Песнь торжествующей любви. О музее Ивана Сергеевича Тургенева. Беседу вела А. Гордон, вступительная статья и подготовка текста А. Гордон и В. Калмыковой

Текст интервью поступил 12.12.2017.

Любое соприкосновение с тургеневской темой вызывает невольный душевный трепет. Удивительная биография писателя, «посла от русской интеллигенции» за границей, его умение показать внутреннюю суть того или иного явления русской жизни и потаенную взаимосвязь природы и человека, граничащее с самозабвением благородство лучших его поэтических образов не оставляют равнодушными сердца читателей по сей день. Но стать проводниками в «неведомый край» поэтики писателя во всей полноте подвластно лишь истинным знатокам его творчества.

Сравнительно новый московский музейный адрес – Остоженка, 37, Дом-музей И. С. Тургенева, филиал Государственного музея А. С. Пушкина. О том, как он создается, рассказали его сотрудники, Елена Валерьевна Полянская и Елена Михайловна Грибкова, ныне, к сожалению, покойная.

Елена Валерьевна Полянская заведует Домом-музеем И. С. Тургенева на Остоженке со дня его основания. Является автором ряда исследований и публикаций по истории остоженского дома, московской биографии Тургенева, коллекции музея, а также автором музейных экскурсионно-туристических маршрутов по тургеневским местам Москвы и России. В настоящее время занимается музеефикацией остоженского дома и подготовкой новой экспозиции Дома-музея И. С. Тургенева, который откроется после реставрации осенью 2018 года.

Елена Михайловна Грибкова

Слово памяти

Есть люди, будто бы специально предназначенные для одного занятия, одной профессии. Они могут работать в разных сферах, добросовестно и даже талантливо, но созданы словно для чего-то другого. Такой была Елена Михайловна Грибкова. Она многое умела, была прекрасным преподавателем и редактором, в частности, исторического журнала «Ларец Клио» (под фамилией Огнянова). Вела научные исследования, опубликовала и откомментировала, например, в 1993 году повесть Евдокии Ростопчиной «Палаццо Форли», в предисловии к которой показала, что живописные и музыкальные мотивы сближают это произведение с отрывком из незавершенного романа Гоголя «Аннунциата» («Рим»). Ее перу принадлежит увлекательнейший комментарий для школьников к комедии Грибоедова «Горе от ума». Елена Михайловна также занималась историей литературно-музыкальных салонов и русско-итальянских культурных связей XIX века. Ей было важно сказать каждому, кто мог соприкоснуться с ее работой, как прекрасно то, чем она занимается. Журнал «Ларец Клио» представлялся ей волшебной шкатулкой для школьника, интересующегося историей: он открывает обложку, а там драгоценные сведения об истории всевозможных открытий, россыпь редких фактов, характеризующих нравы далеких эпох…

Всю жизнь Елена Михайловна Грибкова была погружена в творчество Ивана Сергеевича Тургенева. Ее всегда интересовала и его непростая судьба, достойная отдельного романа, и взаимоотношения с ближайшим окружением. Факты биографии писателя для нее значили не меньше, чем события собственной жизни.

Открытие музея Тургенева в Москве на Остоженке многие старые музейщики воспринимают как чудо. Возможно, так и было. То же, что Елена Михайловна сразу оказалась среди сотрудников, – закономерно. Последние семь лет жизни там она и работала. Так сложилось, что в то время она переживала одну личную трагедию за другой, но все же это были годы творчества. Собирание музейной коллекции и подготовка тургеневской выставки… Научная атрибуция миниатюрного портрета Варвары Петровны Тургеневой… Одной из последних значительных работ Елены Михайловны стало исследование мемуаров Варвары Житовой, возможно, единокровной сестры Тургенева. В своем послесловии к изданию «Воспоминаний о семье Тургенева» В. Житовой (М.: Гелиос АРВ, 2016) Елена Михайловна выдвинула совершенно новую, но вполне убедительную версию происхождения мемуаристки, проливающую иной свет на характер взаимоотношений родителей писателя.

Елена Михайловна, как никто другой, могла ощущать особенности стиля тургеневской эпохи. Она знала, как рассказать о прошлом, чтобы посетитель «с улицы» проникся ощущением связи времен; способна была придумать, как увлечь людей, далеких и от Тургенева, и от музея.

И душа ее осталась, конечно, под сводами особняка на Остоженке. Усилия Елены Грибковой и теперешних сотрудников музея во главе с Еленой Полянской позволяют надеяться, что тургеневский мир новой экспозиции дома на Остоженке будет ярок и разнообразен.

Рассказ о непростых обстоятельствах создания музея Тургенева и дальнейших планах его развития прозвучал на экскурсии Е. Полянской незадолго до закрытия музея на ремонт, в 2015 году, и был в высшей степени интересен. О новой экспозиции хотелось узнать как можно больше… Александра Гордон договорилась с музеем об интервью с Е. Полянской. Неожиданно Елена Валерьевна пришла не одна, а с Еленой Михайловной Грибковой. Так родилось двойное интервью. И хотя после смерти Елены Михайловны разговор с Еленой Валерьевной продолжался, все же основная беседа состоялась именно тогда.

