Ищу в человеке «эффект будущего»

1.Писателю всегда трудно рассказывать о том, как окружающая действительность трансформируется у него в художественные образы. Особенно это сложно, когда речь идет об изображении нашего современника, находящегося на магистральной линии жизни, а не на обочине ее. Каков он, наш современник? Всякого ли человека можно безоговорочно зачислять в эту категорию или же современником следует считать лишь того, кто стоит вровень с веком по своим нравственным качествам и своим устремлениям? Все это сложные вопросы, они требуют глубокого осмысления.

Я убежден в том, что у каждого писателя в его творчестве есть основополагающий принцип, та призма, сквозь которую он смотрит на мир… Берешься за перо – и сразу приходят сомнения: а где он, исходный пункт для творческого осмысления современности, какова в реальности живая личность, каковы ее внутренние качества, психологические свойства, что из себя представляет сегодня та среда, в которой она живет и действует? А главная опасность: не «внушить» бы этой личности свои устоявшиеся помыслы и чувства, свое мироощущение, имеющее, в общем-то, многолетнюю давность Пишу-то я ведь в основном о молодых рабочих, ровесниках моих сыновей. Тут легко впасть в ошибку, если не знать всех тонкостей взаимоотношений в современном трудовом коллективе, не знать конфликтов современного производства, психологического климата в цехе, в бригаде, на предприятии в целом. Да и сам молодой человек, имеющий восьмилетнее, а то и десятилетнее образование, невероятно усложнился, усложнилась его психика, выросла его потребность в творческом, содержательном труде. Современный производственный да и личный конфликт стал как бы «интеллектуальнее» – вот в чем дело.

Мне повезло: я каждый день общаюсь с рабочей молодежью и в быту и на производстве, внимательно наблюдаю за ней: ведь для меня постоянный импульс – интерес к жизни рабочего класса, к его прошлому, настоящему и будущему. Думаю, что одна из самых интересных тем – жизнь рабочего класса, держащего в руках современную технику, основу общества – индустрию, а в конечном итоге – приводные ремни мировой истории. И нет для меня фигуры колоритнее, чем фигура современного рабочего, квалифицированного рабочего, который неисчерпаем, как атом, в своих нравственных и духовных возможностях. Нельзя без любви относиться к трудовым коллективам – этим ячейкам нашего общества, где, по словам Л. И. Брежнева, «формируются новые, социалистические качества трудящихся, складываются отношения дружбы и товарищеской взаимопомощи».

Что может быть для писателя увлекательнее художественного исследования отношений, складывающихся внутри коллектива, с присущими только им ситуациями и конфликтами?

Мой последний роман «Изотопы для Алтунина» родился, можно сказать, вот из этого ощущения новизны и необычности современного производства, из ощущения необычности самих людей, занятых на производстве, живущих не мещанскими идеалами приобретательства, а высокой потребностью в созидательном труде. Мне захотелось ввести читателя в полный исторического оптимизма мир современного советского рабочего, показать, как конкретно, даже в тяжелых условиях кузнечного цеха, происходит творческое самоутверждение рабочего человека, показать, как возвышает всех нас научно-техническая революция. Я пытался раскрыть душевный мир кузнеца Алтунина, его серьезное, даже суровое отношение к жизни, его целомудрие в отношениях любовных. А вот как это все получилось – не берусь судить. Наверное, не все в моих книгах гладко – ведь когда пишешь о таких сложных вещах, издержки почти неизбежны. Само собой понятно: главным в работе для меня было не техническая идея, а проблемы нравственные. Но и сама техническая идея присуща только нашему времени: раньше возникнуть она прямо-таки не могла, так как не существовало исторических условий для ее реализации, – речь-то идет об автоматизации ковки с помощью ядерной энергии, изотопов. Эта техническая идея осуществлена впервые у нас в стране коллективом научных работников Московского станкоинструментального института под руководством талантливого ученого, доктора технических наук Владимира Тимофеевича Мещерина; помогали ему ленинградские рабочие.

