№4, 1998/Обзоры и рецензии

Чему быть, того не миновать

Владимир Кантор, «…Есть европейская держава». Россия: трудный путь к цивилизации. Историософские очерки, М., РОССПЭН, 1997, 479 с.

Книга посвящена проблеме, которая почти двести лет не дает покоя отечественным умам: Россия и Запад. Об этом столько написано, что, кажется, все необходимое и возможное произнесено. Рецензируемая работа опровергает это допущение. Сколько бы ни обсуждалась названная проблема, всегда хочется узнать, как думает нынешний человек; меняются ли отношения России и Запада или принадлежат к числу неподвижных, несмотря на внешние перемены, и не имеют исторического решения.

У этого сочинения есть бесспорные, по моему разумению, достоинства. Оно удачно построено. Сюжеты каждого из двух разделов: «Исторический опыт России» и «Литература и историософия» – находятся там, где им должно быть не только по воле автора, но и по логике мысли. Вся вещь выдержана по тону. У автора есть собственные предпочтения, которых он и не скрывает, однако нигде (или почти нигде) противная сторона не ослаблена, ее доводы не приуменьшены. Книга обращена к нашим дням, дышит современностью в самом глубоком значении слова, о чем бы ни шла речь – о «Русской правде» Ярослава Мудрого, дворянском землевладении или воспоминаниях Ф. Степуна. Эта вещь, если я верно сужу о внутренних мотивах автора, продиктована стремлением современного человека получить ответы, без которых каждодневное существование не ощущается полноценным. Автор и сам осознает, и столь же отчетливо выражает мысль хотя и не новую, но то ли забываемую, то ли не берущуюся в расчет, когда судят о теперешней ситуации:

«…Узлы проблем, которые мы нынче так неуклюже пытаемся распутать, завязаны не восемьдесят лет назад… и даже не в XIX веке. XIX век лишь осмысливал доставшееся ему от прошлого миропонимание, сложилось же оно много раньше» (с. 17).

В. Кантор исходит из представления: не было разрыва в нашем историческом движении (как полагали первые славянофилы – И. В. Киреевский, А. С. Хомяков); Россия не сворачивала со своего пути, каким бы его ни считать. Испокон века она шла и шла по своей дороге и пришла: все, что происходит сегодня, что было вчера и позавчера, не могло быть иным. В свете авторской логики вопрос таков: если нам дорого былое, мы продолжаем; если в минувшем причина теперешних неустройств, надо изменить дорогу.

Повторяю, мысль не нова, однако значение имеют не новые мысли, а усвоенные. Я полагаю, автор приложил-таки силы, чтобы мысли, необходимые нашему текущему житью-бытью, были усвоены. Этого достаточно, чтобы признать книгу удавшейся, а ведь у нее есть и другие достоинства. К ним отнесу глубокомысленное суждение о стихии и цивилизации в качестве проблемы русской истории.

Стихия рассматривается как коллективное бессознательное русских людей. Этот тип бессознательного, согласно аналитической психологии, вообще свойствен человеку и не может классифицироваться ни по национальному, ни по расовому, ни по географическому признаку. Сам факт открытия этого западной наукой свидетельствует, что осознана и необходимость противостоять коллективному бессознательному, и выработаны средства, именуемые «цивилизацией».

Для России, подчеркивает автор, по сей день главный двигатель не цивилизация, а стихия. «И к Октябрю в конечном счете вели не только «революционные бесы», но и другие течения русской мысли, пытавшиеся в свойствах самой народной стихии найти… основу строительства «нового мира»» (с. 49).

Из этого следует: пока не создадим противовеса стихиям (коллективному бессознательному) – а эти противовесы известны: гражданское общество, приоритет закона, ценность индивидуальной жизни, – до тех пор стихия будет губить людей. Стихия – это духовная беззащитность души, в стихию кидаются, бывает, с отчаяния, не зная, как поступить, и поддаваясь первым (стихийным) порывам, которые, вопреки частым заверениям, отнюдь не всегда благодетельны.

Ту работу, которую выполняла на Западе христианская церковь, – создание духовной защиты, – русская церковь не смогла сделать. С давних пор она защищала государство, до человека ее руки не доходили. То, что сейчас известно о массовом поведении людей после Октябрьского переворота, свидетельствует: «Русский народ вдруг оказался нехристианским…» (С. Булгаков). Присоединяясь к этой оценке, автор добавляет: «… народ сам… пошел громить уже появившиеся в России элементы европейской цивилизации. Второй раз в русской истории победила стихия (первый раз «чужая» – татары, второй раз – «своя» в 1917-м)» (с. 66).

Разделяю этот взгляд, и все же подмывает спросить: только ли потому победили татары, что у них был военный перевес; что Русь была разорвана усобицами; что…? Можно долго перечислять. Не заключалась ли одна из причин в исконном состоянии народной души – том самом, которое (об этом, похоже, перестают спорить как о все более и более очевидном) позволило после 1917 года, в сущности, заглушить тысячелетнее христианство на Руси? Вдумаемся: за короткие сроки большевистский режим вытравил тысячелетнюю традицию. Значит, не было ее в душах, только в обрядах, бессильных, что бы ни говорили, против стихий, которым так и не удалось противопоставить цивилизацию. В основе последней, напомню, лежит убеждение в ценности каждой индивидуальной жизни. Этого не было на Руси, нет и неизвестно, будет ли. «К чему стадам дары свободы?» – вопрос Пушкина не терял актуальности. Мы все толковали о свободе, равенстве, братстве для народов, для народа, а они в этом варианте и есть синонимы стихий. Подлинная свобода в качестве духовной защиты от бушующей во всяком из нас внутренней стихии возможна как индивидуальное, а не всенародное дело. В книге цитируются слова русского сановника, записанные в 1915 году французским послом в России: «Русский народ самый покорный из всех, когда им сурово повелевают; но он не способен управлять сам собою… Он нуждается в повелителе…»

Автор комментирует: «Неспособность управлять самим собой – одна из самых страшных характеристик…» (с. 69). Разумеется, но народ может управлять собой, если состоит из самоуправляющихся индивидов.

Очередная мысль автора, несмотря на простоту и бесспорность, кажется тем не менее замечательной: «Эту эпоху (советской власти. – В. М.) ведь нельзя вычеркнуть из нашего сознания, мы в ней росли и развивались и, полностью отрицая ее, мы тем самым отрицаем и себя, и возможность дальнейшей жизни нашего общества…» (с. 81).

Куда как просто, а затронута существенная черта нашей каждодневной психологии, индивидуальной и социальной; те самые исторические инстинкты, внешней жизнью каковых и являются социальные стихии. Мы либо отрицаем былое, либо не придаем ему значения. Таким образом, от него не только не избавляемся, но укрепляем его в себе, воспроизводим с каждым новым поколением, столетиями топчемся на месте. Чаадаевское «мы растем, но не созреваем, движемся вперед, но по кривой» описывает именно эту ситуацию.

От зла, содержащегося в былом, нельзя избавиться ни забвением, ни отрицанием.

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №4, 1998

Цитировать

Мильдон, В.И. Чему быть, того не миновать / В.И. Мильдон // Вопросы литературы. - 1998 - №4. - C. 336-345
Копировать