Недавно зашел в «Читай-город» и с удивлением застыл напротив главного книжного прилавка, на котором вместо беллетристики и популярной классики красовались манги «Атака титанов» и «Наруто». Понятно, что книжные магазины мало волнует эстетическое качество произведения, если оно лениво дремлет под толстым слоем пыли. Хайпово, продается, экранизировал именитый режиссер? На передовую! Иногда туда попадают стоящие вещи, иногда не очень. Но как японские творения завоевали такую популярность на российском, да и вообще мировом рынке?
Не знаю, как сейчас, но еще лет 5–7 назад мне казалось, что со словом «манга» знаком только я, японисты и еще парочка завсегдатаев аниме-сообществ в ВК. Тогда даже самые известные образцы этой индустрии переводили любители-энтузиасты, а найти последнюю пару томов уже давно закончившегося «Блича» в Москве было сравнимо с поиском Святого Грааля. Об условном «Паразите» или «Акире», кажется, никто и не слышал. И это при растущей тогда популярности аниме-сериалов, которые в большинстве своем лишь адаптировали японские «комиксы».
Сегодня за мангу нередко берутся профессиональные переводчики (выходит, правда, пока слабовато), а некоторые культовые произведения выпускают в коллекционном, книжном формате. Если устроить опрос среди младших поколений, то, скорее всего, среднестатистический зуммер с куда большей вероятностью будет знать Ягами Лайта, нежели Родиона Раскольникова. А совсем недавно французским школьникам выдали по €300 на культурное просвещение. Предполагалось, что деньги будут потрачены на театр, выставки, литературу, но в итоге просвещались подрастающие французы японскими комиксами.
Однако настоящие масштабы популярности манги и аниме-культуры я осознал, когда путешествовал по Юго-Восточной Азии и Китаю, — там этим явлением буквально живут. Главное объяснение, как мне кажется, — письменность. Китай, Япония и Южная Корея сегодня являются культурными и экономическими локомотивами Азии. Первая страна пишет исключительно иероглифами, вторая мешает их с национальными слоговыми азбуками, а третья лишь в последние десятилетия отказывается от китайских заимствований в пользу фонематического письма.
Иероглифическая письменность имеет/имела также место в Гонконге, Макао, Сингапуре, Тайване, Малайзии, Вьетнаме. Отсюда и любовь многих азиатских народов к японским комиксам — иероглифическая культура сильно повлияла на их склонность воспринимать информацию изображениями. Что касается других азиатских стран, где письмо является алфавитным, например Таиланда или Филиппин, то спрос там, скорее всего, родился за неимением собственной богатой поп-культуры и литературных традиций.
В своем современном виде манга зародилась в первой половине XX века, когда в период модернизации Япония активно изучала западную культуру. Тогда в Страну восходящего солнца американские комиксы ввозились в огромном количестве и преподносились как нечто новое и современное. Уже спустя несколько десятилетий японские художники начали экспериментировать со стилями и менять подход к созданию комиксов, тем самым трансформируя и адаптируя их под свою культуру.
Сегодня манга — это самобытное национальное явление, в котором переплелись традиции живописи, литературы и современного поп-арта Японии. Помимо сделанных на скорую руку детских комиксов и откровенной порнографии здесь легко можно найти модернизацию «Преступления и наказания», в которой главный герой до конца считает себя право имущим («Тетрадь смерти»), или едва ли не самую трагичную интерпретацию мифа о Сизифе («Атака Титанов»). Одним словом, уровень манги варьируется от дешевого масcлита до серьезного искусства с претензиями на классику.
Если отбросить матчасть (стилистику, жанровое многообразие, чтение справа налево и т. д.), то манга от своих западных собратьев отличается тем, что она, как правило, создается одним человеком и гораздо более экспрессивна с точки зрения эмоций. Последнее, как мне кажется, сыграло одну из главных ролей в ее популяризации за пределами Азии — учитывая, что нас повсюду окружают технологии, немудрено, что некоторым людям может не хватать ярких эмоций. Причем сами технологии тоже напрямую поспособствовали популяризации манги — Интернет сформировал огромный спрос на визуальный контент, доступ к которому открывается нажатием нескольких кнопок.
Манга редко представляет собой сугубо коммерческий проект с четкой маркетинговой стратегией, над которым работает целая студия. Именно поэтому у нее такой охват — настоящие мангаки (авторы манги) творят одновременно для всех и ни для кого. В этом плане японские комиксы гораздо ближе к литературе или живописи, так как первичная цель — создать сильное и убедительное произведение. Иными словами, большинству серьезных мангак в общем-то все равно, кого там угнетают или что сказал лидер Северной Кореи, — они более независимы и часто делают то, что сами находят эстетически красивым.
Все это в совокупности с фэнтезйиным эскапизмом, который отлично скрашивает суровую реальность, дало манге мощный толчок. И пока многие литераторы и критики снобически разглагольствуют о высоком, сидя на маленьком холмике, мангаки, пусть и далеко не все, смело берутся за экзистенциальные проблемы современного общества и нередко преуспевают в этом в разы лучше, чем литературные зазнайки. «Пипл хавает», но не стоит забывать, что Моцарт был одной из главных музыкальных поп-звезд второй половины XVIII века.
Да, большинство комиксов создаются как поп-арт, чтобы скоротать время, но ведь и далеко не каждый роман — эталонное произведение искусства. Лучшие образцы современной японской манги могут похвастаться витиеватым сюжетом, сложными персонажами и мастерской работой с деталями. Может, вместо того, чтобы смотреть на комиксы как на «второсортный продукт», у них стоит чему-то поучиться? В конце концов, далеко не каждое «второсортное» произведение искусства удостаивается сегодня прижизненных памятников.