О. М. Буранок. Лирика Феофана Прокоповича и русский историко-литературный процесс первой трети XVIII века

Личность и творчество Феофана Прокоповича, одной из крупнейших религиозных, политических и литературных фигур Петровского времени, блестящего оратора, поэта и публициста, осуществившего постбарочный «демонтаж красноречия» (Р. Лахманн), издавна привлекали внимание отечественных и зарубежных исследователей. Однако в последние годы его литературно-художественное и публицистическое наследие анализировалось по большей части на общем фоне литературы и культуры рубежа XVII – XVIII веков. Примечательное исключение составляет цикл работ профессора Самарского госпедуниверситета О. Буранока, посвященных комплексному анализу творчества Феофана в историко-литературном контексте начала XVIII столетия¹.

Рецензируемая монография составляет последнюю часть исследовательской трилогии, и автор закономерно завершает ее анализом поэзии своего героя в широком контексте литературы, прежде всего стихотворчества, первых десятилетий XVIII века. Называя во введении своих предшественников, исследователь убедительно говорит о недостаточной изученности лирики Прокоповича (равно как и всей системы лирических жанров Петровского времени), предлагая читателю собственный взгляд на ее художественное своеобразие и историческую эволюцию.

Подобная задача в конечном итоге определяет структуру и характер рецензируемой монографии. Сочувственно цитируя мнение С. Николаева о том, что «концепция Феофана была ориентирована на мощную европейскую традицию подражания литературным образцам» (с. 20), О. Буранок изначально утверждает идею глубины и сложности поэтического творчества выдающегося мыслителя, его многоаспектности, стилевого и сюжетного разнообразия, находящих выражение в органичном сплаве духовного и светского стиха, в латинских, польских и собственно русских элементах поэтики Феофана.

При этом поэт идет собственным путем: так, характерные для него религиозные сюжеты и мотивы, заимствуемые, в частности, из Ветхого Завета, находят свое выражение не в традиционных переложениях псалмов, а во вполне самостоятельных, по сути лирических текстах. Исследователь связывает поэтические новации Феофана с его теоретическими воззрениями, указывая на соответствие художественно-эстетических открытий «Епиникиона» основным установкам его «Риторики» и «Поэтики». При этом «ориентированное на античность искусство предклассицизма и классицизма, – констатирует О. Буранок, – приспосабливает традиционные литературные жанры к потребностям своего времени <…> И «память жанра» играет в этом процессе не последнюю роль» (с. 35).

Замечу, что проекция бахтинской «памяти жанра» на поэтическое творчество Прокоповича оказывается чрезвычайно продуктивной, позволяя органично представить поэта фигурой знаковой, в равной степени плодотворно использующей античные и европейские средневековые жанровые схемы, приемы барокко и раннего классицизма для создания принципиально новых литературных текстов. Так, для исследователя несомненен вклад Феофана в становление русской эпической поэмы и классицистской оды, вырастающих из «Епиникиона», поэтической баталистики и книжной песни, истоки которых видятся в песне «За Могилою Рябою» и др. Особое внимание автора монографии привлекает жанр элегии, объединяющий «покаянный плач» и народную песню и получающий при этом отчетливую жанровую определенность, не слишком характерную для аналогичных опытов более младшего поколения поэтов. Не случайно элегия присутствует в творчестве Прокоповича на протяжении нескольких десятилетий, начиная с «Запорожца кающегося» и до «Плачет пастушок в долгом ненастьи».

Продолжая настаивать на предклассицистском характере поэзии своего героя, О. Буранок тщательно исследует художественное своеобразие «малых жанров», прежде всего эпиграммы, получившей в «Поэтике» Прокоповича детальную разработку. Существование в наследии поэта эпиграмм на латыни и русском позволяет говорить об общих принципах, формирующихся в эстетике Феофана уже в начале XVIII столетия. Прокопович развивает не только сатирическую составляющую, но и ее панегирический аспект, в какой-то степени возвращаясь к античной традиции. Подобный опыт не мог не сказаться на дальнейшем развитии русской эпиграмматики, отразившись в творчестве А. Кантемира, В. Тредиаковского, А. Сумарокова и др. Сходные тенденции обнаруживает литературовед и в развитии поэтом жанров эпитафии, послания и сатиры, в разработке целостного поэтического цикла. При этом он уделяет внимание и поэтической технике, правомерно полагая, что именно ею было предопределено «движение русской метрики от силлабики к силлаботонике: реформа Тредиаковского-Ломоносова возникнет не стихийно, а будет подготовлена естественным развитием русской поэзии» (с. 141).

И, пожалуй, последнее: полномасштабная история русской литературы первой трети XVIII века так пока и не создана, но рецензируемая книга вполне может восприниматься как одна из уже написанных ее глав.

О. ОСОВСКИЙ

г. Саранск

1. Буранок О. М. Драматургия Феофана Прокоповича и историко-литературный процесс в России первой трети XVIII века. Самара, 1992; Буранок О. М. Ораторская проза Феофана Прокоповича и историко-литературный процесс в России первой трети XVIII века. Самара, 2002. См. также: Буранок О. М. Русская литература XVIII века: Петровская эпоха. Феофан Прокопович: Учебное пособие. М., 2003.[↩]