Открытие Мещерина глубоко символично, в нем, как в капле воды, отразилась связь производства с наукой, идея освобождения человека от тяжелого физического труда. Изотопы революционизируют современное производство, за ними будущее.

Вот так всегда начинаешь писать, отталкиваясь от жизненного факта, поразившего тебя, и вначале даже не подозреваешь, к чему это приведет. А приводит к неким обобщениям, в которых и сам-то не сразу разберешься. На помощь приходят критики, а ты, читая все, что пишут о твоей книжке, только разводишь руками: дескать, такого и в голове не держал, но смиряешься, вспомнив высказывание Эйнштейна: когда математики принялись за теорию относительности, я перестал понимать в ней что-либо. Это, конечно, шутка, но в ней – определенная доля правды. Хочешь показать жизнь такой, какова она есть, стараешься быть объективным, непреднамеренным, но, по-видимому, твое миросозерцание и твое мироощущение строго определяют твой диапазон видения: можешь разобраться хорошо только в том, к чему подготовлен всем жизненным опытом, что близко твоему сердцу.

2.Это дело, как мне думается, подспудное, идущее не от рационального отношения к жизни, а от потребности рассказать о каком-то факте, поразившем тебя. Сперва все представляется потоком неясных взаимодействий, все начинается как бы с ощущения атмосферы времени, может быть, даже эпохи в целом, потом появляется факт. Сырой, неосмысленный. Он-то и становится зерном замысла, и при любых вариантах будущего произведения факт остается незыблемым своеобразным фундаментом. Факты и фактики цепляются друг за друга, образуя своего рода «поле» напряженности. Но факты сами по себе не могут быть движущей силой романа: они лишь убеждают нас в том, что такое-то и такое «чудо» может иметь место в конкретной действительности. Для меня как инженера в прошлом, знающего электротехнику и радиотехнику и следящего беспрестанно за научными и техническими достижениями, такой факт часто предстает в виде какой-нибудь интересной реализованной научной или же технической идеи. Так было с «Изотопами для Алтунина», когда пришлось столкнуться с новым изобретением, так было с другими книжками.

Есть у меня повесть «Атомград», работая над ней, я постигал глубины и азы научно технического прогресса. От исследователей, создателей одного из атомных реакторов в Обнинске, я узнал, что за границей над такими вот реакторами обычно сооружают защитную металлическую оболочку – гигантскую стальную сферу стоимостью в десятки миллионов долларов. Смелая советская инженерная мысль нашла способ обходиться без дорогостоящей стальной сферы, свела вероятность аварий атомных установок к нулю. И пошла дальше: на Белоярской атомной электростанции им. Курчатова решено было обойтись вообще без цельнометаллического корпуса самого реактора, – это позволило повысить энергетические параметры атомной электростанции. Когда я побывал в Дубне, на многих АЭС и атомных реакторах, встретил там своеобразных людей, то первоначальный факт отодвинулся в сторону, стал всего лишь частью книги, и то не главной, а на первый план выдвинулся разговор о нравственной ответственности ученого. Теперь понимаю: так оно и должно было случиться – советского литератора интересует в первую голову нравственный облик общества и человека, а тот или иной факт – всего лишь толчок к размышлениям и обобщениям.

К атомной индустрии присох я накрепко: повесть «Право выбора» – о молодых рабочих – строителях атомной электростанции, в «Индустриальной балладе» тоже прощупывается «атомная линия».

Года четыре тому назад на самом глубоком горизонте полиметаллического рудника я познакомился с молодым горным инженером, и он, этот двадцатилетний инженер, сказал: «Не с машинами мы общаемся, а с творческой, строго дисциплинированной мыслью. Поймите: искусственная техническая среда, хотим мы того или не хотим, все больше становится естественной средой обитания человека. Почему вы, писатели, иногда пытаетесь уйти в СВОЙ книгах от сотворенной самим человеком красоты? Мы ведь живем не на дачном лоне, а в индустриально развитом обществе. Именно здесь человек выразил в полную меру свои устремления, свою эпоху, свой гений. Ведь речь в конечном итоге идет о самом человеке, а вовсе не о технике.