Младший Герцен, или Зачем Ставрогин ездил в Исландию?
Разбирая роман «Бесы», Л. Сараскина задала вопрос, почему Достоевский послал Николая Ставрогина не куда-нибудь, а в Исландию? Ниже мы попробуем на этот вопрос ответить, обратившись к реальному персонажу, младшему Герцену. Если об Александре Ивановиче Герцене написаны горы литературы (а недавнее двухсотлетие добавило еще), то о его сыне, тоже Александре, известно гораздо меньше. Между тем младший Герцен, хотя и жил вдали от России и революционером не стал, успел прописаться в истории — и, в частности, в истории литературы. Популяризатор науки и успешный физиолог-экспериментатор, он окончил жизнь профессором Лозаннского университета. А в свои молодые годы младший Герцен внушил Достоевскому некоторые черты героя «Бесов» Николая Ставрогина. Его спор с отцом о свободе воли показал, что Саша гораздо ближе к нигилистам-«базароидам», чем того хотелось старшему Герцену. В этом споре Герцен-отец и Достоевский неожиданно оказались на одной стороне — против Герцена-сына.
Встреча на корабле
Октябрьским днем 1863 года на пароходе, отплывающем из Неаполя в Ливорно, встретились две русских знаменитости — Александр Герцен и Федор Достоевский. Достоевский со своей спутницей Аполлинарией Сусловой уже стоял на палубе, когда заметил поднимающегося по сходням Герцена с сыном и двумя дочерьми. Отступать было некуда, и Достоевский представил Аполлинарию как свою родственницу. Сын Герцена Александр, которому исполнилось двадцать четыре года, и «родственница» разговорились. «Это какой-то отчаявшийся юноша, — записала тогда в дневнике Аполлинария. — Я, говоря о моих заграничных впечатлениях, сказала, что везде нахожу более или менее гадость, а он доказывал, что не более или менее, а везде одинаково гадко»1. Узнав, что зиму Аполлинария проведет в Париже, молодой Герцен просил позволения ее там навестить.
Пока происходила эта встреча двух родственных душ, Достоевский нервно шагал по палубе. После он потребовал, чтобы Аполлинария обязательно известила его, если Герцен-младший соберется ее повидать. Правда, он считал нужным, чтобы Аполлинария в знак уважения подарила Александру свою фотографию, как незадолго до этого обменялись фотографиями он сам и Герцен2. Она так и сделала, записав на карточке свой адрес. Позже Достоевский сообщал Аполлинарии, что на ее фотографии Александр написал слова отца: «С одним рассудком люди не далеко бы ушли»3.
По приезде в Ливорно Герцен и дети распрощались с Аполлинарией, а Достоевский пошел провожать их в гостиницу и остался там обедать. О чем говорилось за столом, неизвестно, но можно предположить, что речь зашла о занятиях молодого Герцена, который в 1861 году получил степень доктора медицины в Бернском университе. Возможно также, что говорилось о его недавних поездках в Гейдельберг и Швецию — конечно, без упоминания о том, что эти поездки совершались по поручению подпольной партии «Земля и воля». Вероятно, что в разговоре была упомянута первая публикация Александра, вышедшая в «Северной пчеле», которую регулярно читал Достоевский. Это была статья об участии юного Герцена в научной экспедиции к берегам Норвегии и Исландии, которую организовал немецкий ученый, друг семьи Карл Фогт. Содержания разговора Достоевский Сусловой не пересказал, но впоследствии отзывался об Александре не вполне одобрительно. Причина, возможно, крылась не только в ревности, но и в манерах юного Герцена, которые Достоевскому могли показаться высокомерными. Известно, что новоиспеченный революционер мог вести себя подчас заносчиво и что даже старший Герцен с Огаревым выражали недовольство его «дерзким тоном» и «самолюбивыми замашками»4.
