55 тт. Т. 12 / Ред. М. Панкратова. М.: Госполитиздат, 1968. С. 99–105.

Ленин В. И. Из письма в ЦК, МК, ПК и др. // Ленин В. И. Полн. собр. соч. в 55 тт. Т. 34 / Ред. В. Зевин. 1969а. С. 340–341.

Ленин В. И. Как обеспечить успех Учредительного собрания (о свободе печати) // Ленин В. И. Полн. собр. соч. в 55 тт. Т. 34. 1969b. С. 208–213.

Ленин В. И. Речь об отношении к Временному правительству 4 (17) июня // Ленин В. И. Полн. собр. соч. в 55 тт. Т. 32 / Ред. М. Панкратова. 1969c. С. 263–276.

Ленин В. И. Письмо Горькому А. М. // Ленин В. И. Полн. собр. соч. в 55 тт. Т. 48 / Ред. К. Остроухова. 1970. С. 3–4.

Ленин В. И. Речь по вопросу о печати // Ленин В. И. Полн. собр. соч. в 55 тт. Т. 35 / Ред. М. Панкратова. 1974. С. 53–55.

Манифест Российской социал-демократической рабочей партии // Первый съезд РСДРП. Март 1898 г. Документы и материалы. М.: Госполитиздат, 1958. С. 81.

Окороков А. Октябрь и крах русской буржуазной прессы. М.: Мысль, 1970.

Петров В. В. Ф. Асмус и Андрей Белый в 1936 году // Интеллектуальные традиции в прошлом и настоящем / Ред. М. Петрова. Вып. 4. М.: Аквилон, 2018. С. 415–449.

Резолюция по вопросу о печати // Петроградский Военно-революционный комитет. Документы и материалы в 3 тт. Т. 1 / Под ред. Д. Чугаева. М.: Наука, 1966. С. 130–132.

Сологуб Ф. Крещенье грязью // Петроградский голос. 1918. 6 января.

Устав о предупреждении и пресечении преступлений // Свод законов Российской империи. Т. 14. Тетр. 3. СПб.: Тип. Второго Отделения Собственной Е. И. В. Канцелярии, 1857. С. 1–100.

Федорец А. Савва Морозов. М.: Молодая гвардия, 2013.

Фельдман Д. Салон-предприятие: писательское объединение и кооперативное издательство «Никитинские субботники» в контексте литературного процесса 1920–1930-х годов. М.: РГГУ, 1998.

Цитировать

Киянская, О.И. Прагматика абсурда: к истории концепций «партийная литература» и «партийная печать» в публицистике В. И. Ленина / О.И. Киянская, Д.М. Фельдман // Вопросы литературы. - 2019 - №5. - C. 108-137
Копировать