Научная биография Гейне
Ф. П. Шиллер, Генрих Гейне, Гослитиздат, М. 1962, 367 стр.
Имя Гейне еще при жизни поэта получило широкую популярность у русского читателя. Подлинно народным достоянием его замечательные произведения стали у нас после Октября.
Среди ряда работ о Гейне других советских авторов книга известного советского ученого Франца Петровича Шиллера выделяется прежде всего полнотой охвата материала. Научная ценность работы выигрывает от того, что профессиональный литературоведческий анализ удачно сочетается в ней с большим биографическим материалом, – читатель составит себе представление о Гейне не только как о поэте, прозаике, публицисте, но и о человеке.
По характеру своего дарования Гейне был прежде всего поэт-лирик. Как правило, под таким углом зрения, с акцентом на поэзии, характеризуется творческий путь Гейне и в литературоведческих работах. Отраженное в таком подходе по преимуществу читательское восприятие Гейне не дает, однако, полного представления об объективном конкретно-историческом резонансе всей его деятельности, о месте Гейне в развитии передовой общественно-политической мысли в Европе 30-х – первой половины 50-х годов прошлого столетия. В книге Ф. Шиллера нет этой диспропорции. Художественная проза и публицистика Гейне имеют здесь полные права гражданства. Причем, наряду с известными произведениями Гейне этих жанров, о которых в большей или меньшей степени ведется речь в большинстве работ о писателе, автор монографии, по сути впервые в гейневедческой литературе, характеризует и «Письма из Берлина», одно из ранних публицистических, произведений Гейне начала 20-х годов, которое сыграет большую роль в формировании публицистического мастерства Гейне. Автор справедливо замечает, что «при всей пестроте содержания и поверхностности «Писем» они важны для характеристики-политического и литературного развития поэта» (стр. 55).
По-новому и глубже, чем в предшествующей литературе о Гейне, в книге поставлен вопрос о художественной прозе писателя 20-х годов.
«Путевые картины» – отнюдь не новый сюжет для литературоведческого анализа, и особенно полно изучена их первая часть – «Путешествие по Гарцу». Но впервые в этой монографии исследуются связи ранней художественной прозы Гейне с прозой романтизма и классицизма, определяется место прозы, Гейне в истории этого жанра в немецкой литературе.
Немало уже написано о бессмертной «Книге песен», и естественно, что автор монографии не мог не учитывать существующих работ. И вместе с тем, разбирая идейно-тематическую сущность первого лирического сборника поэта, исследователь высказывает интересные, новые суждения.
Так, в юношеских стихотворениях Ф. Шиллер находит отражение разочарования «поэта и в буржуазной революции, и в идеалах освободительной войны 1813 – 1815 годов» (стр. 37). При таком понимании ранней лирики Гейне гораздо более четкое и широкое осмысление получает и активный интерес молодого немецкого поэта к Байрону – «властителю дум всех прогрессивных поэтов эпохи Реставрации» (стр. 38).
В разделах о творчестве Гейне 30-х годов заслуживает быть отмеченной четкая и ясная характеристика философской концепции поэта, которая определяется как синтез философии Гегеля и учения Сен-Симона. Интересно показано органическое воздействие гегелевской философии на мировоззрение Гейне.
Гейне был одним из выразителей наиболее передовых тенденций общественной мысли той поры. В монографии эта сторона деятельности Гейне получает свое полное освещение. «Сам Гейне не дошел до восприятия марксизма, при рождении которого он присутствовал, – пишет Ф. Шиллер. – Но его деятельность как мыслителя-художника содержала в себе тенденцию к сочетанию тех элементов, которые явились составной частью марксизма. В особенности это сказывается в его попытках соединить немецкую классическую философию с французским утопическим социализмом, в его стремлении сделать философию не только орудием познания действительности, но и средством ее революционного преобразования. Гейне не удалось достичь полного осуществления этого синтеза, и в его мировоззрении было много непоследовательности, но тенденция его духовного развития была самой передовой среди течений, предшествовавших появлению марксизма» (стр. 168).
