Еретик несет гнев Божий за ересь, наследник за наследие, заступник за заступление, хваляй за хваление, молчай за молчание, а невежда за невежество свое.
Прочел я «4 выстрела» и от многих реченных чрез него бесовских злоехидств был приведен в изумление. Огорчилася утроба моя.
Какими приемами работает Рудалев, вы не знаете? И я не знаю.
Неука я человек и несмыслен гораздо, живый убо на брезе окиана, дидаскалства и логофетства неискусен, книги держю старыя, а чтомое по данной мне благодати толкую, чтучи.
Внимай же, я тебе стану вякать, Андрей Геннадьевич, ты вот про наготу и голого человека («на голой земле») много пишешь, — обнажи прием.
Пересказать идеи произведения в общем виде — так Рудалев представляет себе критику. Книжные обозреватели, шиши антихристовы и прелагатаи, странное богоборство возлюбиша и книги разверзоша, не по правде толкуют писмо сие, но козненно, крадут душу свою слабоумием. Несть исправляющего в человецех.
Подобает ти на критерии их ставить, да под позоры класть, Андрей Геннадиевич, и чотками стегать — а ты пересказываешь, что твоя Юзефович. Прости — не судя глаголю, к слову прилучилось.
Обилие выписок из статей и соцсетей, которое ругала Анна «матерь драконов» Жучкова, позволяет вспомнить гремучее давнопрошедшее. Мне многоцитатность в духе Алексиевич, которую автор определил как «катавасию», понравилась. Книги так сейчас и надо писать: пока фэйсбушатинка не провоняла.
«Катавасия» — перспективный жанр. Рудалев намекнул и на «беспорядок», и на исходное «снисхождение» умного критика к дуракам писателям, дабы испить свежей кровушки, и на среднегреческое «гимн» и на новогреческое λεγω ο,τι του κατεβει «говорю все, что придет в голову», и на кота Василия.
Кроме собственных статей, блогов и прочая ереси приводятся выдержки из Иосифа Волоцкого, Григория Паламы и Семена Франка. Однако не цитируется Евангелие. Почему книга не начинается с Христовой молитвы, с сокрушения и покаяния?
Берите пример с Быкова. Кино снял — кается.
Грех великий — кино снимать, книжки писать. А се и безчестие всему государству от странных сих. Но несть, несть! Разделим грех-от на части: мне часть, тебе часть, ему часть, а четвертую на Бога положим.
Как учил Михаил Веллер, непременно надо написать, кто блевал на лестнице, кто блевал на отцов своих, кто блевал на самого Бога нечестивые глаголы. Старое то житие на ум побредет, как с друзьями важивалось: пито, да едено, да плясывано, да и все по тому.
Ты, Андрей Геннадиевич, православный, а Христа постыдился, и критика твоя выходит анафемская.
Мало априорного кистеня в тексте.
Мало столпа.
Мало утверждения.
«Керженец» Рудалев со товарищи сокращает до «Керж» (без 5 минут «крыж»), а «Исус» пролонгирует до «Иисус». Ты что-то одно надень, Андрей Геннадьевич, или крыж, или крест.
Станем зде и рассудим о тебе. Рудалев — руда и лев. Сущее. Руда. Толк. Кровь. Сущее. Лев. Пишется в писании: лев — Христос, лев — и антихрист. Лев крови еси — кто еси и что еси? Ей, прямо так; не затеял я: чти книгу.
Посмотрите на лицо Рудалева. На первый взгляд, это лицо упыря: мешки под глазами, клыки. Отсюда — косноязычье. Но если вглядеться, это лев Золотых ворот да ветер северный. Владимирский централ — третья столица России.
Хотя титул «4 выстрела» огнестрельный, самый яркий образ в книге колюще-гвоздящий — априорный кистень. Кистень сиречь моргенштерн. А моргенштерн (соименный Алишеру Тагировичу Валееву) сиречь Люципер.
«Априорный кистень» можно понимать двояко.
1) Талдычение, бабаченье и тыченье.
2) Априорный кистень — рекомый advocatus diaboli, который в пререканиях с advocato Dei решает, аксиос ли Шаргунов или Прилепин.
Адвоката дьявола у Рудалева не хватает, и «априорный кистень» превращается в повальную апологетику. Несть метафизического кнута и трансцендентальной дыбы.
Риторика Рудалева строится на контрастах: свет–тьма, космос–хаос, пустота–теснота, мир–война, жизнь–смерть, свобода–рабство, святость–греховность, народ–интеллигенция, свои–чужие, история–вечность, почва–воздух, ангелы–бесы.
Внешне мудрствующие антихристовы шиши знают: когда разводишь антимонии, надо обострять, а потом проводить «слияние и поглощение»:
1) Свет и тьма — черные костюмы с белыми рубашками, чиновничья сбруя.
2) Жизнь и смерть — прилепинское «смерть — это тоже жизнь».
3) Пустота и теснота — кочевье и миграция.
4) Мир и война — гибридная война.
5) Свобода и рабство — Arbeit macht frei, «рабство делает свободным».
6) Святость и грех — юродство.
7) Народ и интеллигенция — журналисты.
8) История и вечность — «засос истории прямо в мозг» (подлинная цитата из текста).
9) Почва и воздух — пыль.
Какое спасение предлагает Андрей Рудалев?
1) «Надежда на малое чудо»? — Выморочных взлеток (хороший образ из повести Сенчина) на всех не хватит.
2) Гвоздь как ступень к заселению Луны? — Надо только подождать, когда Луна («луна не знает пути, но летит») подойдет поближе.
3) «В ИРА записаться», пойти воевать, чтоб Ольстер ирландским крестьянам отдать, как герой сенчинского же «Минуса»? — Так, Ольстер наш.
4) Культурное делание? Народ как субъект и объект культуры? — Народ давно превратился в блогеров и сам создает себе культуру.
«Паки и паки реку: дѣло антихриста — созданіе Царствія Божія на землѣ».
Испытай писание и виждь, яко последние времена. Повсюду нача болезнь болети болезненно, и распространятися гной по вселенной всей. Падающего толкни, да паки толкни, да плюнь ему в рожу ту, ино еще побредем ко Христу нашему безоглядно. Яко он изпразднит всяко началство и всяку власть, яко и сама тварь свободится от работы тления в свободу славы чад Божиих.