№10, 1960/Зарубежная литература и искусство

О принципах поэтического перевода (По поводу статьи В. Дмитриева)

«Вопросы литературы», 1960, N 5.

В качестве редактора нескольких советских изданий песен Беранже я не могу не присоединиться к пожеланию В. Дмитриева о том, чтобы великий французский народный поэт был издан у нас в хороших и полных переводах.

Вопрос этот поднимался уже давно. Еще 17 июля 1932 года в «Литературной газете» группа советских поэтов призывала переводить Беранже. Жаль, что призыв этот дал мало результатов: из 400 с лишком песен Беранже громадное большинство остается пока в старых русских переводах XIX века, а советскими поэтами переведено не более сотни. Если у части переводов XIX века их большие художественные достоинства неоспоримы и явно преобладают над отдельными недочетами, то часть других давно нуждалась бы в замене: они отличаются вольной интерпретацией Беранже или хранят следы насилий царской цензуры, вытравлявшей его антимонархические, антирелигиозные и антиклерикальные высказывания, или, наконец, кое в чем обветшали.

По существующим в настоящее время правилам перевод умершего поэта никакой редакционной правке подвергать нельзя: нужно либо отказываться от него, если он чересчур расходится с оригиналом или слишком изуродован цензурой, либо брать его, если отступления от оригинала не столь значительны, с тем, чтобы оговорить их в комментариях. Издательства, разумеется, заказывают и новые переводы тех песен, которые особенно в этом нуждаются, но греха таить нечего, – не каждый новый перевод безусловно удачен – даже после всех дополнительных доработок.

Поэтому я не считаю основательным требование В. Дмитриева о том, чтобы издательства совершенно прекратили практику печатания старых переводов. Не все эти переводы устарели. Пусть появляется как можно больше новых и тщательных советских переводов, но вопрос о характере издательской «практики» выяснится только после того, как в издательстве установят, какие из новых переводов безусловно превосходят по своим художественным достоинствам те, которые они призваны заменить.

Долгий опыт редакторской работы убеждает меня в том, что поэтический перевод – глубочайше индивидуальное дело, где все определяется степенью талантливости поэта-переводчика, в частности тем, насколько особенности его дарования, мировоззрения и эстетики близки переводимому на русский язык поэту. Василий Курочкин, например, по всем особенностям своего реалистического таланта, полного жизнерадостности, сатирической силы и рубенсовской щедрости красок, по виртуозному владению стихом, по своему мировоззрению революционного демократа, врага царизма, крепостничества и церкви, был как бы самою природой создан для того, чтобы переводить Беранже. Курочкин оказался переводчиком конгениальным. Редкий и единственный случай! Потому что были и другие русские поэты-переводчики, тоже близкие к Беранже по своему мировоззрению и эстетике, но они уже не столь удачно интерпретировали его творчество: индивидуальные особенности их дарования оказывались менее родственными широкой клавиатуре таланта Беранже. У одних таких переводчиков великолепно выходили, например, интимно-лирические его песни, но хуже получалось с сатирическими, у других – наоборот, и т. д.

В статье В. Дмитриева меня самым неприятным образом поразила «проработка», учиненная Василию Курочкину и другим прежним русским переводчикам Беранже. Автор статьи готов сбросить их всех с «парохода современности» на том основании, что понимание ими задач перевода разнится с нынешним. Какая нелепость! Великий наш учитель Ленин писал: «Исторические заслуги судятся не по тому, чего не дали исторические деятели сравнительно с современными требованиями, а по тому, что они дали нового сравнительно с своими предшественниками» 1. Следовательно, говорить о Курочкине и других прежних переводчиках, многие переводы которых давно уже вошли в золотой фонд русской поэтической культуры, надо было совершенно по-другому. Или уж не говорить вовсе.

Почему наши читатели так любили и любят переводы Курочкина? Почему так очарован был ими молодой Шаляпин? Почему так восхищен был молодой Горький, заучивавший их наизусть? Для русских читателей имя Беранже ассоциировалось с именем Курочкина. Такую любовь надо уметь завоевать! Не удивительно, что и Гослитиздат до сих пор получает недовольные письма читателей, если в новом переиздании песен Беранже они не встречают любимых ими курочкинских переводов.

Неужели такая любовь – только недоразумение? Неужели читатели не знают, например, статьи Добролюбова, строго осуждавшего Курочкина за ряд его вольных переводов? Нет, читателям известно, что в иных своих переводах Курочкин делал то, что теперь никак не принято, а именно «русифицировал» Беранже, то есть вольно пересказывал некоторые его песни, приспособляя их к обстоятельствам русской общественной борьбы, или менял французские реалии и имена персонажей Беранже на русские, или вставлял в перевод «Навуходоносора» строки о булгаринской «Северной пчеле», которых нет у Беранже.

В этих вольных переводах на Курочкина давила традиция ранее существовавшего отношения к задачам перевода: его предшественники – В, Тепляков, Д. Ленский и др. – не столько переводили, сколько пересказывали Беранже и вдобавок спокойно позволяли себе вставлять в его песни целые строфы отсебятины.

В отличие от своих предшественников, осмеливавшихся переводить только наиболее аполитичные из песен Беранже, Курочкин смело обратился к пропаганде его социально-политической сатиры, впервые ознакомив русских читателей с сильнейшей стороной творчества великого французского поэта. Это было его громадной заслугой. Кроме того, из 89 переведенных Курочкиным песен громадное большинство представляет собою переводы, которые уже можно считать более или менее точными, но в которых Курочкин иногда отступал от размера оригинала или подвергался разного рода цензурным ущемлениям.

Славу лучшего переводчика Беранже Курочкину завоевали не его вольные переводы (хотя бы среди них попадались шедевры вроде «Господина Искариотова»), а именно эти другие, гораздо более точные переводы. Они не только великолепно передавали дух и содержание беранжеровской песни, все богатейшее разнообразие оттенков ее юмора, сатиры, грусти, мечтательности, все ее человеческое тепло, но передавали все это гибким, выразительным стихом и были совершенно свободны от нередкой и страшной для переводчиков-поэтов «связанности» – от отяжеленных стихотворных строк, от инверсий из-за непреодоленной власти оригинала. Переводы Курочкина были прежде всего прекрасными русскими стихами – и это был Беранже! Курочкин – как бы воплощение той заветнейшей для опытных переводчиков мысли, что для того, чтобы хорошо переводить с иностранного языка, нужно прежде всего отлично владеть русским языком и законами русского стихосложения.

Будем же вечно благодарны поэту, который в жесточайших условиях царизма мужественно и весело ввел в русскую литературную жизнь Беранже, заставив читателей горячо полюбить его. Будем благодарны за то же М. И. Михайлову, Л. Мею, Тхоржевским и другим старым русским поэтам, тоже постоянным жертвам царской цензуры, которая сожгла книгу переводов Михайлова и на протяжении десятилетий мешала Тхоржевским издать по-настоящему полное издание песен Беранже.

В. Дмитриев, к сожалению, не обнаружил никакого уважения к работе своих предшественников – переводчиков Беранже. Он постарался только собрать коллекцию их неточностей, ошибок, промахов, ставя им в вину даже цензурные искажения. Нигилизм и мелочная узость его подхода к делу поразительны, и его тенденциозное выступление способно импонировать разве только несведущим людям. У кого не было и нет ошибок?

  1. В. И. Ленин, Сочинения, т. 2, стр. 166.[]

Цитировать

Данилин, Ю. О принципах поэтического перевода (По поводу статьи В. Дмитриева) / Ю. Данилин // Вопросы литературы. - 1960 - №10. - C. 132-139
Копировать