Из живого источника национальных традиций
З. Кедрина, Из живого источника. Очерки советской казахское литературы, «Советский писатель», М. 1960,404 стр.
Очерк в литературоведении – такой же разведчик и землепроходец, как и в самой художественной литературе. Он предваряет монографию о творчестве, научную историю литературы. И как разведчик, он наносит на литературную карту первые сведения, приметы, стремясь скорее охватить общее, чем вдаваться в анализ глубинных пластов… И вместе с тем нельзя не заметить, что в последние годы очерк становится более проблемным и емким.
Книга З. Кедриной «Из живого источника (Очерки советской казахской литераторы)» представляется мне хорошим образцом этого жанра. Перед нами – очерк о казахской советской литературе, где схвачены главные черты и не упущены имена и детали и в то же время – глубокое исследование о формировании метода социалистического реализма на национальной казахской почве. Привлекая многочисленные факты, прослеживая разнообразные связи казахской литературы с жизнью народа, критик показывает становление социалистического реализма, сформировавшегося и развившегося из живого источника национальных традиций, выросшего на национальной почве как результат художественного развития народа в новую революционную эпоху.
Для того чтобы зримо представить что развитие, порой то бурное, то медлительное, автор обращается к далекой истории народного устно-поэтического творчества, к древней обрядовой поэзии и к героическому эпосу. От этих источников народности, вплоть до творчества великих просветителей XIX века – Чокана Валиханова, Ибрая Алтынсарина, Абая Кунаибаева, с именами которых связано начало письменной казахской литературы, – шел процесс обогащения ее элементами реализма, и все лучшее из этого национального богатства восприняли и развили советские писатели Казахстана,
Через всю книгу З. Кедрина проводит мысль о том, что главной чертой казахской художественной традиции является явная, открытая поучительность. В народном творчестве, а вслед за тем и в литературе в соответствии с народным идеалом был создан нормативный образ героя, который должен служить для людей примером жизненного поведения, сложились поэтические формы, которые отвечали национальному вкусу. Широкое распространение получил жанр лирического наставления – «толгау». Автор анализирует его развитие от глубины веков до своеобразного проявления в поэзии Джамбула, до творческого переосмысления советскими поэтами (например, Ильясом Джансугуровым), сделавшими «толгау» одним из видов политической лирики.
Тезис о национальной традиции учительства в жизни становится в книге ключом к осмыслению всего литературного развития, взаимодействия стилей, литературных влияний и взаимосвязей. З. Кедрина раскрывает эту традицию в живом движении, показывая, например, как у Абая она выражала романтику будущего, звучала в просветительских идеалах его лирического героя. У зачинателей казахской советской литературы С. Сейфуллина, И. Джансугурова, Б. Майлина и других тенденция поучительности, воспитательной задачи рождала уже образ героя-победителя в настоящем – активного участника революции, сельского активиста, первых коммунистов в ауле и т. д. Особенно ярко черты такого героя-примера были воплощены в образе В. И. Ленина во многих стихах казахских поэтов.
Раскрывая могучую силу народной традиции поучения, автор в то же время рассматривает ее во всей сложности, в проявлениях противоречивых: «Воспитательная традиция все более полно и широко утверждается в образах положительного героя-победителя, являет собой благодарную почву для формирования реализма как социалистического. Однако тенденция прямого противопоставления образов идеальных с головы до ног темным образам зла порою создает в литературе схему, а прямая дидактика стихотворных поучений ослабляет эмоциональную силу стиха и вместе с тем реализм молодого искусства» (стр. 107 – 108).
Казахским писателям необходимо было освободиться от устаревших формальных приемов, от псевдоромантического украшательства, от дидактики, найти новые художественные средства для воссоздания сложного небогатого духовного облика советского человека, овладеть приемами тонкого психологического анализа. Важным достоинством книги мне представляется то, что разработка теоретических положений неразрывно связана в ней не только с детальным рассмотрением истории казахской литературы, основных этапов ее становления, но и с живым литературным процессом, с критическим анализом произведений современных писателей. З. Кедрина показывает казахскую литературу в ее росте, и в то же время она всегда выступает как требовательный критик, который ставит перед писателями новые, более сложные задачи.
Одним из главных источников развития и обогащения казахского реализма З. Кедрина закономерно считает обусловленный самой историей сплав русской и казахской поэтической традиций.
«Глубоко воспринятая традиция русского искусства служит не подмене данной национальной культуры другой, пусть и более высокоразвитой, а дифференциации, отбору, укреплению и выращиванию того лучшего, передового, что накоплено народом за долгие века его существования», – отмечает З. Кедрина (стр. 321). С рядом конкретных выводов автора можно спорить (например, по вопросу о том, от русской ли литературы восприняла казахская поэма описание быта; точностью этих описаний отличались еще древние героические поэмы, и скорее можно говорить о воссоздании типической обстановки). Но главное и плодотворное заключается в детальном анализе З. Кедриной творческого влияния русской литературы. Мы видим, например, как равно сильно было в казахской поэзии воздействие, с одной стороны, Джамбула, с другой – Маяковского, как, по-разному проявленное в творчестве разных поэтов, это воздействие стало основой советской поэтической традиции.
Этот вывод имеет принципиальное значение и для многих других литератур, которые близки к фольклорным источникам и в которых русская реалистическая традиция порождала новые черты национального своеобразия, не являвшегося, однако, слепком готовых форм и жанров русской литературы. Анализируя творчество Сейфуллина, Джансугурова, Муканова, автор правомерно ставит важную проблему: как овладевали поэты новым содержанием и новой формой. Особое значение приобретали в связи с этим и произведения, по-новому интерпретирующие фольклорные темы (будь то пьеса «Енлик-Кебек» М. Ауэзова или поэма С. Муканова «Слушан»), потому что они своеобразно помогали переходу писателей к овладению новым жизненным содержанием.
