Хроника

З. КЕДРИНА

МОЛОДОСТЬ ОБЯЗЫВАЕТ

Широкие марши двух каменных лестниц нового здания Казахской Академии наук, ведущих к тяжелым дверям подъездов, настраивают посетителя на торжественный лад: вы как бы совершаете восхождение к вершинам науки.

Но когда вы подниметесь на третий этаж, то увидите, что этому дому предстоит еще и не одна внутренняя перестройка.

Прямо в светлых коридорах, в непосредственной близости от дверей блистающих свежим лаком и черными с золотом табличками, обозначающими сектора, вы увидите маленькие письменные столы, за которыми занимаются молодые сотрудники институтов. Молодые лица и молодые голоса встретят вас везде. Это особенность Казахской Академии: она сама совсем еще молода (родилась 1 июня 1946 года) и при наличии крепкого руководящего ядра академиков, основоположников казахской науки, растет и пополняется за счет молодежи. Растет и перерастает свои помещения, замыслы, планы. Здесь нет торжественного благолепия храма науки: все в поисках, движении, росте.

И Научно-исследовательский институт языка и литературы Казахской Академии наук – совсем не литературоведческий Олимп, а живая оперативная организация, с которой в той или иной форме сотрудничает и критическая молодежь, зачастую начинавшая свой путь в газете, и среднее поколение критиков-практиков, постоянных авторов журналов и газет. В работе этого института принимают активное участие и многие писатели. Акад. М. Ауэзов – один из первых, старейших его сотрудников, автор многих исследований о киргизском эпосе «Манас», об Абае, о советской литературе и казахском фольклоре. Давно сотрудничает в институте акад. С. Муканов, недавно избран действительным членом писатель и драматург Габит Мусрепов, членом-корреспондентом – романист Габиден Мустафин. Известный поэт Абдильда Тажибаев уже ряд лет занимается специальным исследованием о поэзии; Кайнекей Жармагамбетов изучает творчество Б. Майлина; Тахави Ахтанов выпустил монографию о Г. Мусрепове. Эти естественно складывающиеся традиции близости литературной науки к литературной практике обусловили живую актуальность историко-литературных и теоретических трудов казахских авторов. Перед ними непочатый край работы – молодая, но чрезвычайно насыщенная событиями, стремительно развивающаяся литературная жизнь, которую надо исследовать, объяснять, которой надо помогать. А ведь если письменная казахская художественная литература еще очень молода (она не насчитывает и ста лет своего существования), то литературная критика и литературоведение значительно моложе, и их первые профессиональные шаги мы смело можем отнести к советскому периоду.

Говоря об отсутствии в Казахстане профессиональной литературной критики до Октября, литературовед Мухаммеджан Каратаев пишет: «Где уж тут быть критике, если казахские книги почти не печатались, если не было ни издательств, ни широкой литературной среды» ¹.

В числе профессиональных критиков «первого поколения» М. Каратаев называет отнюдь не старого еще и сегодня Бейсенбая Кенжебаева, а первое критическое «пополнение» относит к 30-м годам².

Молодой этот критический отряд с первых же дней своего выступления на общественную арену попал в накаленную атмосферу жестоких идеологических боев. Марксистская вооруженность его была еще весьма слаба, а уже надо было определять свое место в литературном процессе и место литературы в общей борьбе за построение социализма. И критика, частенько оступаясь, совершая немалые ошибки и тяжело расплачиваясь за них, боролась за идейную чистоту, коммунистическую партийность литературы, стремилась находить и находила основную линию движения искусства.

Как это ни странно звучит, но молодость казахской литературной критики имеет немалые преимущества. С первых дней своего существования она развивалась в общесоветском литературном русле, ей чужда была национальная замкнутость дореволюционной поры, которая давала о себе знать даже в деятельности передовых казахских журналистов того времени типа Мухаммеджана Сералина.

И сегодня в казахстанском литературоведении бок о бок трудятся казахские и русские товарищи, входя совместно в редколлегии и авторские группы научных изданий, разрабатывая общие темы и вопросы.

Работы казахской критики и литературоведения всегда велись широким фронтом и многосторонне, захватывая и проблемы наследия, и вопросы текущего литературного дня.

Труды первых казахстанских исследователей-филологов, таких, как М. Ауэзов, С. Муканов, М. Сильченко, Н. Смирнова, посвященные казахскому фольклору, Абаю, киргизскому «Манасу», при всех недочетах, а порою и просто ошибках проторили первые дороги по литературной целине.

