О поэтике эмоций и нежности мира в рассказе В. Набокова «Благость»
*Текст настоящей статьи был произнесен 13 ноября 2020 года на Симпозиуме № 1: «Первая волна русской эмиграции». Организаторы: Научно-исследовательский и методический центр русистики Гуманитарного факультета ЭЛТЕ (Будапешт), Будапештский русский центр (Фонд «Русский Мир»). Соорганизаторы: Институт мировой литературы имени А. М. Горького РАН (Москва), Уральский гуманитарный институт УРФУ (Екатеринбург).
Георгий Адамович неоднократно высокo оценивал писательский талант и стиль Владимира Набокова. Однако в одной из своих рецензий он назвал автора «Дара» «холодным писателем», «запальчиво-безразличным, возбуждающим безразличное любование» [Адамович 1938]. Критик отмечал, что в некоторых рассказах Сирина героям «чего-то недостает, чего-то неуловимого и важнейшего: последнего дуновения, или, может быть, проще — души» [Адамович 2002: 209]. По мнению же Дмитрия Набокова — сына писателя, существенное значение в его творчестве приобретает «самая глубокая, самая важная для Набокова тема, будь то сюжетная основа или подтекст, — это неприятие жестокости: жестокости людей, жестокости судьбы» [Набоков 2013: 9]. Рассказ «Благость» (1924), кажется, яркий пример чувствительности автора и своеобразный ответ на зло и человеческое равнодушие, а также свидетельство чуткости и нежного взгляда рассказчика на страдания другого человека1.
Итак, уточняя цель статьи, стоит в самом начале отметить, что «Благость» заслуживает особого внимания по нескольким причинам2. Во-первых, с точки зрения трансформации жанра любовного рассказа и многомерности концепта любви; во-вторых, в связи с фигурой говорящего субъекта — рассказчика, которому присуща многоплановость высказывания; в-третьих, ввиду семантики заглавия произведения и ее соотношения с концепцией нежности мира. В ходе анализа и интерпретации рассказа Набокова продуктивным окажется применение методологических установок, навеянных так называемым аффективным поворотом в культурологических исследованиях, а прежде всего утверждение о познавательном значении интенсивности переживаний (рефлексия Макса Шелера, Жиля Делеза, Брайана Массуми).
Повествователь и протагонист рассказа «Благость» — безымянный герой-художник (скульптор), который пытается возобновить отношения с любимой. Ожидая встречи, он погружается в размышления, предается воспоминаниям и оценивает поведение своей избранницы, старается определить характер их взаимоотношений, а свои замечания соотносит с образом окружающего мира, обращая при этом внимание на старушку, которая продает сувениры у Бранденбургских ворот и мерзнет в ожидании покупателей. Существенным элементом писательской стратегии Набокова является интимный монолог героя, соединяющий воспоминания о недоразумении и разлуке с любимой, описание эмоций и переживаний, связанных с ожиданием встречи, и одновременные наблюдения за тем, что происходит вокруг. Построенное таким образом повествование напоминает, с одной стороны, присущий поэтике Марселя Пруста акт воссоздавания прошлого, соотнесенный с процессом прозрения, обновления реальности. Цель этого акта у Набокова — автора книги «Память, говори» — восстановить «памятью впечатления, чтобы потом измерить всю их глубину, осветить и обменять на духовный эквивалент», искать и находить скрытый смысл воспоминаний [Набоков 2011: 342]. С другой стороны, сюжет рассказа «Благость», основанный на интимном монологе протагониста, может напоминать поток сознания Джеймса Джойса и прием «изменения взгляда, изменения угла и точки зрения» [Набоков 2011: 394].
В первую очередь сосредоточим внимание на процессе вспоминания и его роли в своеобразной метаморфозе (акте познания, озарения) героя. Скульптор воссоздает последние минуты, проведенные с любимой, вспоминает мельчайшие подробности и свои впечатления: «…<я> обнимал твои колени, прижимался мокрыми ресницами к теплому черному шелку»; таким образом он как бы распознает свои чувства: «Моя любовь к тебе была бьющейся, восходящей теплотой слез. Рай представлялся мне именно так: молчанье и слезы, и теплый шелк твоих колен. Ты понять это не могла». Воспоминания о любимой, поток сознания героя ведут к акту познания — через воспоминания, наделенные разнообразием эмоций, он осознает фальшь и равнодушие женщины, не понимающей его чуткости: «Любил я тебя давно, а почему любил — не знаю. Лживая и дикая, живущая в праздной печали»; «Я умел только лепить и любить. Тебе было мало этого». Предвестие ожидаемой встречи — это на самом деле катализатор для размышлений героя, импульс для того, чтобы рассказать собственную историю любви. Можно сказать, что это стратегия преодоления буквального смысла заурядной любовной истории и тем самым, пользуясь словами Поля Рикера, «трансгрессии смысла»3 — перехода к тому, что неуловимо, исключительно, что обнаруживается вне этой истории [Ricoeur 2010: 91]. Как пишет Мария Цимборска-Лебода, в преображении субъектности героев любовных историй важна эпифаническая встреча с Другим [Цимборска-Лебода 2012:
- Интересно в этой связи вспомнить слова Ольги Токарчук — польской писательницы, которая в своей Нобелевской речи, озаглавленной «Чуткий повествователь», подчеркивает, что чуткость как самая скромная разновидность любви возникает там, где мы «внимательно и сосредоточенно заглядываем в другое существо»; это способ видения мира, позволяющий «соучаствовать в чужой судьбе, сопереживать другому существу» [Токарчук 2019].[↩]
- На эту тему мне уже приходилось писать в статье [Ułanek 2021].[↩]
- Здесь и далее перевод с английского и польского мой, если не указано иное. — М. У.[↩]
Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.