Когда несколько лет спустя Достоевский задумал роман «Атеист», давший начало «Бесам», он вполне мог вспомнить дерзкого юношу Герцена. Как и Саша, Ставрогин отправился в экспедицию по северным морям: «Примазался где-то к какой-то ученой экспедиции в Исландию и действительно побывал в Исландии»5. Саша учился в немецкоязычном университете в Берне; Ставрогин «одну зиму слушал лекции в одном немецком университете»6. Ставрогин принял гражданство швейцарского кантона Ури; Герцен с детьми, после того как возвращение в Россию оказалось невозможным, стал гражданином кантона Фрибург. После выхода статей Л. Гроссмана одним из наиболее вероятных прототипов Ставрогина считается Михаил Бакунин7; младший же Герцен одно время — в том числе в момент встречи на корабле — стоял гораздо ближе к Бакунину, чем его отец.
Сразу после выхода романа персонажей «Бесов» назвали повзрослевшими Кирсановыми и Базаровыми. Конфликт эстета и либерала Степана Верховенского с его детьми и воспитанниками развивался так, как, возможно, сложились бы отношения тургеневских отцов и детей, будь они реальными людьми, десять лет спустя, в новых исторических обстоятельствах. В «Бесах» поколение отцов одряхлело, а дети, наоборот, стали агрессивнее и уже не резали лягушек, а на практике готовили революцию. С таким поворотом событий пришлось столкнуться и самому Герцену. В конце 1860-х годов молодое поколение революционеров, выросшее на «Колоколе» и «Полярной звезде», вдруг стало третировать отца либерализма как политического мертвеца. Отбиваясь, тот называл молодых эмигрантов «Базаровы», «базароиды», «базаровская беспардонная вольница»8. От роли Кирсанова он, правда, отказался, но все же признал, что «Базаровы — наши блудные дети»9.
Герцена давно уже не было в живых, когда в 1876 году Достоевский еще раз поднял тему отцов и детей, теперь в связи с самоубийством Лизы Герцен. Правда, он думал, что покончила с собой не Лиза, а дочь Герцена от первого брака, Ольга. Впервые Достоевский увидел Ольгу летом 1862 года, когда она, единственная из семьи Герцена, из-за ветрянки не поехала на курорт и осталась в Лондоне. Достоевский тогда просил у Герцена ее фотографию. Осенью 1863 года на корабле он вновь встретил Ольгу и там же познакомился со старшей дочерью, Натальей. В 1869 году до него доходили слухи о том, что Наталья страдает душевным расстройством (он не знал, что та быстро от него оправилась). О существовании Лизы Достоевский, по-видимому, не знал и не мог представить все сложные обстоятельства ее рождения (от Натальи Тучковой-Огаревой) и воспитания. Тем не менее и в смерти Лизы, и в безумии Натальи он винил атеистические настроения их отца. Дочь Герцена, утверждал Достоевский, умерла «от тоски <…> и бесцельности жизни — лишь вследствие своего извращенного теорией воспитания в родительском доме, воспитания с ошибочным понятием о высшем смысле и целях в жизни, с намеренным истреблением в душе ее всякой веры в бессмертие». Душа Лизы якобы не вынесла «прямолинейности, сообщившейся ей в доме отца еще с детства»10.
Если Достоевский и был в какой-то степени прав, обвиняя Герцена в «прямолинейном» воспитании своих детей, то это скорее касалось не дочерей, а сына — первенца Александра. Именно его Герцен стремился воспитать в естественнонаучном духе, что ему и удалось. Сашу обучал один из самых известных естествоиспытателей середины века Карл Фогт, сторонник крайнего материализма, считавший, что «мысль находится почти в таком же отношении к головному мозгу, как желчь к печени или моча к почкам»11. Усвоив с ранних лет взгляд на человека как на собрание рефлексов и продукт окружающей среды и став к тридцати годам известным физиологом, Саша начал спорить с отцом по научным и философским вопросам. Он утверждал, что сознание, «я» и воля человека сводятся к физиологическим отправлениям; отец с этим не соглашался.