Книга «Романтическая школа», как правило, явно недооценивалась буржуазными литературоведами, в то время как в литературоведении советском ей нередко приписывался излишне универсальный характер чуть ли не нормативного руководства по оценке немецких писателей-романтиков. Автору монографии удалось подойти с более объективными критериями к этому блестящему литературно-политическому памфлету. Вот как он определяет направление и диапазон анализируемой работы в соответствии с теми задачами, которые ставил перед собой Гейне: «Борьбу с романтиками Гейне ведет с политической позиции, как с поклонникам» феодальной реакции, старающимися возродить немецкое средневековье. Этим Гейне суживает значение романтической школы и оставляет в стороне теорию романтического искусства, его эстетику. Он не ставит также вопроса об идейной дифференциации романтического движения. По-существу, Гейне обрушивался прежде всего на эпигонов реакционного романтизма. «Романтическую школу» – Гейне поэтому нужно рассматривать прежде всего как политическое выступление» (стр. 181 – 182).
Некоторые положения книги представляются дискуссионными. В особенности спорным в ряде случаев кажется решение вопроса о творческом методе Гейне. Здесь исследователь делает очень интересные наблюдения, приводящие его к широким научным обобщениям. Так, в уже отмечавшейся очень содержательной шестой главе, где речь идет о прозе Гейне и ее соотношениях с прозой романтизма и классицизма, формулируется ряд соображений о специфике прозы романтиков, об их эстетике, противостоящей теории искусства классицизма. Подводя итог этим рассуждениям, Ф. Шиллер делает очень многозначительный методологический вывод: «Романтическое движение в литературе отличается чрезвычайно широким диапазоном. К романтикам причисляют писателей очень различных идеологических направлений и дарований. Но то, что было сказано об особенностях теории искусства романтиков, в той или иной мере свойственно всем представителям романтизма» (стр. 121).
Это соображение представляется весьма рациональным, поскольку в нашей литературоведческой науке неоспоримый тезис о двух противоположных течениях внутри романтизма в его приложении к конкретным явлениям литературного процесса трактуется нередко догматически – отрицается вообще какая бы то ни было общность между романтизмом революционным и романтизмом реакционным. Вся система эстетических взглядов раннего Гейне, его творчество 20-х годов подтверждают диалектику взаимосвязей различных направлений внутри романтизма, убеждают нас в том, что революционный романтик Гейне, коренным образом переосмыслив эстетику и практику иенской школы и поздних романтиков, вышел все же из лона предшествующего этапа немецкого романтизма.
Но трудно удержаться от полемики с автором монографии, когда он дает конкретные характеристики романтизма и реализма в творчестве Гейне. Общеизвестна точка зрения, согласно которой Гейне в своем творчестве проделал эволюцию от романтизма к реализму. Точка зрения, на наш взгляд, верная, и к ней, казалось бы, близок и автор монографии, когда он констатирует, что «развитие его (Гейне. – А. Д.) как писателя шло от преодоления романтизма к реализму» (стр. 131). Вот тут и возникает целый частокол возражений, «но» и «однако». Уже сама эта формула о «преодолении романтизма» весьма односторонняя. Из нее явствует, что отношение Гейне к романтизму заключается как будто бы лишь в борьбе с ним, в преодолении его. В прямом и непосредственном смысле он преодолевает влияние эстетики реакционного романтизма – кладбищенской поэзии кошмаров и ужасов в «Страданиях юности».
Вряд ли можно называть «преодолением» романтизма сложное переплетение реалистических начал с романтизмом в его творчестве. Разумеется, дело не в какой-то одной формулировке. Автор монографии, по сути, снимает вопрос о прогрессивном, революционном романтизме Гейне. В книге получается так, что романтиком (под воздействием романтизма реакционного) Гейне был только до начала 20-х годов, то есть как автор тех же «Страданий юности», а все его последующие произведения – реалистические. Так, мы читаем: «Но писал ли Гейне стихами или прозой, творчество его, начиная с 20-х годов, было направлено на создание реалистического искусства…» (стр. 20). Однако нельзя не видеть и не чувствовать романтического характера произведений Гейне до 1830 года, в частности его художественной прозы. И поэтому Ф. Шиллер запутывается в резко противоречивых формулировках. «Путешествие по Гарцу», – пишет он, – Первое, вполне самостоятельное художественное прозаическое произведение Гейне. Правда, это еще детище романтической литературы, но оно кладет начало лирико-сатирической и реалистической литературе в Германии» (стр. 72). Или еще: «Правда, в основе гейневской прозы лежит проза романтическая, но, используя ее, Гейне создал совершенно новый вид – прозу реалистическую…» (стр. 121). Нелегко понять, как художественное произведение, являющееся детищем романтизма, может быть реалистическим и как проза, в основе своей романтическая, может быть реалистической. В таком же духе рассматривается и эволюция гейневской лирики.
