Английский роман воспитания

И. А. Влодавская, Поэтика английского романа воспитания начала XX века. Типология жанра. Киев, «Вища школа», 1983, 183 с.

Классические формы этого жанра широко представлены в творчестве немецких писателей конца XVIII века, в особенности у Гёте (достаточно вспомнить книги о Вильгельме Майстере). Вместе с тем роман воспитания – пусть и не в такой ярко выраженной, развитой форме – присутствует почти в любой национальной литературе. Однако до сих пор он не становился предметом специального исследования в отечественной науке. Именно поэтому обращает на себя внимание монография И. Влодавской, посвященная английскому роману воспитания начала XX века.

Хронологические рамки в исследовании выбраны не случайно. Для первых десятилетий нашего века характерно необычайно бурное развитие романа воспитания на британской почве. К нему обращаются как наиболее значительные прозаики – С. Батлер, Дж. Джойс, Г. Уэллс, Д. -Г. Лоуренс, А. Беннетт, С. Моэм, так и относительно второстепенные беллетристы – К. Маккензи, Х. Уолпол, Дж. Кеннан, Д. Бересфорд. Изучение их творчества позволяет автору монографии поставить ряд важных теоретических вопросов, тесно связанных между собой, – уточнить общие свойства жанра на материале конкретной национальной литературы, выяснить специфические качества английского романа воспитания, «установить типологию героя и конфликта, равно как и определенные особенности сюжетостроения и стилевые тенденции, характеризующие жизнь жанра на данном историческом отрезке» (стр. 150). К тому же анализ романов (а всего в монографии подробно рассматривается десять книг, причем некоторые из них находились до сих пор на периферии интересов отечественного, а порой даже и англоязычного литературоведения, – это «Зловещая улица» (1913) К. Маккензи, «Стойкость» (1913) Х. Уолпола, «Клейхенгер» (1910) А. Беннетта) значительно расширяет представления читателей об английской литературе начала века.

И. Влодавская выделяет три обязательных компонента фабулы романа воспитания: детство героя (завершающееся расставанием с отчим домом), годы учений и годы странствий (по гётевской формуле) и самоопределение героя. Особое место, по мнению исследовательницы, занимает второй из этих компонентов, так как ему присуща большая устойчивость, или, если воспользоваться авторской терминологией, сходные сюжетные узлы. «…Жизненный опыт героя, – пишет И. Влодавская, – складывается из заблуждений и ошибок, он ошибается в выборе друзей, профессии, терпит разочарования в любви. Метод проб и ошибок становится обязательным условием развития героя, его движения вперед. Нагнетание отрицательных результатов становится источником драматизации конфликта, создания неких предельных, экстремальных ситуаций, испытывающих героя «на прочность», что или приводит его к гибели, или формирует, закаляет и помогает обрести себя и свое место в жизни» (стр. 6 – 7). Финал же романа воспитания весьма различен, но он всегда конструктивен, герой вырабатывает определенную положительную жизненную программу, без которой воспитание его утратило бы смысл.

На протяжении всей книги (и в особенности в заключительном разделе) автор подчеркивает, что проблемы типологии героя и конфликтов равнозначны. Однако сам ход изложения материала, даже названия глав («Юноши на распутье», «В поисках абсолюта», «Маленький человек» поднимает голову» и «Трубадур прогресса») свидетельствуют о том, что акценты расставлены несколько иначе и проблема типологии героя оказывается все же ведущей.

Все многообразие героев в английском романе воспитания начала XX века, считает И. Влодавская, можно свести к четырем типам:

Первый. Герой – искатель. Обычно это самый ординарный, средний юноша. Хотя он во многих отношениях весьма зауряден и идет «путем всякой плоти», ему присущи и черты некоторой исключительности: интенсивность внутренней жизни, высокий духовный настрой, остро ощущаемое одиночество и т. д. Нюансы и оттенки стиля поведения и облика такого героя выявляются в процессе анализа нескольких книг: «Путь всякой плоти» Батлера, «Клейхенгер» Беннетта, «Зловещая улица» Маккензи, «Стойкость» Уолпола и «Бремя страстей человеческих» Моэма.

Второй. Герой – художник, гений. Романы о гениальных людях искусства (Kunstlerromanen), по мнению исследовательницы, менее свойственны английской литературе, и объясняется это, с точки зрения автора, особенностями английского национального характера. Специфика подобного героя изучается на примере «Портрета художника в юности» Дж. Джойса и «Самого долгого путешествия» Э. -М. Форстера.

И здесь хотелось бы с автором поспорить. Остается неясным, как и почему английский национальный характер препятствует написанию романов о художниках и гениях. Ведь не помешал он Дж. Кэри создать трилогию о художнике или А. Кронину – роман «Памятник крестоносцу»? Кстати, к рассматриваемому периоду непосредственно относится и роман Д. -Г, Лоуренса «Сыновья и любовники» (1913), где в высшей степени подробно описан процесс формирования личности художника Пола Морелла. Что касается книги Моэма «Луна и грош», упоминаемой И. Влодавской, то написана она все-таки с целью показать сочетание доброго и злого начал в сознании вымышленного великого английского художника Стрикленда. (То, что у него был реальный прототип, ничего не меняет.) Можно было бы вспомнить и более поздний роман Моэма «Пряники и эль», где выведен другой человек искусства – писатель Дриффилд (чьим прототипом явился, кстати, англичанин Т. Гарди). Другое дело, можно ли вообще считать названные произведения Моэма романами воспитания?