– Странно, что в Москве столь длительное время не было музея Тургенева, хотя есть дом, связанный с его именем.

Елена Грибкова: И такая судьба была не только у дома Тургенева. И музея Гоголя в Москве первоначально не было, хотя про дом, где он жил, сжег второй том «Мертвых душ» и умер, все было известно.

– Но уже в 1981 году в «доме Гоголя» на Никитском бульваре располагалась библиотека и даже хранилось несколько экспонатов…

Е. Г.: Благодаря частной инициативе библиотекарей. А музей был создан только к 200-летию со дня рождения Гоголя, хотя уцелел не только сам дом, но и камин, в котором был сожжен второй том «Мертвых душ». С Тургеневым отчасти повторилась та же история. Московская общественность давно поднимала вопрос о создании музея в доме на Остоженке. Мать писателя, Варвара Петровна, снимала его в течение десяти лет. В этом сером здании с белыми колоннами разворачивались события, ставшие основой сюжета знаменитого тургеневского рассказа «Муму». Его Тургенев писал, оказавшись под арестом в Петербурге за публикацию статьи о Гоголе (в то время он содержался на съезжей в арестантском отделении). Но даже мемориальная доска появилась на фасаде лишь в 1968 году.

Еще в 1992 году дом предлагалось передать Государственному литературному музею (ныне Государственный музей истории российской литературы им. В. И. Даля. – А. Г., В. К.). Министерство культуры отказалось от этого, возможно, из-за отсутствия денег. Кроме того, дом был арендован, а договор аренды заключен на длительный срок. Арендатором была организация, производившая спортивные изделия. Она находилась в этом здании с 1976 до 2009 года. А раньше чего там только не было! В том числе даже коммуналки.

Наконец в 2001 году состоялось заседание комиссии по социальной политике Московской городской думы. Тогдашнему мэру Юрию Лужкову было направлено предложение о создании в Москве музея Тургенева. В 2007 году Библиотека-читальня имени И. С. Тургенева устроила выставку «Тургенев в Москве». На открытии присутствовал Лужков. Директор библиотеки Татьяна Коробкина, показывая фотографию дома Тургенева, убеждала мэра в исторической важности этого вопроса. В том же году появилось распоряжение Правительства Москвы о передаче здания Государственному музею А. С. Пушкина, филиалом которого стал музей Тургенева. Но состоялась передача только в 2009 году, когда истек срок аренды «Спортинтерпрома». Те два года, которыми мы располагали, позволили сформировать первоначальную коллекцию – в музее Пушкина почти не было предметов, имеющих отношение к биографии Тургенева.

– Должна была когда-нибудь восторжествовать справедливость! Даже в конце жизни Тургенев мечтал быть признанным за хорошего ученика Пушкина, и то, что Тургеневский музей стал филиалом Пушкинского, совершенно закономерно. Неужели вам хватило двух лет, чтобы собрать около 700 экспонатов?

Елена Полянская: Из этого количества экспонатов мы смогли сделать выставку. Когда получили дом в 2009 году, то обнаружили, что интерьеры сильно перестроены. Там располагались офисы, и потому внутри оказалось множество перегородок, низкие потолки. Все залы были разделены на кабинеты, даже появились дополнительные коридоры. Было очевидно, что дом требует реставрации. Но ведь это очень длительный процесс – разработка проекта, утверждения, согласования… И мы решили открыть музей, создав временную экспозицию на основе уже собранных к тому времени материалов. При этом вскрыли временные перегородки в парадной анфиладе, оказавшейся наиболее уцелевшей. В ней (на основе разных материалов, как наших, так и временно предоставленных коллегами: Государственным литературным музеем, Музеем-заповедником «Спасское-Лутовиново», Музеем И. С. Тургенева в Орле, Пушкинским Домом, московскими архивами, библиотеками) была открыта выставка «Москва, Остоженка, Тургенев». Она просуществовала шесть лет, оказалась очень удачной и выглядела как полноценная экспозиция.

– Безусловно, и настолько, что никто из посетителей не мог догадаться ни о том, что это всего лишь выставка, ни о ваших дальнейших замыслах… И все же музей Тургенева до закрытия не производил впечатления столичного дома именитого классика.

Е. П.: Сам мемориальный дом достаточно зауряден для Москвы. Он построен в «послепожарную эпоху» – имеется в виду пожар 1812 года. Мы даже не знаем, кто являлся архитектором: здание выстроено, скорее всего, по типовому проекту. Этим оно отличается, например, от особняка на Пречистенке, в котором разместился музей А. С. Пушкина. Богатый житель Москвы А. Хрущев мог позволить себе пригласить архитектора Афанасия Григорьева, работавшего в паре с Доменико Жилярди. А остоженский дом построен в 1819 году по заказу некоего сенатского секретаря Д. Федорова, человека явно не настолько состоятельного, чтобы заказать для себя роскошный особняк. Позже Федоров продал дом чиновнику десятого класса горного ведомства Н. Лошаковскому, который, как и прежний хозяин, сдавал его внаем. Вот у него-то и снимала дом Варвара Петровна. Кстати сказать, в те годы (1840-е) Тургенев еще не был именитым классиком, его путь в литературе только начинался.