По времени этот спор, начавшийся в 1867 году, совпал с конфликтом Герцена с «молодой эмиграцией». Конечно, это еще не дает основания провести параллель между Сашей и «базароидами», как это, вероятно, приходило на ум Достоевскому, когда он задумывал «Бесов». Но Герцен иногда чувствовал, что выросший на Западе Саша — другой. Английский историк Э. Карр когда-то писал о том, что семья Герцена и его первой жены Натальи Захарьиной в конце 1840-х годов стала сценой, на которой разыгралась запоздалая драма романтизма. Пожалуй, можно сказать, что в 1860-х годах в семье Герцена вершилась другая драма — нигилизма12.
Блудные дети
Герцен однажды признался, что иметь дочь для него легче, чем сына, так как он — амбициозный отец — от мальчика потребует слишком много13. Его первенцем был, однако, мальчик, появившийся на свет 13 июня (старого стиля) 1839 года и названный Александром; его отцу в то время было двадцать семь лет. Сразу после рождения сына Герцен записал в дневнике обращенные к нему слова: «Иди в жизнь, иди на службу человечеству, я тебя обрек на трудный путь <…> Всею силою отца, всею силою воспитателя, всею силою магнетизма поведу я тебя по пути, не мною избранному для тебя, а богом для человечества»14. Такое напутствие обязывало. Сам Герцен в отрочестве поклялся вместе со своим другом Огаревым отдать жизнь освободительной борьбе и теперь хотел видеть на том же поприще сына. В день памяти декабристов, 14 декабря 1854 года, Саша получил в подарок их портреты, а к новому 1855 году отец подарил ему только что вышедшее русское издание своей книги «С того берега» с посвящением. Герцен звал сына ехать в Россию, чтобы проповедовать «религию общественного пересоздания». «Мы не строим, мы ломаем, мы не возвещаем нового откровения, а устраняем старую ложь, — писал он, обращаясь к сыну. — Не останься на старом берегу <…> Лучше с ним погибнуть, нежели спастись в богадельне реакции»15.
После такого благословления сыну оставалось только мечтать о поездке на родину. Возвращающемуся в Россию другу восемнадцатилетний Саша пишет: «Как бы я желал <…> пожить с вами в России. Надеюсь, что это время придет когда-нибудь!» Но сперва он учился, потом откладывал поездку за другими делами. Кроме того, они с отцом опасались репрессий царского правительства, которым подверглись на родине многие русские за то только, что за границей виделись с Герценом. Вопрос о публикации в журнале «Северная пчела» Сашиной невинной заметки о путешествии в Исландию решал сам царь; в результате заметка появилась без имени автора. Когда позднее, в 1868 году, Саша сделал попытку поехать в Россию, где он мог бы востребовать у казны отнятое у отца имение, ему — гражданину Швейцарии — было отказано во въездной визе16.
Подходило совершеннолетие, а Саша еще не побывал на родине. Герцен очень страдал из-за того, что сын, рано покинувший Россию, растет иностранцем. «Как можно — без необходимости жить, например, в Англии?» — недоумевал он17. Больше всего он боялся «русских немцев», образованных западников, выучивших по книгам законы политической экономии и исторического развития, преданных принципам прусской бюрократии и французского централизма18. И конечно, он опасался, что Саша станет западником, рационалистом и доктринером, безусловно верящим в единственный научный метод и единственно правильный политический путь. «Будь, пожалуй, и не профессор, будь просто человеком — но человеком развитым», то есть тем, кто участвует в общем деле, — писал студенту Саше отец19.
В России, как часто напоминал он сыну, Саша был бы одним из «богатейших наследников», не только и не столько в материальном смысле. Его, верил Герцен, принял бы с распростертыми объятиями «лучший и самый симпатичный круг» русской интеллигенции, читатели «Колокола». Они считали Сашу наследником Герцена и Огарева и не скрыли своего сожаления, когда его карьера сложилась по-другому. Его некролог в российском медицинском журнале полон разочарования в тех надеждах, которые возлагало когда-то русское общество на сына великого Герцена. Такая оценка тем более удивительна, что высказана она не в каком-нибудь пропагандистском издании, а в профессиональном медицинском журнале. От младшего Герцена ожидали, что он «не будет предан только чистой науке, не будет чужд России и пойдет по тому пути, который был указан «дорогому Саше» в «Былом и думах»». Однако, сокрушался автор некролога, сын Герцена «был только европейцем, не болевшим нашими скорбями, не радовавшимся нашими радостями»##[Аноним] А. А. Герцен. Некролог // Практический врач. Т. 5. 1906. № 33. С. 567.
