Катулл. Лирика / Перевод с латинского Максима Амелина

Это третий полный перевод Катулла в России после А. Фета и С. Шервинского¹ — и первый, появившийся в бесцензурное время. О цензуре здесь приходится упоминать, поскольку ее вклад в судьбу русского Катулла очевиден: зияющие отточия даже и в «литпамятниковском» Катулле 1986 года, вызванные отнюдь не лакунами в рукописях².

Таким образом, мы впервые в истории отечественного переводческого дела оказались в ситуации, когда Катулл может быть переведен без купюр. Рецензируемый перевод не оставляет читателя в неведении о том, в каких объемах и как именно ругался поэт, чей лексикон стал одним из важнейших резервуаров латинской брани для последующих веков: см. carm.18 (XVI) (и вдумчивый комментарий к ней на с.163), 20 (XXI), 22 (XXIII), 32 (XXXIII), 41 (XLII), 53 (LIV), 98 (XCVII) и пр. Это, конечно, хорошо; жеманство следовало бы отнести к числу ложных друзей переводчика, и во всяком случае переводческие работы такого рода эмансипируют сознание человека, ex officio сталкивающегося с чужим моральным миром. Однако это только одна сторона дела и, кажется, не самая важная. В долгожданной ситуации, так сказать, переводческой парресии встает проблема русского аналога «катулловского языка» во всей его цельности, с учетом всех его рубрик. Проблема катулловских обсценностей — лишь частный случай проблемы катулловского языка в целом.

В статье М. Амелина «Разнузданная проповедь благочестия», помещенной в издании, находится такой пассаж:

«Если расцветить кажущийся сейчас ровным и гладким стиль Катулла: архаизм пометить красным, грецизм — синим, римское просторечное словечко — желтым, транспаданский диалектизм — зеленым, изысканный неологизм — фиолетовым [[…]] то получится целая палитра», — и далее полистилистика Катулла сравнивается «с «державинским крупным слогом», шероховатым и емким, поскольку многие вещи озвучиваются и проговариваются впервые» (с. 383).

Это очень верно и хорошо выражено. Но осознание этой стороны дела ставит перед переводчиком два вопроса: 1) какие лексические ресурсы русского языка можно привлечь в качестве аналога выделенным рубрикам катулловского языка -по существу, это задача, аналогичная созданию русского «гомеровского языка», совершенному Гнедичем; 2) что должно быть общим стилистическим знаменателем для перевода, чтобы втянутые в него лексические пласты не остались более или менее разнородными частями одного целого.

1. См.: Античная поэзия в русских переводах XVIII-XX вв.: Библиографический указатель / Сост. Е. В. Свиясов. СПб.: Дмитрий Буланин, 1998.[↩]
2. Катулл Гай Валерий. Книга стихотворений / Изд. подгот. С. В. Шервинский, М. Л. Гаспаров. М.: Наука, 1986. С. 14, 22, 34, 80, 93.[↩]