Вначале, может быть, и по необходимости одни и те же лица совмещали в себе и авторов капитальных исследований, и публицистов-рецензентов. В дальнейшем, однако, эта многосторонность стала традицией молодой казахской критики, и в ней не так остро, как в общесоюзной критике наших дней, дает себя чувствовать разрыв между критикой и литературоведением. Это положение наглядно подтверждается уже цитированной выше книгой М. Каратаева «Рожденная Октябрем», где читатель найдет собранные за двадцать лет работы самых разнообразных жанров: от четырехстраничного эссе-спича в честь поэта-переводчика К. Алтайского до живого и глубокого литературного портрета поэта И. Джансугурова; от маленькой боевой рецензии на отдельное произведение до фундаментального исследования о состоянии критики или убедительной в своей обоснованности конкретным, лично проработанным материалом, теоретической статьи о художественном переводе.

Первый сборник статей молодого критика Т. Алимкулова «О прошлом и настоящем», выпущенный «Советским писателем» в Москве, также свидетельствует о широте интересов автора, о его стремлении (и во многом уже умении) сочетать серьезный литературоведческий подход с боевой оперативностью, рассмотрение отдельного современного литературного явления с анализом его исторических корней и традиций. А в своем «Путешествии за песнями», живом публицистическом обзоре казахской советской литературы.

подготовленном к конференции писателей стран Азии и Африки в Ташкенте, тот же М. Каратаев в соавторстве с русским писателем А. Брагиным показали умение подавать литературно-критический материал в общедоступной и увлекательной форме, создав своеобразный жанр литературно-критического произведения в письмах.

Особенно остро почувствовала я положительное значение этой, так сказать, «традиции многосторонности» во время совместной работы с сектором советской литературы Казахской Академии наук над выпуском русского варианта очерка истории казахской советской литературы, осуществленного в 1958 году.

Этот подлинно коллективный труд создан авторской группой в составе семнадцати человек, включающей представителей всех поколений критиков. Отразивший, как в зеркале, достижения и недостатки казахской литературной критики наших дней, очерк был подготовлен широкой фронтальной разработкой литературного процесса во многих исследованиях казахских литературоведов.

В головном отряде этих исследований идут труды академиков М. Ауэзова и С. Муканова, членов-корреспондентов М. Сильченко, Н. Смирновой и Е. Исмаилова по казахскому и киргизскому фольклору, творчеству Абая; учебники для средней и высшей школы по истории казахской литературы; работы проф. Х. Жумалиева, в частности его исследования, посвященные творчеству Махамбета Утемисова – одного из основоположников казахской политической лирики.

Новым этапом общих работ становится создание фольклорным сектором института первого тома академической истории казахской литературы, посвященного фольклору. За ним следует монография Е. Исмаилова «Акыны». Эти труды тем более важны, что народное творчество играет весьма существенную роль в процессе становления и развития казахской советской литературы в силу особых исторических условий, в которых казахский народ создавал свою национальную культуру.

Книга Е. Исмаилова «Акыны», в которой творчество Джамбула рассматривается в тесной связи с историческим путем акынской поэзии, с творчеством других крупных акынов прошлого и настоящего, во многом помогает в обобщении процессов развития казахской советской литературы. В этой книге подробно и теоретически четко говорится не только о творчестве крупных представителей устной индивидуальной поэзии, но и о ее жанрах и видах. Правда, здесь, как, впрочем, и во многих других работах казахских литературоведов, теоретическая часть интереснее и глубже, чем конкретный анализ отдельных произведений, местами не вполне свободный от превзятости оценок и лобовой прямолинейности суждений.

Существенное значение для создания истории казахской литературы имеет и та область, которую исследует Б. Шалабаев в своей маленькой монографии «Очерки истории казахской дореволюционной литературы». Это второй вариант его работы о возникновении и развитии казахской дореволюционной прозы. В первом варианте автор пытался полностью отделить прозу от поэзии и показать процесс ее становления обособленно. Однако в действительности процесс этот был единым, а из поля зрения автора выпали некоторые поэтические произведения, заметно повлиявшие на становление казахской прозы (например, поэмы представителей демократической литературы, сыновей Абая, Акылбая и Магавьи). Менее полно и ясно освещалось в первом варианте эпическое творчество талантливого поэта предреволюционной и первой пооктябрьской поры Султан-Махмута Торайгырова. Теперь последовательность и связь литературных явлений стала очевиднее, сведения полнее. Работа Б. Шалабаева стирает еще одно белое пятно на карте истории казахской литературы, хотя конкретный анализ художественных произведений и здесь страдает крупными недостатками.

