Алжирская война, отраженная в книгах

В то время как набиралась эта статья, газеты сообщили о покушении фашистов из ОАС на Владимира Познера. Советская общественность выразила свое возмущение этим варварским актом, которое разделяет и наша редакция.

Начиная с лета 1958 года примерно в течение года я работал над книгой о войне в Алжире. Я упоминаю здесь об этом, чтобы объяснить, почему сегодня, когда война эта вступает в свой восьмой год, становясь самой долгой из войн, какие знал XX век, я испытываю потребность вернуться к этой теме.

Мне не пришлось пересекать Средиземное море, но это сделали другие. Три недели потратил я на то, чтобы прочитать их книги, по большей части вышедшие в свет после моей. Еще недавно таких книг было немного, но теперь не проходит и недели, чтобы не появилась еще одна: это лишний раз подтверждает, что события в Алжире находятся в центре французской политической жизни.

Всего, что появилось, я прочитать не смог: написано слишком много. Пришлось оставить в стороне художественные произведения. Я взял наудачу книг тридцать, не выбирая. Среди авторов – и алжирцы, и французы, и военные, и штатские. Иные казались мне поверхностными, плохо осведомленными, наивными, порой даже смешными, но бесчестных – ни одного; для этого нужно было бы полистать официальные бюллетени. Мои же свидетели, быть может, ошибались в интерпретации фактов, но они всегда исходили из добрых побуждений и ничего не сочиняли. От книги к книге непрерывно раздвигается горизонт, углубляется понимание событий.

Во время военных действий собаки молчали при продвижении алжирцев и заливались лаем, заслыша приближение французских патрулей; в день референдума возле пунктов голосования военные давали каждому мусульманину избирательный бюллетень и конвертик, который надо было опустить в урну; в одной алжирской школе детям предложили написать, что бы они сделали, если бы стали невидимками, и они все без исключения написали: «Я бы убивал парашютистов»; и в том же Алжире, каждое утро перед тюрьмой Барберуссы женщины, окутанные в белое, старики, юноши и дети теснились молча, с тревогой, стараясь прочесть или услышать имена тех, кто был убит на заре. Первое свидетельство почерпнуто у офицера запаса¹, второе у одного «ультра» ², третье у буржуазного либерала³, последнее – у молодой алжиржи, осужденной на двадцать лет и заточенной как раз в барберусскую тюрьму⁴. Страна, о которой они говорят, – одна и та же страна, и война – та же война.

Немного знала история войн (если вообще такие когда-нибудь были), столь дискредитированных даже теми, благодаря кому она длится. Так уже повелось, что главы правительств обычно говорят о войнах в благородных тонах, а особенно как раз о тех, которые дают мало оснований для гордости. Ничего подобного в Алжире – Ги Молле называет войну «нелепой я бесцельной», а де Голль говорит об «абсурдном и бесполезном» конфликте. Еще сейчас главы военных трибуналов запрещают обвиняемым и адвокатам употреблять слово «война» применительно – как бы нам тут выразиться? – к полицейским мерам? к умиротворению? – ну да, к умиротворению Алжира. В сентябре 1960 года, на суде над Полем Тейтгеном, когда бывший генеральный секретарь алжирской префектуры стал объяснять, как ежедневные пытки вынудили его подать в отставку, председатель крикнул ему: «Я вам запрещаю произносить слово Алжирская война» ⁵.

Вообразите себе Мильерана или Пуанкаре, говорящих о нелепой и бесцельной войне 1914 года!

А коль скоро политические мужи нашего времени произносят эти слова, рискуя таким образом повредить морали гражданского населения и армии, коль скоро офицеры, готовые в любой момент пуститься в маневры и военные операции, затыкают себе уши, слыша слова, являющиеся оправданием всего их существования, – значит, надо полагать, об этой войне ничего похвального и не скажешь.

Так, во всяком случае, считают воюющие в Алжире французы. Потому что сами алжирцы говорят о войне без всякого стеснения и с той смесью боли » душевного подъема, какие отличают многие прощальные письма героев французского Сопротивления, расстрелянных нацистами⁶. Но я забегаю вперед.

Вернемся к умиротворению. «В течение года я наблюдал эту войну, жестокую и неумолимую, – пишет в своей брошюре офицер запаса, которого я уже цитировал, подписавшийся Жак-Мишель Дарбуаз, – войну примитивную, с засадами, резней, покушениями пытками и массовыми казнями – но также и современную войну с артиллерийскими обстрелами и напалмовыми бомбами». Его свидетельство, без сомнения, позволяет лучше понять досаду политиков и стыдливость военных судей.