Статья в PDF
Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №4, 2023
Литература
Адамович Г. «Русские записки», ном. 4. Часть литературная // Последние новости. 1938. 21 апреля. С. 3. URL: http://emigrantika.imli.ru/rusparis/409-pom (дата обращения: 01.08.2022).
Адамович Г. Одиночество и свобода / Сост., послесл., примеч. О. А. Коростелева. СПб.: Алетейя, 2002.
Даль В. Толковый словарь живoго великорусcкoго языка. В 4 тт. Т. 1. СПб.; М.: Тип. М. О. Вольфа, 1880. URL: https://runivers.ru/upload/iblock/b08/Tolkovyi%20slovar%20Dalya%201.pdf (дата обращения: 08.08.2022).
Делез Ж. Переговоры. 1972–1990 / Перевод с фр. В. Ю. Быстрова. СПб.: Наука, 2004.
Массуми Б. Автономия аффекта / Перевод с англ. Г. Г. Коломийца // Философский журнал. 2020. Т. 13. № 3. C. 110–133.
Набоков В. В. Память, говори / Перевод с англ. С. Ильина // Набоков В. В. Собр. соч. американского периода в 5 тт. / Сост. С. Ильин, А. Кононов. Т. 5. СПб.: Симпозиум, 1997. С. 313–594. URL: http://nabokov-lit.ru/nabokov/proza/pamyat-govori/pamyat-govori-6.htm (дата обращения: 03.08.2022).
Набоков В. В. Лекции по зарубежной литературе / Перевод с англ. Г. Дашевского. СПб.: Азбука, 2011.
Набоков Д. Предисловие // Набоков В. В. Полное собрание рассказов / Сост. А. Бабиков. СПб.: Азбука, 2013. C. 5–11.
Токарчук О. Чуткий повествователь / Перевод с польск. С. Гуткиной, П. Козеренко (Юстовой), А. Миркес-Радзивон // Culture.pl. 2019. 10 декабря. URL: https://culture.pl/ru/article/chutkiy-povestvovatel-fragmenty-nobelevskoy-lekcii-olgi-tokarchuk (дата обращения: 08.08.2022).
Хайдеггер М. Бытие и время / Перевод с нем. В. В. Бибихина. М.: Ad Marginem, 1997.
Цимборска-Лебода М. Любовные истории и дискурс телесности в прозе писателей русской диаспоры Парижа (З. Гиппиус, М. Осоргин, Г. Газданов, И. Бунин) // Z polskich studiów slawistycznych. Literaturoznawstwo. Kulturoznawstwo. Folklorystyka, seria XII / Red. L. Suchanek, K. Wrocławski. Warszawa: Wydawnictwo Polskiej Akademii Nauk, 2012. S. 37–43.
Шульман М. Ю. Набоков, писатель: Манифест. М.: Независимая газета, 1998.
Markowski M. P. Wrażliwość, interpretacja, literatura // Teksty Drugie. 2010. No. 1–2. S. 103–123.
Markowski M. P. Emocje. Hasło encyklopedyczne w trzech częściach i dwudziestu trzech rozdziałach (nie licząc motta) // Pamięć i afekty / Red. Z. Budrewicz, R. Sendyka, R. Nycz. Warszawa: Instytut Badań Literackich PAN, 2014. S. 345–366.
Myrdzik B. O niektórych konsekwencjach zwrotu afektywnego w badaniach kulturowych // Annales Universitatis Mariae Curie-Skłodowska. Sectio N. Educatio Nova. 2017. No. 2. S. 115–128.
Ricoeur P. Miłość i sprawiedliwość / Przeł. M. Drwięga. Kraków: UNIVERSITAS, 2010.
Scheler M. Formalism in ethics and non-formal ethics of values / Translated by M. S. Frings, R. L. Funk. Evanston: Northwestern U. P., 1973.
Shrayer M. D. The world of Nabokov’s stories. Austin: University of Texas Press, 1999.
Ułanek M. Poetyka emocji: harmonia dźwięków i relacja Ja — Ty w opowiadaniu Vladimira Nabokova «Dźwięki» // Acta Polono-Ruthenica. 2019. No. 1. S. 51–61.
Ułanek M. «Czułość świata» w opowiadaniu «Благость» Vladimira Nabokova // Modernizm(y) słowiański(e) w anturażu czułości / Red. I. Malej, A. Matusiak, A. Paszkiewicz. Wrocław: ATUT, 2021. S. 171–180.