Б. В. Дубин. Интеллектуальные группы и символические формы: Очерки социологии современной культуры

Б. В. ДУБИН. ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЕ ГРУППЫ И СИМВОЛИЧЕСКИЕ ФОРМЫ: ОЧЕРКИ СОЦИОЛОГИИ СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЫ. М.: Новое издательство, 2004. 352 с.

«Литература в нынешнем российском социуме практически отсутствует, от полемики остался один скандал». Это не столько провокационное, сколько исполненное горечи утверждение планомерно доказывается Б. Дубиным в книге «Интеллектуальные группы и символические формы».

Подзаголовок книги уже содержит ключ к пониманию проблематики. Автор предлагает «очерки социологии современной культуры». Современная культура, тем не менее, рассматривается здесь через призму литературы, а точнее, той череды трансформаций, которую мы наблюдаем начиная с 90-х годов.

Книгу трудно свести к анализу социокультурных тенденций в литературе. Скорее, она сама до некоторой степени предстает как репрезентация этих тенденций.

Сборник состоит из четырех разделов. В первом речь идет о разграничении культурного, элитарного и массового начал, рассматривается феномен визуализации в современной культуре, категория телесности и, наконец, устанавливаются соответствия между понятием поколения и идеей Другого (социологические и исторические границы поколения).

Во втором разделе раскрывается трансформация категории прошлого – от «борьбы за прошлое» на пространстве советской и постсоветской литературы до многочисленных попыток его реставрации (прежде всего, в сфере массовой литературы). Вывод, к которому подводит автор, сколь убедителен, столь и пессимистичен: литература как смысловой полюс, как фактор консолидации общества бесповоротно утратила свои позиции.

Содержание третьего раздела можно выразить заголовком одной из входящих туда статей: «Телевизионная эпоха: жизнь после». Именно телевидение становится отныне инструментом формирования мировоззрения, окончательно вытесняя литературу; именно за телевидением прочно закрепляется функция идеологического воздействия на население. И одним из механизмов подобного воздействия является создание общества массовой культуры в России.

Четвертый раздел посвящен вопросам кросс-культурного взаимодействия различных литератур. Смысловой доминантой раздела становится образ и символика Другого. Немалое место здесь уделено восприятию Запада в политической мифологии современной России.

Особое внимание Б. Дубина сосредоточено на таких этапах развития литературы, как романтизм, авангардизм и модернизм. Обращение к ним далеко не случайно. Задачей автора является обозначение истоков многих социокультурных феноменов, которые станут впоследствии объектами пристального внимания исследователей. Литература изначально рассматривается как неотъемлемая часть социальных и культурных процессов, получивших развитие во второй половине XIX столетия. Во многом именно концепция мира, представленная в творчестве романтиков, становится определяющей для последующих эпох.

Б. Дубин убежден, что причины кризиса, переживаемого современной словесностью, как это ни парадоксально, в деидеологизации, имевшей место в перестроечный и постсоветский периоды. После того, как государство потеряло контроль над литературной деятельностью (точнее, отказалось от него), словесность утратила вместе с ограничениями и ориентиры, оказавшись в своего рода коммуникационном вакууме. Деидеологизация привела к отходу литературы «от идей либерально-демократических перемен, от символов и фигур, их олицетворявших» (с. 135). В свою очередь, так называемые толстые журналы вместе с тиражами утратили присущую им роль трансляторов культурных и этических установок, ограничиваясь репрезентацией «актуального канона» литературы (то есть литературной критики). Образовавшийся вакуум активно заполняется в первую очередь книжной продукцией, имеющей своим адресатом массового читателя. Однако этот процесс нельзя назвать стихийным. Именно государственные чиновники принуждают издателей к «усредняющей массовизации культуры» (с. 137), против которой они формально выступают.

Ничего удивительного, что «групповая печать» сменяется «массовым телевидением». Автор книги неоднократно ссылается на работы М. Маклюэна, подробно рассмотревшего функцию телевидения в современном медийном обществе в книге «Understanding media», и Э. Ги Дебора, разработавшего концепцию «общества спектакля» в одноименном исследовании. Массмедиа, которые занимают одно из ключевых мест в сегодняшнем обществе, – еще один объект внимания автора книги. Он, в частности, подчеркивает их роль в формировании негативного образа Другого в сознании реципиентов – зрителей и потребителей. В свою очередь, это происходит путем транслирования различных мифов – социальных, политических, культурных. Характерно, что они распространяются как на сферу настоящего, так и на сферу прошлого. Дубин дает этому емкое определение «симулятивная социальность» (с. 225).

