Про глобальные изменения, сотрясающие сегодня весь мир, не написал только ленивый. Наивно было бы полагать, что они обойдут стороной литературу, которая до сих пор комфортно отсиживалась в тепличном автофикшене. В этой связи звучат голоса, что русская литература нуждается в качественном изменении, некотором смысловом и метафизическом скачке. Но прежде, чем рассуждать о будущем, необходимо всмотреться в настоящее и признать следующее: русская литература во многом продолжает ориентироваться на европейских и американских авторов. А российский читатель, помимо современной российской прозы, по большей части читает и впитывает – обобщенно назовем ее – западную.
И это нормально, скажете вы. В первом случае русская литература является неотъемлемой частью большой европейской культуры, которая берет свое начало в христианской морали и греко-римском наследии. В другом все намного банальнее: издательства ориентируются на цифры. Книжная индустрия США – одна из крупнейших в мире, а англоязычная литература занимает первое место по распространению и диктует тренды. (По состоянию на 2022 год, 21,84% всех издаваемых в мире книг печатается на английском.)
Это не хорошо и не плохо, это сухой факт.
Но проблема в том, что мы безропотно приняли такую ситуацию и, кажется, не хотим ее менять. Таким образом мы добровольно отказываемся вводить в наш круг чтения и анализа авторов с совершенно другой оптикой, авторов, которые поднимают моральные вопросы о социальном неравенстве, справедливости и нравственности в эпоху неоколониализма и капитализма. Если русская литература хочет порождать смыслы и вести за собой, ей необходим диалог не только с европейской и американской, но и с мировой литературой, которая антиимпериалистична, антиколониальна и свободолюбива.
Недавно я прочла эссе «Размышления о колониализме» великого мартиникского писателя, поэта и французского политика Эме Сезера. Вряд ли многие в России слышали про этого автора или читали его «Дневник о возвращении в родную страну» (Le Сahier d’un retour au pays natal) или пьесу «Сезон в Конго» (Une Saison au Congo), и даже слабо представляют, что такое Мартиника. Ни одна книга Эме Сезера не переведена на русский, а это, между прочим, важнейшая фигура в антиколониальной литературе. Или вы думаете, что таких авторов проходят в элитных московских вузах и специальных лингвистических институтах? Боюсь, это не так.
Когда я училась в МГИМО, преподаватели французского языка подсовывали нам развлекательное чтение в виде Марка Леви и разборы песен Далиды в виде домашних работ. Ничего не имею против ни первого, ни второго, но их работы не сравнятся ни по значимости, ни по интеллектуальному уровню с написанными по-французски трудами Эме Сезера, Леопольда Седара Сенгора и Леона Дамаса, создавших учение негритюд1.
Несмотря на то, что «Размышления о колониализме» были написаны в далеком 1950-м году, они нисколько не потеряли своей актуальности сегодня, когда Эме Сезер развенчивает миф о «хороших, образованных и прогрессивных» европейских колонизаторах и выступает против нового культурного закабаления под влиянием капитала. В частности, он пишет:
«Европу невозможно защищать <…> Сегодня оказывается, что не только европейские народы обвиняют, но что обвинительные акты совершаются на мировом уровне десятками и десятками миллионов людей, которые из недр рабства выступают в качестве судей» (перевод мой. – Д. Б.).
В эссе поднимаются вопросы солидарности, мира и процветания народов не за счет эксплуатации других, а за счет равенства и культурного обмена.
Актуально, не правда ли?
Расширение переводной литературы «незападных» стран, во-первых, позволит расширить географический и культурный кругозор читателя. Романы мартиникского писателя Рафэаэля Конфьяна или Мариз Конде из Гваделупы ничем не хуже романов Тони Моррисон описывают проблемы расизма, рабства и свободы.
Во-вторых, русский читатель сможет сам осмыслить и понять колониальный опыт из уст африканских, индийских, латиноамериканских, арабских писателей и поэтов, а не через призму англоязычных левых авторов, занимающихся postcolonial studies на своих уютных кафедрах.
А в-третьих, – и это, пожалуй, самое главное – несмотря на кажущуюся внешнюю экзотичность, проблемы, описанные на страницах «незападных» авторов, очень близки тем проблемам, что волнуют россиян. Гаитянский писатель Дани Лаферьер (на минуточку, член Французской академии наук) фиксирует свою боль, радость и эмоции по возвращении на родину после вынужденной ссылки (роман «L’Énigme du retour»); алжирский писатель Буалем Сансаль поднимает вопросы свободы и «маленького человека» (роман-антиутопия «2084: La fin du monde»); палестинская писательница Адания Шибли размышляет на темы исторической памяти и положения палестинского народа на спорных территориях (роман «Незначительная деталь»). И это всего несколько примеров из огромного пласта написанного.
Несмотря на официальный политический процесс обретения независимости большей частью бывших колоний на Ближнем Востоке и в Африке в шестидесятых годах прошлого века, фактическая деколонизация продолжается и по сей день. Причем идет она как в политическом, так и в культурном плане. Достаточно посмотреть на события сегодняшнего дня, разворачивающиеся между бывшими метрополиями и бывшими колониями. Что касается культуры, так называемые «развивающиеся страны» уже давно создали национальные литературы, которые направлены на освобождение мысли и духа, на четкое аккумулирование собственного самосознания, свободного от местами навязанного западного культурного мировоззрения. Смею предположить, что значение антиколониальной литературы будет возрастать по мере того, как традиционные связи в рамках культурной гегемонии (по Грамши) будут мельчать и распадаться.
Похоже, наступил момент, когда литературе необходимо объединиться по антиколониальному принципу, который неизбежно приведет к смешению культур, многоголосию и интернациональности, очень органичным для нашей страны в силу исторического контекста.
Кстати, в июне этого года исполнилось сто десять лет со дня рождения Эме Сезера. Чем не повод начать этот прекрасный демарш?
- Негритюд (Négritude) – философское и идейное течение о самобытности афро-негритянской культуры.[↩]