Критика как путеводитель по сферам идей

1
Роль критика как проводника, посредника между автором и читателем сходит на нет. Критика, предполагающая взгляд на литературное событие извне, выпадает из общего контекста действительности, так как современник, будучи причастен к литературному сегодня хотя бы в качестве читателя, убегает в текст, поверяет им жизнь и по лабиринтам чужих художественных пространств ускользает от реальности.
Расчленять создавшийся образный, идейный, ситуативный коллаж – дело едва ли возможное, о чем пишет Е. Вежлян в своей недавней статье «Портрет поколения на фоне поэзии»: «…Как сказал Пушкин: «Я тебя люблю» (была у филологов такая достаточно точная хохма, иллюстрирующая постмодернистское отношение к высказыванию, которое при ближайшем рассмотрении непременно оказывается общеизвестной цитатой)…»¹
Такими вот «хохмами» филологи или критики преодолевают собственную растерянность. Растерянность перед неспособностью удержать в поле зрения привычные принципы построения жизнеспособного критического текста – в разных его качествах:
комментария к авторскому произведению;
диалога с автором, предполагающего по крайней мере частичное вживание в ткань этого произведения;
отслеживания и закрепления – в сознании читателя – неких новых явлений;
обработки текущего материала с точки зрения его необходимости в литературе вообще.
Попытка каким-либо образом позиционировать себя на шаткой грани между литературным настоящим и литературным желаемым нередко оборачивается либо сбоем на публицистику и производством критических репортажей на тему очередного поэтического, прозаического, премиального события, либо – уходом в некое подобие литературоведения, разговором о фигурах уже знаковых, что прояснению современной картины по большей части не способствует.
Лишь тот, кто пытается соотнести оба уровня, через частное выйти к общему и проверить сиюминутное – вечным, вплотную подходит к новому измерению критики, к новой сфере, которая сохраняет в литературе свою автономность, порой перевешивая то, что формально – «самостоятельнее» ее.

2
Ситуация бытования «текста как жизни» и «жизни как текста», ситуация их текучести, взаимозамены налагает на автора некоторые обязательства и вынуждает его существовать в определенных ею условиях. Задача автора в этом случае – как можно теснее спаять, срастить края двух реальностей (буквальное понимание этой метафоры представляют собой нынешние поэтические СЛЭМы, славящиеся инсценировками и без того полнокровных и хлестких стихотворений), уничтожить всякий намек на шов между ними, пронизать током творческой энергии оба полушария, подчиняя читателя внутреннему движению своего бытия. Текст размывает привычную структуру как действительности, так и сознания.
Критик, напротив, возвращает – и возвращается – к точке отсчета, отзеркаливает ситуацию с тем, чтобы проработать монтаж текста и внетекстовой действительности, отграничить одно от другого и не жизнь уже «вписывать в текст», а вывести авторские реалии за скобки условного, преодолевшего множественность, мира, обозначить их смысловое движение в области «первичного» бытия. Иначе говоря: раскрыть значимость того или иного текста – для жизни. В условиях современности, когда сама жизнь (что в разнообразных статьях отмечалось, а в высказываниях констатировалось неоднократно) выступает комментарием к тексту, чем обосновать правомерность комментария к комментарию?..
Взаимодействие, взаимовлияние пространства бытового и пространства художественного, искусства и социума, совершающееся в сознании человека, подразумевает возможность множества комбинаций. Совместить момент современности с текстовым снимком можно под тем углом зрения, который недоступен просто писателям и поэтам, так как является принадлежностью иной сферы – системной, аналитической.
В творчестве современных молодых критиков, тех, кто не увязает в метафорическом строе и семантике анализируемого текста, все чаще наблюдается отход от привычной трактовки критического жанра или, если говорить точнее, уход: уход в сферы, принадлежность которых к литературе можно установить лишь по смежности. Своеобразный четвертый род поэзии, ее четвертое измерение, существующее наряду с эпосом, драмой, лирикой, – короче, спасительная эссеистика мало-помалу вырастает в нечто подобное литературной психоаналитике или – дальше – определенной литературной философии, эквиваленту того самого полуискусства, чаемого Пастернаком:

1. Вежлян Е. Портрет поколения на фоне поэзии. Молодая литература в поисках мейнстрима // Новый мир. 2006. N 10. [↩]