Таким образом, в монографии по существу исчезает специфика романтизма «Книги песен», «Путешествия по Гарцу» и «Книги Ле Гран».
Но каков же характер реализма Гейне в определении Ф. Шиллера? Прежде всего кажется странным, что вопрос о реализме в творчестве Гейне ставится лишь в связи с его произведениями 20-х годов. Странно даже, если принять положение автора о том, что уже в «Книге песен» и «Путевых картинах» Гейне выступает как реалист. Очевидно, что его произведения 40-х и 50-х годов должны являть собой более зрелые и потому более убедительные образцы реалистического мастерства. Но в их анализе автор обходит вопросы творческого метода.
Сравнивая реализм Гейне (реализм «Путевых картин») с реализмом Гоголя, Толстого, Стендаля, Бальзака, Диккенса, Теккерея, особенность гейневского реализма Ф. Шиллер видит в том, что ему «присущ лирико-сатирический и субъективный характер» (стр. 132; см. также стр. 20). Итак, новая разновидность критического реализма – лирико-сатирический субъективный реализм. Но ведь лиризм и субъективность были присущи как раз романтизму Гейне.
Одной из важнейших публицистических работ Гейне, написанной пером зрелого талантливого публициста, была опубликованная в 1840 году книга «Людвиг Берне».
По установившейся в советском литературоведении, воспринятой через Меринга традиции в суждении о споре между Берне и Гейне вопрос решается безоговорочно в пользу последнего. С таких же позиций рассматривается он и в монографии. Между тем в действительности дело обстояло гораздо сложнее.
Полноте материала, представленного в этой монографии, к сожалению, не всегда соответствует широта и глубина научного анализа ряда произведений. Так, в частности, случилось с наиболее важными произведениями Гейне 40-х и 50-х годов. Немногим более двух страничек посвящено сборнику «Современные стихотворения», воплотившему в себе лучшие достижения немецкой политической поэзии середины прошлого века. Подробнее и полнее следовало бы сказать и о поэме «Германия».
Совсем бегло и поверхностно охарактеризовано поэтическое творчество Гейне 50-х годов. Без соответствующей аргументации утверждается, что в послереволюционном творчестве Гейне «значительно усиливаются романтические традиции» (стр. 339). Тезис очень спорный в такой его безоговорочной формулировке. Не снимая вопроса о наличии некоторых романтических тенденций в поздней поэзии Гейне, нужно было бы прежде всего говорить о существенном обогащении поэтической палитры Гейне реалистическими красками.
Наконец, некоторые замечания в адрес редактора книги. Ее автор скончался в 1955 году, о чем, в частности, читатель может узнать из вводной статьи А. Аникста. В то же время книга начинается словами: «В феврале 1956 года мировая демократическая общественность отмечала столетие…»
Уже десять лет, как известно, что отзыв о драме Гейне «Вильям Ратклиф», приписывавшийся Чернышевскому, в действительности принадлежит известному революционно-демократическому поэту Михайлову1. В монографии досадным образом повторяется эта ошибка (стр. 62).
Подводя итог, можно сделать вывод, что рецензируемый труд Ф. Шиллера при известных его спорных положениях и недостатках существенно обогащает наши представления о Гейне.
Новая монография о Гейне достойным образом пополнит растущую библиотеку советских исследований о великих классиках европейской литературы.
- См. Н. Г. Чернышевский, Полн. собр. соч. в 15-ти томах, т. XVI (дополнительный), М. 1953, стр. 943 – 944.[↩]