Бурные процессы происходили в казахской поэзии. Наряду с плодотворным преодолением условных фольклорных форм шло сознательное, подчас нарочитое, освобождение от всего «традиционного», что не могло не вызвать односторонней прозаизации стиха. И когда после периода исканий в последние годы поэты снова обратились к культурно-поэтическим традициям своего народа, это стало основой новаторства многих произведений, созданных в современных реалистических традициях. Как пример можно назвать «Бурю в песках» Т. Жарокова или «Огненную ночь над Уралом» Х. Ергалиева. Стоит напомнить, что еще в годы войны традиция богатырского сказа, введенная в реалистические в своей основе произведения героического характера (поэма К. Аманжолова «Абдулла»), придала им глубокое романтическое звучание. На многих фактах автор доказывает, что интернационализация тем вызывала обогащение форм поэзии, а это в свою очередь способствовало расширению ее содержания.
Очень интересен анализ творчества И. Джансугурова, создавшего великолепные поэмы о народной музыке и музыкантах. Нельзя не согласиться с З. Кедриной, когда она, прослеживая пути освоения нового содержания поэтом, делает вывод о необычайно самобытном таланте автора «Кулагера» и «Кюйши», сумевшего раскрыть живую душу музыки в красочных словесных образах, в живописи словом.
Специальная глава в книге посвящена эпопее народной жизни «Путь Абая» М. Ауэзова. Исследователь показывает, что тот огромный вклад, который внесен в современную литературу исторической эпопеей, состоит прежде всего в глубоком реалистическом постижении диалектики образа-души мирового реалистического искусства; Народная традиция поучения новаторски проявилась в эпопее в могучих образах героев и прежде всего самого Абая.
З. Кедрина раскрыла историю казахской литературы как живой процесс ее движения. И потому ей удалось создать книгу очень стройную по своей композиции. В свете проблемы осмысления национальных традиций социалистического реализма критик сумел представить читателям и портреты-миниатюры писателей, и эволюцию жанров, и разные ступени овладения художниками передовыми, реалистическими традициями русской литературы, показав в итоге казахскую советскую литературу на ее магистральном пути.
Но главное, что вдохнуло подлинно исследовательскую струю в эту книгу, заключается в детальном анализе типов и характеров, созданных на почве национальных традиций, – от героического эпоса до образов современной прозы. Анализируя эпопею М. Ауэзова «Путь Абая», автор ставит в связи с этим сложную проблему национальной формы, важнейшим выражением которой является исторически конкретный национальный характер героя. Эта проблема интересна и актуальна не только для казахской литературы.
В книге широко ставится вопрос о творческом освоении русской реалистической традиции, которая порождает новаторские тенденции на национальной почве. Здесь сделаны, хотя и эскизно, оригинальные сравнения публицистики первого казахского просветителя Чокана Валиханова, писавшего по-русски, с прозой Лермонтова, проведены параллели между произведениями Б. Майлина и «Андроном Непутевым» Неверова, между леоновскими «Половчанскими садами» и пьесой Ш. Хусаинова «На берегу Иртыша». Но главное – исследователь говорит об общем влиянии реалистической традиции с ее достижениями психологического анализа, художественного новаторства. Такой подход к проблеме влияний и взаимодействий представляется нам гораздо более правильным и плодотворным, чем, например, претензия критика Е. Ландау, который, говоря о казахской литературе, требовал в статье «От фактов – к обобщению», чтобы исследователь выяснял вопросы: «Кто именно, у кого именно, чему именно научился, в каких произведениях это сказывается, в чем именно, находит выражение…» («Дружба народов», 1960, N 2, стр. 231).
Есть в книге и ряд противоречивых утверждений. Например, говоря о лиро-эпосе «Кыз-Жибек» (стр. 25), З. Кедрина верно подчеркивает, что поэма опровергает утверждение, будто пейзажные зарисовки не известны фольклору. А на стр. 282 говорится, что устное народное творчество почти не знало пейзажа. Между тем не только эпос, но и лирика свидетельствует о другом. Представляется спорным утверждение, будто в поэме «Айман Шолпан» прославление находчивости и сметки героинь определяется влиянием «идеологии торговой буржуазии» (стр. 27): ведь эти же черты отличали популярных героев не только сказок, но и богатырских поэм. На стр. 300 историко-социальный роман С. Муканова «Загадочное знамя» называется «приключенческим».
Книга «Из живого источника» явилась плодом долголетнего творческого изучения казахской литературы. Еще в начале 30-х годов З. Кедрина была известна как переводчица казахских стихов, и теперь она дает в книге в своих переводах неизвестные русскому читателю образцы казахской поэзии, Во многих своих критических статьях и рецензиях 40 – 50-х годов З. Кедрина выступала с первым напутственным словом произведениям ряда казахских прозаиков и поэтов; она известна как редактор многих книг, в том числе «Очерка истории казахской советской литературы» (на русском языке), наконец, как один из переводчиков четвертой книги эпопеи «Путь Абая» М. Ауэзова и автор первой монографии о его творчестве. Но в то же время книга З. Кедриной опирается на исследования казахстанских критиков и литературоведов, создавших «Очерк истории казахской советской литературы». К сожалению, критик не упоминает об этом многолетнем коллективном труде, впервые представившем русскому читателю историю казахской советской литературы. Нет здесь упоминания и о других исследованиях по фольклору и литературе, которые, безусловно, помогли автору в ее работе. Ведь и сама книга З. Кедриной родилась из «живого источника» дружбы двух литератур, из творческого содружества русских и казахских литераторов.
г. Алма-Ата