В «Искусстве кино» опубликованы эссе Неи Зоркой об аэропортовской интеллигенции. Хорошо прорисовано. Ненависть народа к интеллигенции интерпретирована как проекция интеллигенцией своей ненависти к народу. Бревно в своем глазу — вещь неудобная, но все-таки помогает увидеть соломинку в глазу брата. Страх и ненависть (или, как переводили в «Иностранке» за 1980 год, «кошмар и блевотина») в Переделкине вполне обоснованы. Но Зоркая берет моральный тон и все запутывает.
Я не отделяю себя от интеллигенции. Интеллигенция — имя гордое, знаменитое. Я — деклассированный интеллигент. Мне не нравится, когда слово «интеллигент» и «интеллигенция» употребляются в ругательном смысле.
Попытаемся разобраться в ситуации sine ira et studio. Какие объективные предпосылки вынуждали интеллигенцию вести себя так, как она вела себя?
а) Технические науки — для нападения, гуманитарные — для обороны. На этом основании культура, наша «светская религия», недофинансировалась. Это оскорбляло гуманитариев, и — подчеркнем — ослабляло обороноспособность страны. Если страна не хочет кормить свои диванные войска, она будет кормить чужие диванные войска.
б) Этим продолжают заниматься с крестьянским практицизмом наши «новые наивные кшатрии». Хочешь развратить элиты, преподавай им только право и экономику, заметил Алексей Любжин. Без языков право и экономика дают бюрократию и цинизм. Для человека, воспитанного правом и экономикой, рынок — окончательная эманация Мирового Духа, а язык — доносы и пропаганда.
в) Солженицын пустил словцо «образованщина». За исключением вершин (Гаспаров-Аверинцев), интеллигенция была действительно второсортной по сравнению с дореволюционными и западноевропейскими аналогами: «образованщина» — оттого, что плохо образована, lucus a non lucendo.
г) Интеллигенция вышла из народа и образовала новое потребительское сословие, шляхту. «Производство формы общения» по Марксу превратилось в «потолковать о производстве» по Гоголю. О производстве в чин.
д) Поэтому аэропортовская спесь объективна и направлена на защиту сословных привилегий. Как сказал один из героев Горького, «измена интересам своего сословия — это, в сущности, государственная измена».
Почему английский шпион Берия ликвидировал тов. Сталина? Сталин как раз собирался ввести в школах латынь. Тогда б СССР стоял aere perennius.
В 1954 году Гранин и Паустовский высадились в Афинах. Это был первый писательский тур вокруг Европы. Гранин побежал снимать Афины новеньким фотоаппаратом, а Паустовский (астма и хромота) присел за столиком. Гранин потом не смог определить принадлежность половины снимков, а Паустовский встретил американку из Ростова. И официант оказался с Афона, знал русский язык, хотя Паустовский по Одессе мог немного знать новогреческий.
Гранин пишет: «Афины у меня остались прежде всего из рассказов Паустовского». «Сам я их не видел, снимал, а не видел, все внимание ушло на выбор освещения, экспозиции. Были Афины или не были? Скорее, что не были, все слилось в потную беготню». Словесность победила визуальное. Но это была пиррова победа. Скоро «все будет одно сплошное телевидение».
Рассмотрим динамику образованности с XVIII века.
а) Переписка (Белинский писывал друзьям целые тетради) сжалась до наклеек в мессенджерах.
б) Салоны эволюционировали сперва в кружки, а потом в соцсети, где человек не узнает сам себя.
в) Книги, при Эразме бывшие только «древними», сменились сперва журналами, потом газетами (чеховский Чебутыкин читал только газеты, и еще у него были запои), наконец — непрерывным глистом новостной ленты. Лента новостей погружает в миф («то, что всегда есть, но чего никогда не было») не потому, что там якобы врут, — а потому, что она перемалывает в фарш ваше личное время. Возникают хипстеры, которые творят, потребляя, и, профанируя мандельштамовский «список кораблей», компонуют списки непрочитанного и плейлисты непереваренного: «Сальное, но, к несчастию, верное сравнение: духовная пища, которую мы пожираем без разбора, не обращается в нашу плоть и кровь, но в чистое, беспримесное экскрементум», – пророчески писал старик Белинский.
Австралийские аборигены якобы не могут смотреть кино из-за того, что видят пробелы между кадрами. Полагаю, дело в другом. Они настолько быстро и глубоко вникают в отдельный кадр, что кадры становятся сверхинформативными и перестают монтироваться. Несет ли свободу free flow of information? Нет. Люди теряют левополушарность, лучше различают сорта говна и разучиваются читать. В перспективе теряют язык вообще, не только латынь и древнегреческий.
