Ad memoriam
На излете пандемии, подводя итоги эпохи ковида с ее разобщенностью и истинно гамлетовским ощущением, что время и впрямь «вывихнуло свой сустав», хочется вспомнить тех филологов, с которыми мы встретимся теперь лишь на страницах толстых журналов и книг. Некоторые из них были постоянными авторами «Вопросов литературы», их статьи печатались в журнале из десятилетия в десятилетие. С другими мы не раз встречались в Липках, на семинарах молодых писателей и критиков, на конференциях в РГГУ и МГУ, с третьими пересекались время от времени в таких дружественных журналу издательствах, как «Рудомино», «Прозаик» и др.
2020 год многих заставил иначе взглянуть на повседневность. «Нас рас — ставили, рас — садили, / Чтобы тихо себя вели/По двум разным концам земли», — гневно писала Цветаева в марте 1925-го, и век спустя, в марте 2020-го, мир, по сути, повторил ее слова, даже не вспомнив об авторстве: для каждого из нас они звучали столь насущно, что стали нарицательными. Оказавшись наедине с собой, мы оценили живое человеческое общение, которого раньше было в достатке, — бурлила университетская и издательская жизнь, а по понедельникам и средам из года в год на десятый этаж дома Нирнзее в «Вопросы литературы» приходили литературные критики и филологи — потолковать о Гомере и Ювенале, Данте и Мильтоне, Пушкине и Шекспире, Достоевском и Бальзаке, Элиоте и Мандельштаме.
В одном из писем знаменитого англиста А. Смирнова Т. Щепкиной-Куперник, которые сейчас готовятся к публикации в ВЛ, есть очень точная фраза об издательском мире тех лет — «сильно поредели ряды». На исходе пандемии, в теперешнем контексте, она звучит, увы, даже слишком актуально. Через месяц-другой, в апреле 2021-го, мы надеемся, работа редакции восстановится в очном формате, но не все будет как прежде.
Символом первой волны пандемии для многих стали трагические события в северной Италии: в памяти до сих пор стоят трагические сцены — темными зимними ночами колонна военных грузовиков вывозит из города сотни умерших. Мир замер тогда в нелепом и беспомощном ожидании. И первая, и вторая, гораздо более смертоносная, волны пандемии унесли с собой, в океан вечности, немало мастеров филологического и литературно-критического жанра.
Разумеется, дело не только в пандемии, хотя она, безусловно, сыграла свою роль, расширив список: Карен Степанян (1952–2018), Михаил Яснов (1946–2020). Александр Казинцев (1953–2020), Николай Богомолов (1950–2020), Сергей Кормилов (1951–2020), Борис Каганович (1952–2021)… Пандемия заставила нас не только заглянуть внутрь себя, но и обратиться к событиям прошлого, увидеть их в новом свете. Оглянувшись назад и окинув взором последние пять лет, с грустью понимаешь: постепенно уходит от нас в «неведомый путь» поколение филологов-семидесятников (термин Владимира Новикова).
Пожалуй, лично для меня точкой отсчета стал уход Екатерины Юрьевны Гениевой (1946–2015), директора библиотеки Рудомино, известного специалиста по английской литературе XX века. В 2016-м, после смерти Гениевой, по нашей просьбе А. Ливергант написал для «Вопросов литературы» мемориальное эссе «О пользе одержимости, или Дело прежде всего», где рассказал о Гениевой, с которой его долгие годы связывали дружеские отношения, со всей откровенностью, не скрыв ее недостатков и подчеркнув достоинства: среди них прежде всего деловые качества–предприимчивость, жажда жизни, энтузиазм, огромная работоспособность и страстное желание бороться до конца: «Многие, плохо Катю знавшие и не слишком ее любившие, считали ее эдакой «железной леди» вроде Маргарет Тэтчер: жесткой, суховатой<…> Нет, она любила живых, остроумных людей, любила застолье, любила вкусно поесть <…>В пляс пускалась так же охотно, с таким же энтузиазмом, как в научную или деловую полемику» (Вопросы литературы. 2016. № 2).
