Выпуск №6, 2019

6 июля на 92-м году жизни отошел в лучший мир поэт и искусствовед Лев Мочалов, в эпоху Застоя считавшийся одним из наиболее авторитетных художественных критиков Ленинграда. Дмитрий Быков не раз называл его своим литературным учителем

Что было главным за прошедшую пару месяцев? Поэтические вечера и концерты, проведенные в поддержку сестер Хачатурян. Мне сложно писать о том, в чем сама же и участвовала. Но бывают случаи, когда необходимо.

Книга Ольгерда Бахаревича «Собаки Европы»i (авторский перевод с белорусского), изданная во «Времени» и как-то вовремя, произвела оглушительное впечатление, какого давно испытывать не приходилось. Неожиданно, напористо, лихо. Просто какой-то метеорит… да нет, судя по объему, скорее астероид, залетевший из соседней «Солнечной системы». Где, кстати, все вертится вокруг собственного Солнцеликого. Хотя это, в общем-то, не главное.

Язык кино меняется гораздо быстрее, нежели язык литературы. Иная знаковая система, более подвижная — почти как искусство моды. Он не столько рассказывает, сколько показывает. Не столько говорит, сколько проговаривается. И вот эти «проговорки» — самое интересное.

«Какова цена лжи?» — задается вопросом Валерий Легасов. Не настоящий, а тот, который из американского сериала «Чернобыль». Настоящий Валерий Легасов ничего такого, конечно, не говорил и не писал, расшифровки его кассет опубликованы… Но. Я сейчас написала «Валерий Легасов» и не стала давать никаких пояснений, насчет того, что он был ликвидатором, ученым, сотрудником Института атомной энергии имени И. В. Курчатова, героем.

Сначала замена книги-свитка книгой-кодексом — следом распространение и победа христианства (христианские проповедники быстро оценили удобство книги в виде тетрадки). Переход от рукописной книги к печатной — следом Реформация (лютеране активно пользовались печатным станком).

Каждое поколение считает, что «молодая литература» началась с него. И само понятие «поколение» в задушевном значении «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались» можно впервые применить к нему, а не к издерганным удавшимися или не удавшимися амбициями, разобщенным старшим. В очередной раз я это послушал и уловил эту атмосферу практически «съезда победителей» на «профильном» круглом столе журнала «Знамя».

Читая современную русскую поэзию в довольно обширных объемах, я заметил на ее карте специфический островок (а скорее — бермудский треугольник), где обитают кисломолочные стихотворцы, которых можно обозначить как «концептуальных словоблудов».

Раз в году «Esquire» (речь, конечно, о русской версии) делает литературный выпуск, публикуя все сливки, имена большие и малые. Литературный выпуск всегда привлекает внимание, а этим летом был какой-то особенный ажиотаж, читателям пришлось охотиться за номером iв Подмосковье («искали, еле вырвали — нашли!»), так как в самой Москве журнал быстро разобрали (общий тираж 70 000). Интересно, почему?

Роман Сенчин медленно и методично наползает на современную критику. Упрекает критиков в тщедушности, малой питательной ценности и заглатывает их то поодиночке (А. Кузьменков), то пачками (двадцатилетние начала нулевых). Чего же он хочет? Оказывается, критику идеологическую вместо эстетической.

Слово «поэзия», без всякого сомнения, является одним из самых неопределенных слов русского языка. Диапазон значений, которыми наделяют его разные люди, столь широк, что нам сложно даже представить ту бездну, которая пролегла между отдельными значениями этого слова. Так, скажем, для человека, воспитанного на поэзии классической, нет ничего более далекого, чем-то, что называют поэзией «актуальной».

Знатоки современной литературной ситуации констатируют: русская поэзия разделилась на два культурных лагеря. Они едва ли не «биологически несовместимы«. Признанных четких определений этих полюсов не существует, но все интересующиеся интуитивно понимают, о чем идет речь. Очень условно назовем авторов двух групп «традиционалистами» и «новейшими».