По страницам литературоведческих и литературно-критических изданий

ПО СТРАНИЦАМ ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКИХ
И ЛИТЕРАТУРНО-КРИТИЧЕСКИХ ИЗДАНИЙ

«Русская литература», 2000, N 2, 3

В статье «Раннее знакомство Пушкина с произведениями Байрона», открывающей N 2 журнала, ее автор В. Д. Рак реконструирует знакомство А. С. Пушкина с поэзией Байрона в 1820 году. Исследователь полемизирует с В. В. Набоковым, высказавшим ряд колких замечаний в адрес «русских комментаторов», занимавшихся указанной темой.

«Роман Гончарова – это, прежде иного, книга о странном, раздражающем несхожестью, не типическом человеке, – пишет В. И. Холкин в своей работе «Русский человек Обломов», – человеке не поддающемся, непривычном и «блаженном», однако тоже обнаружившим себя как есть. Обломов, отстаивающий свой обычай чувств, свой лад жизни и свой устав мысли; Обломов, избегающий, сторонящийся навязываемых, «во благо», наставлений, советов и напутствий, что обступают или теснят, стремясь, вразумив, изменить его – нелепого ленивца и мечтательного лежебоку, – Обломов этот и такой сродни и ближе Дон Кихоту, князю Мышкину или Марку Аврелию, нежели Адуеву или Райскому. Смысл и знак этого образа не по литературному чину снижен до «обломовщины», толкуемой обыкновенно даже не по Штольцу, а по Добролюбову. Между тем Илья Ильич Обломов вовсе не зауряден в части народности характера и не причастен к ряду легко распознаваемых общественно- исторических типов».

Ниже В. Холкин отмечает: «Гончаровский роман – это, сказать ли, дневник участливого, внятного и сострадательного вглядывания в глубину собственных чувств и слаживания их с чувствами других и другими чувствами. Причем дневник этот правдив непреднамеренно, а потому щедр и понимающе добр к человеку жизни. В отличие (решимся на впечатление) от толстовского – многолетне и постоянно беспощадного к себе ежедневника и многих сочинений, неотступно полных укоряющего, положенного себе еще в юности саморазбора, направленного духовно- этического самосоздания и, как следствие, нетерпеливых упреков, делаемых жизни. Потому, спустя время, приходит вслед за упреками этими и неизбежное: жесткое, раздраженное инакостью жизни наставничество, гласящее спервоначалу себе, потом другим и, наконец, всему своевременному устроению как мысли, так и чувства. В гончаровском романе две корневые сущности – жизнь души и жизнь мысли-идеи – размещены и подвижно слажены «по Платону». Едва ли поэтому сравнение Обломова с Платоном на последних страницах романа… случайно…»

Первым, вызвавшим скандал, сборникам В. Я. Брюсова посвящена статья Н. В. Гужиевой «Русские символисты» – литературно-книжный манифест модернизма». Проанализировав указанные сборники, автор отмечает «принципиальный плюрализм устремлений Брюсова», который «объясняет, почему ортодоксы символизма не приняли этих первых и замечательных опытов лидера, хотя в них было заложено многое, относящееся непосредственно к символизму. Они великолепны и сами по себе, и тем, что расчищают дорогу лучшим созданиям поэзии серебряного века».

«Анатоль Франс и Евгений Замятин» – работа В. А. Туниманова. Произведения Анатоля Франса, как пишет исследователь, занимали в творчестве Е. Замятина «исключительное место». Публикуемая в журнале статья подтверждает это заявление.

«Пьеса «Васса Железнова» вошла в классический репертуар русского театра. Среди постановок 30-х годов одна из самых знаменательных осуществлена в Театре под управлением Радлова», – сообщает С. А. Иезуитов в своем материале «Васса Железнова» М. Горького и Театр С. Э. Радлова» и продолжает ниже: «Несмотря на серьезный интерес Радлова к спектаклю и к автору пьесы, не только обстоятельного разговора, но даже упоминания о них в статьях о деятельности Радлова, равно как и в фундаментальной монографии Д. И. Золотницкого, нет.