Многих филологов-семидесятников связывает, на мой взгляд, одно качество, столь присущее Гениевой, — преданность делу, служение литературе; созидательное начало, желающее преобразовывать мир и укрощать непокорную стихию. Неудивительно поэтому, что название другого мемориального эссе «Пока работаю — живу» так перекликается по духу с эссе А. Ливерганта. Свой мемуар Татьяна Геворкян посвятила памяти Карена Степаняна, которого близко знала с юношеских лет: они выросли в Ереване, вместе учились на филфаке Ереванского университета и пронесли дружбу через всю жизнь. Близки эти два текста и по своей интонации, исповедально-личной, проникнутой теплом, желанием понять другого.
Карен Ашотович Степанян — один из старейших авторов ВЛ, его статьи печатались в журнале на протяжении (37!) лет; первая публикация — 1981 год. Долгие годы он сотрудничал в ВЛ с Ниной Николаевной Юргеневой (1922–2016), работавшей в журнале с первого дня его основания: ее служение журналу началось еще на Спартаковской, где тогда располагались «ВопЛи». Более полувека Юргенева готовила к печати рукописи таких известных литературоведов, как Д. Лихачев, Ю. Манн и др., а также открывала литературному миру новые академические имена. Среди них был и Степанян.
Безграничной любовью к своему делу объясняется и стремление многих семидесятников к максимальной выверенности и точности текста и всегда доброжелательное и радушное общение с редакторами — на просьбу уточнить слово или страницу в цитате, даже при дефиците времени, Степанян отвечал всегда, и всегда вовремя. Он, много лет отдавший «Знамени», знал цену редакторскому труду.
Неоднократно печатался в «Вопросах литературы» и профессор МГУ Сергей Иванович Кормилов — не только со статьями, но и с рецензиями, одним из его излюбленных коротких жанров. Долгие годы приходили в редакцию его письма, и каждое из них начиналось куртуазно («Любезнейшая Елена Михайловна»)и продолжалось в том же стиле; ни разу, пожалуй, он не изменил своей привычке. И не только он, в той же манере писали и Михаил Яснов, и Борис Каганович, и Карен Степанян — ряд легко можно продолжить. Это — своего рода примета другой эпохи, где общению, деловому и профессиональному, придавали иной, более высокий смысл.
В мемориальном эссе о Сергее Кормилове «И кормилец, и кормчий», которое сейчас готовится к печати (читайте его в номере 4, 2021) Олег Федотов воссоздает научную имлийскую атмосферу 1970-х, подробно рассказывая о заседаниях научно-исследовательской группы по изучению стиха. В то время Кормилов, «стройный молодой человек с буйной шевелюрой, отливавшей густым темным золотом», уже принимал участие в дискуссиях. Словно вторя Ливерганту и Геворкян, Федотов отмечает неутомимый труд Кормилова, его подвижничество, даже в последние несколько лет жизни: здоровье пошатнулось, и ему уже было трудно ходить, но он продолжал работать в МГУ.
В январе 2021-го, когда любители искусства замерли в ожидании новостей об Алисе Фрейндлих, а затем наконец выдохнули с облегчением, из Петербурга в редакцию журнала пришло печальное известие — в реанимации скончался Борис Соломонович Каганович. Историк по основной специальности, Каганович был блистательным архивистом — он открывал новые документы и неизвестные факты, и делал это вдохновенно. Его научной обстоятельности позавидовали бы многие. Каганович, как кажется, был очень скромным человеком. Книгу о крупнейшем специалисте по зарубежной литературе, Александре Александровиче Смирнове, — изучением его творчества Каганович занимался многие годы — он отнес не в «Молодую гвардию», а издал небольшим тиражом (всего в двести экземпляров), договорившись с издательством «Европейский дом» (Санкт-Петербург). С нетерпением ждал он и выхода Шекспировской энциклопедии, для которой написал ряд статей.
На исходе пандемии, пожалуй, пришла пора снова перечитать стихотворение Марины Цветаевой, сделав теперь акцент на второй его строфе, утверждающей торжество духовной связи между людьми: «Рас-стояние: версты, дали…/ Нас расклеили, распаяли, / В две руки развели, распяв, /И не знали, что это — сплав/Вдохновений и сухожилий…». Цветаева права, и добавить к этому больше нечего.
Елена Луценко, редактор