Кто был самым успешным интеллигентом мировой истории? В. И. Ульянов-Ленин. В анкете он писал себя «литератор», что значит «интеллигент» по-немецки. Слово «интеллигенция» придумал не Боборыкин, а Готлиб Фихте. С тех пор как, по свидетельству Чеслава Милоша, восточноевропейская молодежь переключилась с французских «книжек в желтой обложке» на изучение английского, с 1937 года значение слова «интеллигенция» также ориентируется не на немецкое Intelligenz, а на английское intelligence — «разведка, шпионаж, стукачество».
В фильме «Андалузский пес» есть знаменитая сцена разреза глаз. Глаз — это интеллигенция, буржуазии глаза в целом не нужны (что демонстрирует современная пропаганда). Буржуазия видит не глазами, а непосредственно мозгом (дискурс, groupthink). Любопытно проследить, как портилось зрение человека при переходе от охоты к земледелию, от земледелия — к чтению и писанию бумажек, от чтения — к залипанию в сети. И поэтому надлежит ей именоваться не интеллигенцией, а «сенсацией», всеобщим чувствилищем. Основной тон современной интеллигенции — не понимающий, а сентиментальный (в духе «я рыдалъ»).
У дореволюционной интеллигенции — травма отчужденности от народа, остроумно пишет Илья Будрайтскис, потому что она происходила из правящих классов. У советской интеллигенции — травма неразличимости от народа, поскольку она «вышла из народа». У современной — травма отсутствия и народа, и правящих классов, которым она была бы нужна. Поэтому интеллигенция окукливается в «класс-в-себе». Ее главным занятием становится — так же как у гопников «дежурить на раене» — блюсти границы своего класса, свой классовый стиль.
Итак, интеллигенция разлагалась на:
а) интеллигенцию в английском смысле intelligence «шпионаж, разведка, стукачество»;
б) на интеллигенцию «лармуаянтную», по слову Аверинцева, — интеллигенцию сентиментальную;
в) шоу-бизнес: «музыканты рыпят, штукари показывают штуки» (с) Николай Станкевич.
Внутри отдельного интеллигента идет борьба антропологической и гуманитарной культуры. Большая их часть — еще застали деревню, и вообще антропологическая культура (то, что передается без слов) вещь упрямая. Потом они причастились гуманистической и научной культуры. Антропологическая культура — то, что хорошие гуманисты сдерживают, что проявляется оговорками по Фрейду. Интеллигент не «расстегивается», а скрывает свои мысли с помощью слов — пресловутый «китман» Милоша. Плюс, наших гуманитариев в 1930-е годы, согласно Ахматовой, отучили вести дневники, а гуманитарий не может мыслить без бумаги и ручки — «академик Виноградов не поважал устной филологии».
В итоге, и антропологическую, и научную, и гуманитарную культуры перемолола культура массовая.
Наша жизнь исковеркана из-за сдвига мотива на цель, а не на движение (процесс). К науке присобачивают наукометрию, и она начинает ориентироваться на индекс цитирования.
Знания школьников меряются баллами — знания испаряются, остаются баллы. Журналистика ориентируется на лайки-просмотры — миллионы мух довольны. Читатели ориентируются на количество прочитанных книг, кооптируются в книжные марафоны — количество прочитанного растет, качество исчезает.
Любители ходьбы ориентируются на шагомер. Количество шагов растет, но тело не радует — не успевает разогреться.
Техника ускоряет, гуманитаристика замедляет. Техника убивает время. Традиция изготавливает вещие вещи, искривляет пространство и делает время. Тарковский говорил: люди приходят в кино за временем. Остановиться подумать, zastanowić się, как это прекрасно выражено по-польски. Медленное чтение, медленные медиа, медленное кино.
Две вещи угрожают миру — порядок и беспорядок, однако же интеллигент Ленин разрушил Российскую Империю, интеллигент Солженицын разрушил СССР, задача современной интеллигенции — разрушить Архипелаг ГУГЛ. Разрушить сеть так же трудно, как паутину пулей, но есть неплохой задел:
а) дачная культура, которая у нас держится еще с Кия, Щека и Хорива;
б) медленное чтение, «медленная мысль» Бахтина и «медленное движение» в целом.
Прежде чем вернуть эту землю себе, надо вернуть себе время: Take your time, чтобы учиться, учиться и еще раз учиться.
Жить медленно, ходить пешком, читать книги и копать картошку.
Вместо того чтоб учиться, интеллигенция «блюдет классовый стиль». При этом в кратчайшие сроки достигается положение, когда на имитацию работы затрачивается больше, чем если бы эта работа была просто выполнена. Чем большее количество человеко-часов интеллигенция затрачивает на охрану границ своего класса и свою классовую идентичность, тем меньше она занята непосредственно своим делом: культурой и просвещением, хотя бы самих себя.