Задача данной работы – восполнить этот досадный пробел. Спектакль «Васса Железнова» возник в театре Радлова в пору его расцвета. Он вобрал в себя и отразил достижения радловской театральной школы. Правильное восприятие спектакля возможно при условии понимания особенностей радловской режиссуры. Она же имеет свои отработанные временем устойчивые принципы, которых мы вкратце коснемся».

Здесь же публикуются материалы конференции, посвященной творчеству Ф. Сологуба. «Евреинов и Сологуб» – статья А. Д. Семкина. «Удивительное совпадение теоретических воззрений и психоаналитического «подполья» автора и режиссера, общность творческого метода и конкретного художественного приема – вот объяснение их успешного сотрудничества, – сообщает А. Семкин, – постановка «Ваньки-ключника…» стала важным фактом в творческой биографии и Евреинова, и Сологуба. Но, облеченная в развлекательную форму легкого фарса, сложная, экспериментальная, театральная в высшем смысле этого слова пьеса не была понята и оценена по достоинству современной критикой».

Роман Ф. Сологуба «Творимая легенда» послужил «основным материалом» для наблюдений, сделанных в сообщении «Фантазии и утопии Федора Сологуба: замечания по поводу «Творимой легенды», – Л. Геллер (Швейцария). В заключение автор делает следующий вывод: «Анархизм, конечно, не дает универсального ключа к толкованию фантастики «Творимой легенды» и других отмеченных утопизмом произведений Сологуба. Нужны и другие ключи. Один из них, жанрово- тематический, может быть позаимствован, например, у английского писателя и политика Эдуарда Бульвера Литтона. Но представляется вполне очевидным, что в самых разных аспектах (их еще предстоит систематизировать) утопия Сологуба соприкасается с утопией анархизма. В этом она не уникальна, а, наоборот, характерна для своей эпохи, что позволяет по-новому увидеть и всю эпоху, и саму культуру русского модернизма».

«Сегодня, когда в латышском литературоведении впервые начинается серьезное изучение истоков национального модернизма, пройти мимо имени Сологуба невозможно… – пишет В. Вавере (Латвия) в статье «Федор Сологуб в Латвии». – И хотя сравнительный анализ творчества Сологуба и латышских поэтов начала века еще впереди, он должен выявить много интересного и важного».

Джон Элсворт (Великобритания) предлагает «возможный подход» к философскому осмыслению рассказа Ф. Сологуба «Свет и тени».

Джейсон Меррил (США) приводит доказательства существовавших, по мнению автора, инцестуальных отношений между Федором Сологубом и его сестрой Ольгой, – статья «Тайное признание в инцесте в драмах Сологуба».

Отдел «Материалы и сообщения» открывает материал К. Ю. Лаппо- Данилевского «Последнее стихотворение Г. Р. Державина». Познакомив читателей с установившимся в литературоведении спектром мнений относительно стихотворения «На тленность» («Река времен в своем стремленье…»), автор статьи пишет: «Большая работа, проделанная предшественниками, побуждает меня обратить внимание лишь на некоторые из проблем, существенных для понимания акростиха: употребление слов «руина» и «честь» в XVIII веке; последнее стихотворение Державина в контексте его поэтического творчества; некоторые релевантные аспекты барочной культуры».

Здесь же опубликована статья С. А. Мезина «История Петра Великого» Феофана Прокоповича».

«Для Погодина – автора «Исторических афоризмов»… как и для Погодина- историка, существует лишь один путь к постижению истории: не через творчески-оцельняющее преображение, но через адекватное (исчерпывающее) изображение исторических фактов, в котором без какого-либо затемняющего действительность посредничества, само собою должно явиться величественное Целое истории», – отмечает О. Н. Кулишкина в сообщении «Исторические афоризмы» М. П. Погодина: вычисление единицы или предчувствие целого?» и продолжает далее: «И если это не удается Погодину в его ученых трудах, то специфическая литературная форма собрания афоризмов в известной мере все же удовлетворяет…