Казахская письменная реалистическая литература зародилась в русле просветительства, и своеобразие советской казахской литературы не может быть, таким образом, понято без предварительного изучения творчества таких писателей, как Ибрай Алтынсарин (1841 – 1889), которому посвящена работа А. Дербисалина «О литературном наследии Ибрая Алтынсарина». Эта книжка изобилует многочисленными фактами, интересными (особенно для читателя, которому недоступны подлинники) цитатами. Правда, количество здесь начинает переходить в качество: цитат так много, что они теснят текст исследователя, как, впрочем, иной раз получается и у Б. Шалабаева. Эстетическая сторона творчества Алтынсарина освещена в этой работе недостаточно.

Если труды, о которых говорилось выше, готовили почву для историко-литературных и теоретических обобщений, то в жанре портретной монографии велось исследование творчества советских писателей, имеющее непосредственное отношение к созданию очерка истории казахской советской литературы. Над монографиями о советских писателях трудились многие литературоведы в стенах Академии и вне ее, такие, например, как Х. Джумалиев или Т. Нуртазин, написавший литературный портрет С. Муканова (второе, коренным образом переработанное издание вышло в 1958 году).

Широко развернулся в казахском литературоведении за последние годы жанр маленькой монографии-портрета. Каждая из этих монографий, при схожести в целом их достоинств и недостатков, имеет, однако, свои особенности.

Так, говоря о популярном очерке Б. Кенжебаева, посвященном С. Торайгырову, отмечаешь прежде всего удавшийся идейно-эстетический анализ, ясность и простоту изложения. Тщательно и экономно подобран материал в книжке А. Нуркатова о Мухтаре Ауэзове, хотя суждения автора и не всегда оригинальны, а стиль грешит некоторой однотонностью. Монография Т. Ахтанова о Габите Мусрепове, наоборот, отличается живостью изложения, хоть и написана она неровно. Правда, эту работу, пожалуй, в большей степени можно упрекнуть в произвольности обращенных к писателю требований. Для С. Кирабаева-автора портрета Габидена Мустафина – характерно стремление к наиболее полному охвату материала, самостоятельности суждений. Однако конкретный анализ в его работе порою наивен, обнаруживает известную эстетическую незрелость критика.

При всех своих недостатках монографии молодых авторов сыграли свою положительную роль в подготовке обобщающего коллективного труда казахских критиков и литературоведов и вошли в очерк как его отдельные главы.

В очерке прослеживается история развития казахской советской литературы – от ее зарождения до наших дней. Естественно, что такая работа требовала напряжения всех творческих сил, преодоления серьезных недостатков, сопутствовавших становлению казахского литературоведения. Ни вульгарная социология, ни теория «единого потока», как известно, не прошли мимо него.

При боевой публицистичности казахской литературной критики, при интересных теоретических находках и обобщениях, которыми характеризуются ее лучшие работы, конкретный анализ в ней долгое время был наиболее узким местом и в особенности – анализ формы литературных произведений.

К чести авторского коллектива, возглавляемого академиками М. Ауэзовым и С. Мукановым, членом-корреспондентом Академии наук Казахской, ССР Е. Исмаиловым и кандидатом наук М, Назарбаевым, тенденции вульгарно-социологические, с одной стороны, и «единого потока», с другой, были решительно преодолены. Двухдневное обсуждение очерка, состоявшееся в дни декады казахского искусства и литературы в Москве и происходившее в Институте мировой литературы имени А. М. Горького, отметило его достижения.

При большой познавательной ценности очерка, обилии заключающихся в нем сведений и фактов, всестороннем рассмотрении литературного процесса и творчества отдельных авторов ему свойствен спокойный, объективный тон и свободная критичность суждения. Отмечалось, что в общих чертах правильно воссоздан литературный процесс, дана картина последовательного движения казахской литературы к социалистическому реализму. Ряд проблем, выдвинутых на обсуждении очерка, – таких, как структура очерков истории национальных литератур, принцип построения вступительных глав, анализ поэтической формы, взаимное влияние литературы и фольклора, а также освещение международных литературных связей – имеет общее методологическое значение.

За сорокалетие своего существования казахская литературная критика проделала большой и трудный путь от еще младенческих своих шагов в первые пореволюционные годы до зрелых, уверенных обобщений, которые она совершила в наши дни. И «Очерк истории казахской советской литературы» стал весомым и зримым свидетельством ее достижений. Не видеть и не отмечать этого было бы так же несправедливо и неплодотворно, как успокоиться на достигнутом, рассматривая эту большую коллективную работу как эталон возможного совершенства. Надо признать: сделано много, но не меньший труд впереди. Молодая казахская литературная критика, перевалив через множество крутых перевалов, стоит перед новым подъемом, который ей предстоит преодолеть. Силы у нее есть, разбег не иссяк. Молодость обязывает.

В.