- Эта встреча описана Аполлинарией Сусловой в дневнике от 22 октября 1863 года; см. также: Сараскина Л. Возлюбленная Достоевского. Аполлинария Суслова: биография в документах, письмах и материалах. М.: Согласие, 1994. С. 137.[↩]
- О фотографии Достоевского с его автографом Герцену см.: Желвакова И. А. Тогда… в Сивцевом (Прогулки по Сивцеву Вражку и воображаемые путешествия в прошлое московского переулка). М.: Город, 1998. С. 51-52.[↩]
- Цит. по: Сараскина Л. Возлюбленная Достоевского. С. 137-138.[↩]
- Цит. по: Дрыжакова Е. Н. Достоевский и Герцен (У истоков романа «Бесы») // Достоевский: материалы и исследования / Под ред. Г. М. Фридлендера. Т. 1. Л.: Наука, 1974. С. 229.[↩]
- Достоевский Ф. М. Собр. соч. в 12 тт. Т. 8. М.: Правда, 1982. С. 52.[↩]
- Цит. по: Сараскина Л. И. «Бесы»: роман-предупреждение. М.: Советский писатель, 1996. С. 60.[↩]
- Гроссман Л. П., Полонский Вяч. Спор о Бакунине и Достоевском. Л.: ГИЗ, 1926. Л. Сараскина добавляет к прототипам этого персонажа фигуру Николая Спешнева (см.: Сараскина Л. И. Указ. соч.).[↩]
- Герцен А. И. Собр. соч. в 8 тт. Т. 8. М.: Правда, 1975. С. 308-309, 265, 315.[↩]
- Дрыжакова Е. Н. Указ. соч. С. 233.[↩]
- Достоевский Ф. М. Дневник писателя за 1876 год // Достоевский Ф. М. Искания и размышления. М.: Советская Россия, 1983. С. 338, 315.[↩]
- Фогт К. Физиологические письма / Перевод Н. Бабкина и С. Ламанского с 3-го нем. изд. СПб.: О. И. Бакст, 1863. С. 335.[↩]
- Carr E. H. The Romantic Exiles: A Nineteenth-Century Portrait Gallery. Boston: Beacon Press, 1961.[↩]
- По словам Н. Тучковой-Огаревой. См.: Герцен и Огарев в кругу родных и друзей. Литературное наследство. Т. 99. Кн. 2. / Под ред. Л. Р. Ланского и С. А. Макашина. М.: Наука, 1997. С. 258.[↩]
- Герцен А. И. Собр. соч. в 30 тт. Т. 1. М.: АН СССР, 1954. С. 334. Подробные биографические сведения об А. А. Герцене (1839-1906) см. в кн.: Матюшенко А. И. Александр Александрович Герцен // Литературное наследство. Т. 99. Кн. 2. С. 280-295.[↩]
- Герцен А. И. Собр. соч. в 8 тт. Т. 3. С. 223.[↩]
- Литературное наследство. Т. 99. Кн. 2. С. 302. Герцен написал по поводу отказа Саше в визе статью «Les Incorrigibles», см.: Герцен А. И. Собр. соч. в 30 тт. Т. 20. Кн. 1. С. 433.[↩]
- Герцен А. И. Собр. соч. в 30 тт. Т. 27. Кн. 1. С. 9.[↩]
- См.: Келли А. Был ли Герцен либералом? / Перевод с англ. С. Силаковой и Е. Канищевой // Новое литературное обозрение. 2002. № 6 (58). [↩]
- Герцен А. И. Собр. соч. в 30 тт. Т. 27. Кн. 1. С. 13, 9.[↩]
Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.
Статья в PDF
Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №2, 2015