Обрезание хвоста. Лев Данилкин

В Липки Василий Ширяев был приглашен на семинар критики. Хотя критика ли то, что он пишет? Согласно его саморекомендации — Камчатская критическая критика. Камчатская — по месту обитания. Критическая — по способу выражения, очень мягко обозначенному. Сам Ширяев мечтает о том времени, когда «преподавание инвективной лексики в средней школе снизило бы уровень насилия в обществе». И повсеместно «расцвел бы жанр песен хулы и поношения».

Жанр Ширяева обозначить трудно, поскольку его письмо — дожанровое, живущее стилем в поисках жанра как способа завершения и реализации. Я не знаю, родился ли его стиль в блоге, но блогу он родствен. Манера привязываться к чужим репликам с целью поношения. Весь «смысл в том, чтобы как можно быстрее перейти на личности. Изюм в том, что большинство блоггеров этого неосознает. Ну это как в басне «Волк и егненок». Перед тем как впица, надо поиметь повод, хотя он собственно говоря и не нужен».

И оставаться бы Ширяеву в блоге, но… Пишет Ширяев критику о критиках, печатающихся на газетной и журнальной полосе: Алла Латынина, Андрей Немзер, Сергей Беляков… И пишет так, что при первой встрече ощущаешь себя оступившимся в блог, а потом начинаешь читать. В этом потоке блоговой инвективы обнаруживается подводное течение мысли, прорывающейся странными соображениями, которые залетают с неожиданной стороны, но так или иначе достигают цели.

«Понятно, что Димы Быкова много, потому что он большой. Но Андрей Немзер не очень большой, его могло бы быть поменьше».

«Алла Латынина пишет вкрадчиво, будто кота чешет».

В стиле прорастает жанр. Вероятно, критический. Прорастет ли? Очень надеюсь на это. Если не прорастет, то стиль смоет Ширяева обратно, туда откуда, вероятно, в блог.

Игорь ШАЙТАНОВ

Удав что-то натворил.

Звери решили его наказать.

Мартышка говорит:

— Давайте Удаву голову отрубим!

Попугай отвечает:

— Зачем же так жестоко?..

Давайте лучше ему хвост отрежем.

По самую шею.

Как пишет Данилкин

Данилкин хорошо подбирает однородные. Когда человек хочет уразуметь нечто для себя или для другой столь же узкой аудитории, он подбирает однородные по схеме: умное и еще более умное — получаетса непонятно. Это фигура уточнения. Когда человек уразумел и хочет сообщить нечто более широкой аудитории, он подбирает однородные: умное и понятное. Это опыт и желание быть понятым.

Демократизм Данилкина заметен и в использовании варваризмов. В обзорных статьях «для умненьких» варваризмы даны латиницей, как макароны: Big Thing, listmania, bon mot, fashion-роман, based on true story, annus mirabilis. В периодических статьях для «Афиши»: «цайтгайст», «блэкаут», «Биг Бэнг», «деус экс махина», «фам-фаталь», «их движения бизаррны», фикшн, лавбургер, бонтон и скриптор без кавычек. Не зря Данилкин постоянно перечитывает «Незнайку на Луне».

Контрастом и оксюморонами Данилкин пользуетса редко и осторожно, а то бы это походило на издевательство: «запредельная тривиальность», «агрессивное добродушие», потайной оксюморон «состояние неприкаянности».

Данилкин необидно умеет выдать поражение за победу.

Данилкин всегда кончает за здравие

Парфянца Данилкина надо читать по-македонски. Основной текст рецензии читают и понимают не так много человек. Читают и думают, что понимают, но на самом деле не понимают, а просто нравитса, как пишет Данилкин, немного больше. Читают, просто потому что Данилкин, еще больше. Простой читатель «Афиши» читает собственно «стрелу», последнее предложение/абзац. Из этих строк можно собрать окончательный парфянский топ-тэн.

Например.

Илья Бояшов, «Танкист, или «Белый тигр»»: «У нас — если отбросить околичности — появился еще один большой писатель».

Леонид Юзефович, «Журавли и карлики»: «Как Жохов, он чувствует потусторонний ветер Истории, именно этот ветер наполняет его легкие, подгоняет его в спину — но только при этом, как и Шубин, он умудряется удерживаться на месте: в «глазе урагана», в центре циклона, внутри слона».

Евгений Чижов, «Персонаж без роли»: «В 90-е героем-нашего-времени был Некрич — чересчур театральный, воплотившийся бог из машины; в нулевые — Струна, персонаж без роли».