– То есть вы смогли сделать обзор жизни Тургенева буквально из ничего?

Е. П.: Не совсем. Мы, например, располагали достаточно богатым фондом редкой книги. Неудивительно, что нам удалось составить у посетителей представление о читательских интересах Тургенева. Ведь в наших книжных фондах немало изданий, аналогичных тем, что находятся в сохранившейся мемориальной библиотеке Ивана Сергеевича, собранной в Спасском-Лутовинове двоюродными дедами Тургенева, Иваном Ивановичем и Алексеем Ивановичем Лутовиновыми. Она пополнялась стараниями Варвары Петровны и Сергея Николаевича, а позже и самого Ивана Сергеевича. В настоящее время эта библиотека хранится в музее Тургенева в Орле. Родители Тургенева по возрасту были близки к Пушкину, и потому в музее великого поэта также хранятся книги, составлявшие круг чтения как семьи Тургеневых, так и других их современников.

– И юного Тургенева тоже?

Е. П.: Конечно. Так, в фондах музея хранится издание 1811 года «Эмблемы и символы». Это была первая книга Тургенева-ребенка, которую тот держал в руках. С дворовым человеком Леоном Серебряковым они проникли в библиотечный шкаф и вытащили две большие книги. Будущему писателю достались «Эмблемы и символы», а его тогдашнему «подельнику» Леону Серебрякову – «Россияда» Хераскова. Кстати, потом они сидели в саду и Серебряков читал «Россияду» маленькому Ивану. Этот сюжет рассказан Тургеневым в одном из писем к друзьям, Михаилу Бакунину и Александру Ефремову. Там он подробно описывал, как долго рассматривал все символы, которые даже стали сниться ему по ночам. И в роман «Дворянское гнездо» Тургенев ввел этот эпизод: книгу давали маленькому Феде Лаврецкому. Данный случай из детства писателя также нашел отражение в его рассказе «Пунин и Бабурин».

На юного Тургенева большое впечатление произвел роман Загоскина «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году». Содержание этого произведения он слышал от своего преподавателя в пансионе Вейденгаммера.

– Тогда «Юрий Милославский» ему казался «чудом совершенства»!

Е. П.: Загоскин был приятелем отца Тургенева и часто бывал в их доме. Сам писатель был слегка чудаковат, его герои – отважны. И об этом несовпадении Тургенев также упоминал в письмах. Книга находилась в прежней экспозиции и будет помещена в новую.

Некоторое время Тургенев интересовался сочинениями Марлинского и Бенедиктова, но это увлечение прошло быстро. К Пушкину любовь оставалась неизменной. В годы учебы, особенно в Берлинском университете, круг чтения дополнили Гегель и Гёте. Они были кумирами русской молодежи.

– Да, судя по произведениям и переписке, эти имена всегда ассоциировались у Тургенева прежде всего с чудесными студенческими годами, со временем становления мировоззрения. Ведь благодаря дружбе со Станкевичем и Бакуниным «заклятым гётеанцем» и гегельянцем он стал именно в конце 1830-х годов в Берлине.

Е. П.: Да, в маленькой берлинской колонии русских студентов царил культ Гегеля – титана «чистой мысли» – и Гёте – чистого «поэта натуры». Всемирно известный мыслитель Гегель в 1820-е годы являлся деканом философского факультета Берлинского университета. В нашем музее хранится свидетельство о приеме в число студентов Ф. Струве с автографом знаменитого философа. А Тургенев слушал лекции его ученика, профессора Карла Вердера, при одном имени которого воодушевлялись студенты.

– Наверное, в новой экспозиции будет отдельное помещение для библиотеки?

Е. П.: Мы предполагаем воссоздать комнаты Тургенева, где будут стоять библиотечные шкафы с книгами, составлявшими круг его чтения. Постараемся отразить становление писателя. Чаще всего Ивана Сергеевича изображают убеленным сединами старцем, а дом на Остоженке помнит его молодым.

– Легко переходящим из одной крайности в другую, увлекавшимся вымыслами… Неужели до нас дошли фолианты, ставшие невольными свидетелями его размышлений?

Е. П.: Надо сказать, что большинство книг, которые Тургенев совершенно точно держал в руках – на них есть пометы, сделанные его рукой, – хранятся в орловском музее. Но книги с его автографами есть и у нас, и мы обязательно поместим их в экспозицию. Например, мы располагаем экземплярами романа «Новь» на русском и французском языках с дарственными надписями Тургенева. Один был подарен автором норвежско-американскому писателю Хьялмару Бойесену, другой, с русским текстом, – французскому переводчику Виктору Дерели. Музейный экземпляр мы получили в дар от Натальи Борисовны Волковой, вдовы известного ученого и коллекционера Ильи Самойловича Зильберштейна.