Не следует думать, что сказанное ставит под сомнение основные наблюдения И. Влодавской над образом героя-художника. В них много интересного и нового, и вполне оправданным выглядит методологически важный вывод: подобный герой наиболее близок романтической концепции личности.

Третий. Герой – ученый. Материал для анализа И. Влодавской в данном случае дает роман Г. Уэллса «Тоно Бенге». Для рассматриваемого периода это произведение, подчеркивает исследовательница, уникально. Новаторство писателя состоит в том, что он впервые в британской литературе создал реалистический роман об ученом, о его месте в обществе, и это придает особые качества данному произведению как роману воспитания. Важен роман Уэллса и еще по одной причине: хотя образ героя-ученого едва ли типичен для литературы 1900 – 1910-х годов, именно с этой книгой связано формирование того типа романа, который в дальнейшем получит довольно широкое распространение в прозе XX века. И в этом плане исследование, обращенное к уже достаточно давнему времени, приобретает современное звучание.

И наконец, четвертый тип. «Маленький человек». И. Влодавская показывает на примере романов «Киппс» и «История мистера Полли» Уэллса, как «само противостояние «маленького человека» миру зла и несправедливости придает конфликту особый социально детерминированный драматизм и демократический пафос» (стр. 135). Романы воспитания, в центре которых «маленький человек», убедительно раскрывают несовместимость «простой души» с нормами и традициями буржуазного существования. Это в свою очередь определяет сходство структуры, композиции, фабулы обоих произведений, не исключающее вместе с тем оригинальных и новаторских художественных решений. Жаль только, что в данном случае автор ограничил свой анализ лишь уэллсовскими романами, а этого не вполне достаточно для аргументированных выводов о типологии жанра.

Английский роман воспитания, пишет исследовательница, неправомерно рассматривать обособленно, так как обычно в пределах одного произведения можно встретить то, что она именует жанровой «чересполосицей» (стр. 13). Так, в «Пути всякой плоти» Батлера можно обнаружить, по ее мнению, наряду с чертами романа воспитания и элементы семейной хроники, философского романа в духе просветительских традиций, романа идей, автобиографического романа, романа-пародии; в «Тоно Бенге» Уэллса – исповеди и мемуаров, пикарескного, авантюрного, психологического и социального романа, романа нравов и т. д. Однако во всех подобных произведениях воспитание и формирование личности, остается ведущим, организующим началом, что в конечном счете и определяет их жанровую принадлежность.

И. Влодавская справедливо считает, что речь идет не о размывании границ жанра и не об утрате им специфичности, а о расширении его возможностей, обогащении новыми качествами. Этот процесс убедительно связывается ею с рядом общих закономерностей развития культуры и общества. Так, говоря о зависимости романа воспитания от успехов естествознания и точных наук, И. Влодавская дает понять, что воз»; действие научных идей на роман воспитания можно усмотреть и в мотивировках конфликта героя и общества, и в поэтике произведения, и в сближении его с интеллектуальным романом.

Замедление действия, расширение рамок традиционного фабульного романа справедливо трактуются исследовательницей как общие свойства интеллектуальной прозы нового времени.

Особенно четко проблема интеллектуализации романа воспитания поставлена в связи с «Путем всякой плоти» Батлера. Убедительно и верно говорится о том, что здесь заметно стремление романиста подчинить развитие сюжета и героев определенной философской идее. Правда, увлечение Батлера ламаркизмом, сказавшееся на концепции романа, с нашей точки зрения, оценивается однозначно и слишком негативно.

Вызывают сомнение и другие частные утверждения автора монографии. Едва ли правомерно считать, что Батлер вошел в историю литературы как «писатель одной книги» (стр. 11), – его сатиры «Едгин» и «Возвращение в Едгин», думается, столь же знамениты, как «Путь всякой плоти». Кстати, сама И. Влодавская в дальнейшем неоднократно ссылается на «Едгин».

Несколько завышена оценка «Зловещей улицы» Маккензи. Без комментариев приводятся крайне лестные суждения Ф. -М. Форда и Г. Джеймса, в которых эта книга сопоставляется с «Отцами и детьми» И. Тургенева, «Сердцем тьмы» Д. Конрада и «Воспитанием чувств» Г. Флобера. Однако же вспомним, что слава этой книги определялась в основном сопутствовавшим ей скандальным успехом. Она, безусловно, чрезвычайно важна для историка литературы, но едва ли может претендовать сегодня на принадлежность к классике. Явная Неточность вкралась, кстати, в название третьей книги «Зловещей улицы»: И. Влодавская именует ее «Дремлющие побеги» («Dreaming Spires», – стр. 46). На самом же деле речь идет о шпилях колледжей старинного Оксфорда, пребывание в котором оказывается принципиально важным для формирования личности и мировоззрения героя романа Маккензи.

Книга Э. Госса, на которую ссылается И. Влодавская (стр. 42), – произведение мемуарного жанра, которое едва ли правомерно называть романом.

Подобные мелкие погрешности, однако, не сказываются на общем впечатлении, которое производит рецензируемая книга. Сегодняшний интерес к роману, его жанровым разновидностям заставляет нас с особым вниманием относиться к работам, исследующим те или иные его аспекты. Свое место среди этих исследований занимает и книга И. Влодавской, предлагающая интересную концепцию английского романа воспитания начала XX века и восполняющая определенный пробел в изучении литературы этого периода.

г. Ростов-на-Дону