Стоит ли останавливаться на этом аспекте – существенном, но и без тог» достаточно освещенном, – на этом свойстве Алжирской войны, столь много способствовавшем обесчещенью Франции в глазах всего мира? Все последующие свидетельства сходятся с Анри Аллегом, первым свидетелем⁷. В одной из боевых алжирских пьес разговаривают двое мусульман. Бакалейщик говорит: «Пытка у врага стала искусством». А почтовый чиновник ему отвечает: «Так ведь это же их профессия» ⁸. Может быть, они преувеличивают? Возможно, А вот слова Ж. -М. Дарбуаза, офицера, цитированного выше: «Продолжается ликвидация подозрительных, партизан, а в статистике моего сектора была введена рубрика «уничтоженные беглецы», покрывавшая и подозрительных и «невозвращенцев». Жюль Руа, алжирский француз, внук колониста, полковник в отставке, писатель, еще более точен в своих определениях. «Организация нашей армии, – пишет он, – название которой у всех на устах, хоть его и запрещено произносить, прибегает к помощи электродов, чтобы вынудить показания у повстанцев…» ⁹ А Луи Мартен-Шофье, член комиссии расследований, подтверждает: «Тысячи жертв прошли и проходят через особые помещения, где свирепствуют сотни палачей. Тысячи лучших мужчин и женщин, совсем еще юных, исчезли таким образом».

Быть может, эти французы «либеральны» и их свидетельства пристрастны? Но что же тогда сказать о сведениях, поставленных сержантом Клодом Копенолем?

Речь идет о письме, которое этот молодой воин послал 20 мая 1960 года другу, оставшемуся во Франции, о письме, вовсе не предназначавшемся для печати. Потрясенный допросами «подозрительных», Копеноль начинает с описания некоторых методов извлечения признаний у допрашиваемых и добавляет: «Иногда нам приходится убивать феллахов. А что, по-твоему, еще делать с ними после допросов? Ночью мы выводим их в поля. Там специально вырыта большая яма. Феллахов подводят к краю этой ямы, держа у их затылков пистолеты… Вначале, когда убиваешь еще самого первого, самому себе кажешься убийцей. А потом к этому привыкаешь, как и ко всему на свете. Ну что? После этого ты, чего доброго, будешь считать меня гангстером?..» ¹⁰

Нет, ничто не изменилось с тех пор, кроме того разве, что, во-первых, Андре Мальро сказал, – чтобы лучше спать по ночам, так я по крайней мере полагаю, – что в Алжире нет больше пыток, а во-вторых, лейтенант Шарбонье, пытавший и убивший молодого математика и коммуниста Мориса Одена, получил чин капитана и орден Почетного легиона от М. Мессмера, теперешнего главы армии. И все приведенные свидетельства подтверждают друг друга, не противоречат друг другу, хотя одни считают, что таковы уж методы современной войны, а другие – что все это исключения, «шероховатости». Есть и такие, кто видит в пытках и жестокости пагубную ошибку и полагает войну в Алжире вообще следствием печального недоразумения, недомыслия, даже злоупотребления, которого, однако, можно было бы избежать. Они говорят о «вредных крайностях» колониализма, как будто история знала хоть один пример колониальной политики без вредных крайностей, как будто бы эти крайности не являются неотъемлемой чертой колониализма. И они осуждают вредные крайности войны в Алжире, как, например, бывший мэр Алжира Жак Шевалье, который утверждает, что «с ноября 1954 года преследование виновных » невиновных без разбора причинило нам неизмеримое зло» ¹¹.

Но только вот ведь какое дело:

1. J. -M. Darboise, M. Heynaud, J. Martel, Officiers en Algerle, Maspero, 1960.[↩]
2. Rene Reygasse, Temoignage d’un «ultra» sur le drame algerien, Temoignage Chretien, 1960.[↩]
3. Louis Martin-Chaufiier, L’examen des consciences, Iulliard, 1961.[↩]
4. Zohra Drif, La mort de mes freres, Maspero, 1960.[↩]
5. «Le droit a l’insoumission», Maspero, 1961.[↩]
6. Например, словамладшеголейтенантаалжирскойармииБилаля, павшеговбою: «Мы, борющиесязаФЛН (ФронтНациональногоОсвобождения. – Ред.),избираемсмертьпотому, чтолюбимжизнь» («La revolution algerienne par les textes», Documents preeentes par Andre Mandouze, Maspero, 1961).[↩]
7. Henri Alleg, La question, Editions de Minuit.[↩]
8. Hocine Bouhazer, Des voix dans la casbah, Maspero, 1960.[↩]
9. Jules Roy, La guerre d’Algerie, Julliard, 1960.[↩]
10. A. Benabdallah, M. Oussedik, J. Verges, Nuremberg pour l’Algerie, Maspero, 1961.[↩]
11. Jacques Chevallier, Nous, Algeriens, Caiman-Levy, 1958.[↩]