Ее частным случаем можно назвать и переосмысление категории «прошлого» в современной литературе. Рассматривая семантику, риторику и социальные функции «прошлого» на примере советского и постсоветского исторического романа, автор закавычивает слово неслучайно. Подчеркивается, что ни о каком объективном отношении к этой категории у писателей нет и не может быть речи. Прошлое предстает не как таковое, а объектом социологических экспериментов. Различные социальные группы ведут «борьбу за историю», результатом которой становится присвоение и – как следствие – реконструирование прошлого в соответствии с социальным заказом («Семантика, риторика и социальные функции «прошлого». К социологии советского и постсоветского исторического романа», с. 75). Образцом для этого становится советская эпоха. Исследуя исторический роман того времени, Дубин выделяет два основных направления. Первое (1920-е годы) представлено романом о революционных идеях и гражданских свободах, о предшественниках русских революций XX века, а также – что не менее важно – о народном восстании. Однако затем доминирующим становится принципиально другое направление – «государственно-державное», по формулировке Дубина. Причем на первый план выходят крайне знаковые фигуры двух «государственников» – Ивана Грозного и Петра Первого. Олицетворяя собой крепкую власть и доминирование государства над отдельной личностью, они идеально соответствовали задачам, которые ставила перед литературой советская идеология.

В настоящее время «почвенническо-державное» направление, в свою очередь, активно осваивает поле массовой литературы. Именно здесь реализуется идеологически актуальный архетип «русского пути». Массово-патриотический роман активно использует стандартное противопоставление «своих» и «чужих» и, соответственно, коллективного и индивидуалистического начал. Специфический главный герой («образцовый исполнитель – идеальный слуга, как бы двойник правителя, однако без самостоятельной власти и даже поползновений ею обладать», с. 91) призван обеспечить механизм самоидентификации у читателя.

Отдельно следует остановиться на соотношении массовой и элитарной литератур. Массовость связывается прежде всего с такими явлениями, как создание техник массового тиражирования и трансляции культурных образцов («Визуальное в современной культуре», с. 34). Исторически эти явления имеют своей предысторией изобретение фотографии (1839) и бурное развитие техники фотографирования в последующие годы, а также воспроизведение иллюстраций, появление радио, кино и т.д. Все это приводит к существованию вокруг нас специфической культуры визуализации, чьей особой чертой является анонимность. Она в свою очередь, становясь важнейшим признаком «общества спектакля» (по Э. Ги Дебору), формирует благоприятную среду для существования массовой культуры.

С другой стороны, выделяемые автором три канона современной литературы – институциональный, актуальный и модный – свидетельствуют об одном: привычное разделение литературы на «высокую» (элитарную) и «низкую» (массовую) в настоящее время утратило смысл. Литература постсоветской России представляет собой принципиально новое явление, исследовать которое нужно скорее с помощью социологии, нежели литературоведения.

Б. Дубин подробно рассматривает ситуацию с толстыми журналами конца 90-х годов в статье «Борьба за прошлое» и отмечает резкий спад тиражей как свидетельство радикальных изменений коммуникативной модели литературного сообщества (с. 63). Акцент смещается от журналов к книгам, или, как подчеркивает автор, от «средств прямой коммуникации» (журналов) к «устройствам опосредованной памяти» (книгам). В результате современное общество, по убеждению автора, складывается по преимуществу из читателей книжной продукции.

Однако это «книжное» общество является, по сути, средой формирования массового сознания, где доминируют процессы коммерциализации и деидеологизации. Именно поэтому становится возможным появление принципиально новых социальных ролей – таких, как «писатель-профессионал», «звезда» массового успеха», «сетевой рецензент-рекламист», «издатель с собственным именем-брендом» и т.д. («Между каноном и актуальностью, скандалом и модой», с. 137).

Соответственно меняется социальный статус писателя – появляются альтернативные формы, вызванные к жизни именно массовизацией культуры. Иными словами, произведения литературы все больше уподобляются продукту, который надо продать. От себя добавим, что прямым доказательством подобных выкладок Б. Дубина в настоящее время служат получающие все более широкое распространение в Москве сети книжных супермаркетов (наподобие «Литеры») или книжных отделов в крупных продовольственных магазинах, где книги в буквальном смысле приравнены к товару, а читатель – к потребителю.

М. ШТЕЙНМАН