Обыкновенный случай: «диалог» Гончарова со Скрибом

Статья поступила 02.11.2017.

Напрасно я ждал, что кто-нибудь и кроме меня прочтет между строками… Но этого не было.

И. Гончаров

В 1838 году (почти за 10 лет до выхода первого романа Гончарова «Обыкновенная история») в России был издан анонимный перевод комедии Э. Скриба и Ф. де Курси «Обыкновенный случай»¹ [Скриб, де Курси 1848]; французское название – «Simple histoire», то есть почти буквально «Обыкновенная история». Сюжет пьесы как таковой с романом Гончарова не связан; французский водевиль построен на забавной путанице внутри любовного треугольника²; но дело не в сюжете.

Помимо заглавия, «Обыкновенную историю» и «Обыкновенный случай» объединяет еще несколько совпадений. Как было принято в то время, перевод комедии представлял собой весьма вольное «приспособление» оригинала к русским обычаям и нравам. В частности, переводчик убрал из пьесы немаловажное действующее лицо – учителя, бывшего наставника главного героя, который по старой памяти продолжает его воспитывать. Переводчик Скриба счел, что русскому читателю и зрителю эта сюжетная линия будет чужда, и учитель был заменен на суровую тетушку, которая на правах родства докучает наставлениями своему давно повзрослевшему племяннику. Как сказано в Предисловии к изданию, «учитель, сохраняющий право бранить своего 40-летнего экс-ученика, как ребенка, не совсем как-то подходит к нашим нравам; вот причины, побудившие меня <…> превратить учителя в тетку – ей свойственно было сохранить дамскую привычку – противуречить милому племяннику, которого она малюткой носила на руках» [Скриб, де Курси 1848: 4].

Гончаров строит свой роман на той же «родственной антитезе», развивая линию «дядя – племянник».

Приспособление к русской сцене предполагало, конечно же, и замену имен действующих лиц. Главного героя Скриба (племянника) переводчик окрестил Александром Федоровичем; это же имя носит Адуев-младший, герой «Обыкновенной истории», что еще больше сближает роман с комедией.

Вероятность того, что в двух одинаково озаглавленных произведениях («Обыкновенная история» Гончарова – «Simple Histoirе» / «Обыкновенный случай» Скриба) совершенно случайно и неумышленно у главных героев-племянников оказались одинаковые имена и отчества, конечно же, существует, но она представляется ничтожно малой. Невероятным кажется как само совпадение, так и то, что автор «Обыкновенной истории» мог не знать о водевиле.

Логично предположить, что Гончаров следил за новинками драматургии; артистическая среда не была ему чужда. Еще студентом Московского университета будущий писатель увлекся театром; его ближайшие друзья были тесно связаны с профессиональной сценой (семья Майковых, Ф. Кони). Особенно трудно поверить в неосведомленность Гончарова, учитывая личность переводчика. Переложение комедии Скриба и де Курси было выполнено князем В. Голицыным³, персоной весьма известной в просвещенных кругах Москвы и Петербурга (в разное время писатель-дилетант общался с Пушкиным, Вяземским, Лермонтовым, Гоголем). Комедия была поставлена на московской сцене⁴; издание текста замечено, хотя и не одобрено критикой. Играя на ироничном оттенке смысла заглавия, автор журнального библиографического обзора писал: «Случай очень обыкновенный: хорошенький водевиль плохо переведен. Это сплошь случается»⁵.

А если Гончаров о переводе пьесы «Обыкновенный случай» знал, то допустил бы он подобные «скрещения»? Насколько творческие совпадения могли быть значимы для романиста, позволяет понять известное письмо к издателю «Отечественных записок» А. Краевскому от 12 мая 1848 года. Вскоре после триумфального выхода в свет «Обыкновенной истории» Краевский задумал печатать в своем журнале английский роман «Simple story» – под заголовком «Обыкновенная история». Гончаров возражал и настаивал на заглавии «Простая история».

Обращаясь к этому письму, исследователи прежде всего выделяют то, как Гончаров определил разницу между простой и обыкновенной историей («…простая история – то есть история не сложная, не запутанная, без эффектов и нечаянностей <…> тогда как обыкновенная история значит история – так по большей части случающаяся, как написано»). Иногда говорят о том, что писатель боялся обвинений в плагиате («и так уже <…> говорили, что я перевел свое сочинение с английского»). И почти игнорируют фразу: «…довольно и одинаких заглавий, чтоб подать повод к нелепому сравнению обоих романов». И далее:

1. См.: «Печать позволяется …> М. 1838 г. Февраля 12 дня. Ценсор Василий Булыгин» [Скриб, де Курси 1848: 2].[↩]
2. Герой и героиня водевиля – опекун и его воспитанница – влюблены друг в друга, но оба не подозревают о взаимности. Заботясь о счастье девушки, герой чуть было не устраивает ее свадьбу с настойчивым ухажером, но, разумеется, пьеса заканчивается счастливым узнаванием истинного положения дел и устранением всяческих препятствий.[↩]
3. При издании пьесы переводчик указан не был. Об авторстве В. Голицына см.: [Русские… 1989: 607]. [↩]
4. Первая постановка осуществлена 13 октября 1838 года. См.: [История… 1978: 288].[↩]
5. Примечательно, что журналист продолжил ироничную игру в своем в следующем комментарии: «Вот еще обыкновенный случай: плохие детские книги…» [Литературная… 1838: 38].[↩]