Георгий Левинтон. Статьи о поэзии русского авангарда

Георгий Левинтон. Статьи о поэзии русского авангарда. Helsinki: Unigrafia, 2017. 275 с.

Рецензируемое издание представляет собой собрание материалов, в течение последней четверти века вышедших из печати в периодических изданиях и коллективных сборниках и объединенных единой темой — поэзией русского авангарда. Данный объект исследования не является приоритетным среди научных интересов автора, но автор периодически «наталкивался на какие-то интересные <…> параллели, находил какие-то объяснения и, естественно, превращал их в статьи» (с. 6). Соответственно, структурно книга состоит из прежде опубликованных материалов, дополнений к ним, своеобразных авторских постскриптумов и приложений, то есть целиком отражает диахроническую перспективу работы над рассматриваемой проблематикой.

Даже самое краткое перечисление затронутых в издании тем исключительно актуально и многообразно: это новаторские искания футуристов, авангардные в самом широком смысле слова поэзия и живопись, творчество наиболее интересных представителей отечественной культуры первой трети ХХ века, русский формализм и его научные оппоненты… Столь же разнообразен перечень авторов, чье художественное наследие прямо или опосредованно рассматривается в книге: Алексей Крученых, Велимир Хлебников, Борис Пастернак, Владимир Маяковский, Марина Цветаева, Бенедикт Лившиц, Сергей Есенин, Осип Брик, Рене Магритт, Александр Ривин…

Сборник и первый его раздел — «Зау. Заметки о зауми» — открывает статья, в которой анализируется строка Крученых «Дыр, бул, щыл», один из самых ярких лингвистических и семантических экспериментов русского футуризма, по своей известности сопоставимый только с не менее знаменитым «Бобэоби — пелись губы…» Хлебникова. В совместной декларации этих главных новаторов поэтического авангарда в России 1910-х годов «Слово как таковое» стихотворение Крученых, которое начинается с приведенной строки, названо первым примером новой поэзии, а потому неслучаен самый широкий и разнообразный отклик, который оно вызвало у современников — читателей, критиков и коллег по цеху. Именно этот историко-литературный контекст и реконструирует автор, исходя из того, что «примеры, в которых квазизаумь имеет вполне «рациональную» <…> мотивировку, прежде всего, заставляют нас искать для зауми объяснения не в области «изобретательства» или «говорения языками», а в области будничного подтекста» (с. 16).

Интертекстуальный подход к зауми неизбежно приводит к взаимообратимым результатам. С одной стороны, для рассматриваемой фонетической и лексико-семантической модели Крученых и аналогичных примеров в поэзии русских футуристов автором выявляются самые разнообразные и порой совершенно неожиданные исторические, лингвистические и литературные параллели и явные подтексты, в том числе фольклорные и иноязычные, что дает основания для утверждения о том, что «тематика зауми лежит на пересечении нескольких проблем: заумь и подтекст, заумь и билингвизм, (заумь и) поэзия и живопись, заумь и «техника экстаза» <…>