Песни пламенных лет

1. ПАРТИЗАН ЖЕЛЕЗНЯК

Вы слышали, что учудил партизан Железняк?

Ему говорили: – Иди, дорогой, под Одессу.

Там будет курган по дороге, так это верняк,

что там есть засада…. Босяк ты, читать надо прессу!

 

Он шел под Одессу. Вы слышите, вам говорят,

он шел под Одессу. А вышел зачем-то к Херсону.

Ну что же с того, что в засаду попался отряд!

Он шел под Одессу, а вышел… Видали персону?

 

Решив почему-то, что десять гранат – не пустяк,

что штык молодец, пуля дура, а сам он умнее,

он пер напролом, и недолгое время спустя

ребята сказали: – Иди ты!.. (Но тут я немею.)

 

Ребята сказали: – Возьми свои десять гранат,

поди охолонь где-нибудь здесь в степи под курганом.

К чему эта спешка? Мы лучше сгоняем назад,

а завтра вернемся на танках стальным ураганом.

 

Ребята ушли и назавтра – вы слышали весть? –

ломили врага под Каховкой и где-то левее.

На этом рассказ бы, наверное, кончился весь,

но дело-то в том – Железняк оказался евреем!

 

Он выкинул хохму – Котовский бы с зависти сдох,

а Дундич бедовый слюной изошел бы, бедняга.

Сто лет на Привозе таких не видали пройдох:

он шел под Одессу, а вышел он к… Хер-то! К Чикаго.

 

Неделю в степи под Херсоном была кутерьма.

Махновцы орали: – Куда он девался, паскуда?! –

А он между тем ошивался в ночлежных домах,

копался в помойках и мыл по салунам посуду.

 

Теперь он имеет в Техасе солидный кабак,

овеянный славой «Матрос Железняк под Курганом»

(еврейская кухня, грейпфрутовый сок и форшмак),

и доллары держит в кальсонах со старым наганом.

 

К нему наезжают махновцы тряхнуть стариной:

– А помнишь?.. А помнишь?..

(Джин-тоник и виски под кнедлах…)

…………………………………………..

Такие делишки случались гражданской войной,

когда еще – помнишь? – Линкольн залупился за негров.

 

2. ТАМ, ВДАЛИ, ЗА РЕКОЙ…

Там, вдали, за рекой, угасало мерцанье Стожар,

в небе ясном кроваво заря, как сельпо, догорала.

На любимом коньке молодой комсомолец-сержант

ехал в поле поссать – кто ж из нас не хотел – генералом?

 

Он отъехал в тумане за минные наши поля

и, поводья коню вороному закинув на шею,

потянулся, как в детстве, зевнул, удовольствие для,

и отлил на высотке в обычную с виду траншею.

 

И раздался врагов растревоженных яростный вой,

завязалась неравная кровопролитная битва,

и в капусту до роты срубив, он поник головой:

комсомольское сердце случайною пулей пробито.

 

Он упал возле ног своего вороного коня и,

уже представая пред светлые очи Господни,

прохрипел: – Передай старшине, что ключи у меня,

так что хрен он, пожалуй, белье поменяет сегодня.